Институт наложниц, или Академия любовных отношений

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Институт наложниц, или Академия любовных отношений

Османский институт наложниц – это своего рода институт гетер, которых подготавливали под одного конкретного человека. Юных и наивных одалисок обучали всем прелестям любовных игр. Однако девушкам давали познания и в других науках. Курировали обучение прелестниц валиде-султан и ее преданные кальфы.

Воспитание и обучение в гаремной академии диктовалось главной целью – всегда быть готовой услужить повелителю, исполнить любое его желание. Как подметил кто-то их авторов, «природную красоту девушек необходимо было довести до совершенства и облечь в драгоценную оправу, способную тронуть сердце повелителя».

Наложниц несколько месяцев обучали разным гаремным премудростям, умению утонченными способами разбудить в повелителе желания. Это было главной целью каждой из одалисок, при том, что в гареме ее окружали сотни других красавиц, мечтавших обратить на себя внимание повелителя. Выиграть в этой конкурентной борьбе дано было не каждой.

Какие науки изучали одалиски

Вот как описывает воспитание одалисок Дандин, индийский поэт, живший в середине I в н. э.: «…Преподаются науки, имеющие то или иное отношение к любви, и все, что к ним относится. Основательно изучаются танцы, пение, игра на инструментах, театр, живопись, приготовление сладостей, духов и искусство составления букетов и гирлянд. Изучаются также основательно письмо и ловкость в разговоре. Науки: грамматика, логика и астрономия изучаются поверхностно, только настолько, чтобы знать, о чем идет речь».

В гаремах девушек обучали не только любовным играм, но и грамматике, танцам, игре на музыкальных инструментах

Османских одалисок, попавших в гарем, размещали в различных комнатах дворца согласно их возрасту и достоинствам. Каждая спальня была рассчитана на несколько десятков девушек и устроена так образом, что вдоль стен размещались диваны, а центральное пространство оставалось свободным. Днем наложниц обучали турецкому языку, рукоделию и музыке. На каждые десять наложниц приходилось по одной наставнице.

Девушкам предоставляли все возможности для отдыха и развлечений как в самом гареме, так и снаружи, в окружавших его садах, где они играли в игры, часто в шумные и подвижные. Можно даже утверждать, что такое пребывание в гареме походило на пребывание в привилегированной закрытой школе для девочек. Но, как мы понимаем, в серале девочек готовили к тому, чтобы они отдавались своему повелителю, ублажали его изощренными ласками. Султан никогда не посещал этих молодых красавиц, если не считать того момента, когда ему представляют их на официальной церемонии.

В другом источнике – книге «Тысяча и одна ночь», не одно десятилетие подогревавшей интерес к восточной гаремной экзотике, невольница сама рассказывает о своих достоинствах: «И тогда халиф спросил: „Как твое имя?» – „Мое имя Таваддуд», – отвечала невольница. „О Таваддуд, какие науки ты хорошо знаешь?» – спросил халиф. И девушка отвечала: „О господин, я знаю

грамматику, поэзию, законоведение, толкование Корана и лексику и знакома с музыкой и наукой о долях наследства, и счетом, и делением, и землемерием, и сказаниями первых людей. Я знаю великий Коран и читала его согласно семи, десяти и четырнадцати чтениям, и я знаю число его сур и стихов, и его частей и половин, и четвертей и восьмых, и десятых, и число падений ниц. Я знаю количество букв в Коране и стихи, отменяющие и отмененные, и суры мекканские и мединские, и причины их ниспослания; я знаю священные предания, по изучению и по передаче, подкрепленные и неподкрепленные; я изучала науки точные, и геометрию, и философию, и врачевание, и логику, и риторику, и изъяснение и запомнила многое из богословия. Я была привержена к поэзии и играла на лютне, узнала, где на ней места звуков, и знаю, как ударять по струнам, чтобы были они в движении или в покое; и когда я пою и пляшу, то искушаю, а если приукрашусь и надушусь, то убиваю. Говоря кратко, я дошла до того, что знают лишь люди, утвердившиеся в науке»».

Действительно считалось, что средневековые гетеры были весьма одаренными личностями, по крайней мере, многие из них. И далеко не всегда им удавалось развивать познания в родных местах; чаще всего юные одалиски получали знания о науках и прочем, попадая в гаремные школы. А прежде чем попасть туда, многие проходили через жадные лапы работорговцев.

Работорговля наперекор Корану

Работорговцы наживали огромные состояния, презрев чужое горе, плач и стенания их жертв. Следует указать, что рабами признавались только немусульмане, захваченные на войне. Коран рекомендовал свершать благочестивое дело, предоставляя свободу и этим несчастным. Если раб принимал ислам, то подлежал освобождению без промедления.

Школа невольниц

И вроде бы мусульманское право было довольно лояльным по отношению к плененным. Однако привычка богачей к наличию в их домах рабов была так сильна, и непреодолимое желание пополнить свои гаремы прекрасными девушками так велико, что торговцы и покупатели нашли способ как обойти закон. В один момент покупатели перестали спрашивать, откуда привезен «живой товар», было достаточно лишь заявления продавца, что он продает «рабов». Покупатель только фарисейски восклицал: «Если есть в этом деле грех, да падет он на голову продавца!» И сделка считалась состоявшейся с обоюдным успехом.

Между тем среди одалисок гарема было много черкешенок. А черкешенки в основном были мусульманками, и они не могли быть признаны чьей-то собственностью и тем более обращаться в рабство.

Историки приводят такой факт. После завершения Кавказской войны в 1864 году, когда началось мухаджирство – массовое переселение горцев в Турцию. Поток переселенцев был так велик, что в портах скапливались огромные массы горцев. Не все выдерживали долгое плавание, а те, кому удавалось добраться до турецких берегов, изнемогали от голода и болезней. Мужчины вынуждены были вербоваться на службу в армию, а множество женщин и детей оказались на невольничьих рынках и шли за бесценок. «…Население испугано переселением и вознаграждает себя покупкою невольниц. На днях паша купил 8 самых красивых девушек по 60–80 рублей за каждую и посылает их для подарков в Константинополь», – сообщал русский вице-консул в Трапезунде А. Мошнин. Но это имеет отношение к XIX веку. Тогда как и в прежние времена черкесские женщины считались желанной добычей; среди валиде-султан можно найти не одну женщину черкесских кровей.

Невольничий рынок в Каире

Вот как описал знаменитый европейский путешественник Жерар де Нерваль невольничий рынок в Каире:

«В квадратный двор, где прогуливалось множество нубийцев и абиссинцев, выходили верхние галереи и портик, выполненные в строгом архитектурном стиле; широкие машрабийи, выточенные из дерева, находились под самым потолком прихожей, из которой в покои вела лестница, украшенная аркадами в мавританском вкусе. По этой лестнице поднимались самые красивые невольницы.

Во дворе уже собралось много покупателей, разглядывавших совсем черных или более светлых негров. Их заставляли ходить, им стучали по спине и по груди, им велели показывать язык. Только у одного из них, одетого в полосатый желто-синий машлах, с волосами, заплетенными в косы и ниспадающими на плечи, как носили в Средневековье, через руку была перекинута тяжелая цепь, гремевшая при каждом его величественном движении; это был абиссинец из племени галла, вероятно, взятый в плен.

Вокруг двора располагались комнаты с низкими потолками, где жили негритянки, подобные тем, которых я уже видел, – беззаботные и сумасбродные, они принимались хохотать по всякому поводу; между тем какая-то женщина, закутанная в желтое покрывало, рыдала, прислонившись к колонне передней. Безмятежное спокойствие неба и причудливые узоры, которые выписывали во дворе солнечные лучи, тщетно восставали против этого красноречивого отчаяния. Я почувствовал, как у меня сжалось сердце. Я прошел мимо колонны, и, хотя лица женщины видно не было, я рассмотрел, что у нее почти белая кожа; к ней жался ребенок, чуть прикрытый плащом.

Как мы ни стараемся приспособиться к жизни на Востоке, в подобные минуты все равно остаешься французом, чувствительным ко всему происходящему. На мгновение мне пришла в голову мысль купить, если это в моих возможностях, невольницу и предоставить ей свободу.

– Не обращайте на нее внимания, – сказал мне Абдулла, – это любимая невольница одного эфенди, в наказание за какую-то провинность тот отправил ее на невольничий рынок, чтобы якобы продать ее вместе с ребенком. Через несколько часов хозяин придет за ней и, наверное, простит ее.

Таким образом, единственная плакавшая здесь невольница горевала оттого, что лишается хозяина; остальные, казалось, были обеспокоены лишь тем, чтобы не оставаться слишком долго без нового господина.

А это говорит в пользу мусульманских нравов. Сравните положение этих невольников с положением рабов в Америке! Воистину, в Египте на земле работают лишь феллахи. Рабы стоят дорого, поэтому их силы берегут и занимают лишь работой по дому. Вот та огромная разница, которая существует между невольниками в турецких и христианских странах.

…Абд-аль-Керим отошел от нас, чтобы поговорить с покупателями-турками, затем вернулся и сказал, что сейчас одевают абиссинок, которых он хочет мне показать.

– Они живут в моем гареме, – сказал он, – и с ними обращаются как с членами семьи; они едят вместе с моими женами. Пока они одеваются, вам могут показать самых молодых.

Открылись ворота, и во двор, словно школьницы на переменке, вбежала стайка темнокожих девочек. Им позволили играть возле лестницы с утками и цесарками, которые плавали в чаше лепного фонтана, сохранившегося от неслыханной роскоши океля. Я разглядывал этих бедных крошек с огромными черными глазами, одетых словно маленькие султанши; наверное, их забрали от матерей, чтобы потакать прихоти местных богачей. Абдулла объяснил мне, что многие из них не принадлежат торговцу, вырученные за них деньги получат родители, специально приехавшие в Каир в надежде, что их дочери попадут в хорошие руки.

– Кроме того, – добавил он, – они стоят дороже, чем зрелые девушки. И не беспокойтесь, здесь можно покупать с полным доверием; родители девушек все предусмотрели.

…Абд-аль-Керим пригласил меня войти в дом. Абдулла деликатно остался стоять у лестницы.

В большой комнате с лепным орнаментом и полустертыми золотыми и цветными арабесками вдоль стен сидело пять довольно красивых женщин; цвет их кожи напоминал флорентийскую бронзу; черты лица у них были правильные, нос прямой, рот маленький; классическая форма головы, грациозный изгиб шеи, умиротворение, написанное на лицах, делали их похожими на итальянских мадонн с картин, краски которых потемнели от времени. Это были абиссинки католического вероисповедания, возможно, потомки пресвитера Иоанна или царицы Капдаки.

Трудно было остановить свой выбор на одной из них: все они походили друг на друга, как это бывает у туземцев. Видя мою нерешительность, Абд-аль-Керим счел, что девушки мне не нравятся, и велел позвать еще одну – она вошла плавной походкой и заняла свое место у противоположной стены.

Негритянка-рабыня, выставленная на продажу на невольничьем рынке Каира. Гравюра из книги Роберта Керзона «Посещение монастырей в Леванте»

Я испустил радостный возглас, узнав миндалевидный разрез глаз яванок, как на картинах, которые мне доводилось видеть в Голландии; по цвету кожи эту женщину можно было безошибочно отнести к желтой расе. Не знаю, возможно, во мне пробудился интерес к неведомому и неожиданному, но я склонялся в ее пользу. Кроме того, она была весьма хороша собой и сложена на славу, так что смело могла выставлять себя напоказ; блестящие глаза, белые зубы, точеные руки и длинные волосы цвета красного дерева… Совсем юной ее взяли в плен пираты имама Маската где-то на островах Индийского океана.

…Оставалось только условиться о цене. У меня просили пять кошельков (шестьсот двадцать пять франков); мне хотелось заплатить только четыре; но, вспомнив, что речь шла о покупке женщины, я подумал, что подобный торг неуместен. К тому же Абдулла предупредил, что торговец-турок никогда не уступит в цене.

…В тот же вечер я с триумфом привел рабыню в покрывале в свой дом в коптском квартале. …Слуга из океля шел следом за нами, ведя за собой осла с большим зеленым сундуком на спине.

Абд-аль-Керим оказался хорошим хозяином. В сундуке лежали два комплекта нарядов.

…Если торговец обманет покупателя относительно достоинств рабыни и у нее обнаружится какой-то изъян, покупатель имеет право через неделю расторгнуть сделку. Мне представлялось невозможным, чтобы европеец прибегнул к подобной недостойной оговорке, даже в том случае, если его действительно обманули».

Цена зависит от красоты и не только…

В разных источниках можно найти такую цитату Мелек-ханум о невольницах, которых покупали на рынках:

«Они продаются за различные цены, соответственно красоте, смотря по которой они назначаются или в танцовщицы, или музыкантши, или же в банные прислужницы, горничные, или же одалиски. Цена на них колеблется от 1000 до 20 000 франков или около этого. Для того чтобы заплатить последнюю сумму, невольница должна быть необычайной красоты. Если у них вид не представительный, то они назначаются на должности, в которых они не должны появляться перед своим господином; в таком случае цена их не превосходит 1500–2000 франков. Они продаются обыкновенно в возрасте 12–13 лет, но бывали случаи продажи 6—7-летних. Это, впрочем, бывает только тогда, когда покупательница желает приучить их к службе или же перепродать с выгодой, когда они подрастут. Хозяйка делает им одежду, учит их вести себя прилично, а также говорить по-турецки. Главное внимание обращается на развитие таких талантов, которыми отличаются сами госпожи, как то: музыка, танцы, уборка волос и т. д.».

Чтобы рабыни не сопротивлялись, продавцы применяли хитрость: девушкам давали напитки и еду с подмешанным в них опиумом или другим зельем, обладающим наркотическим свойством. В таком состоянии невольницы могли даже не понимать, что с ними происходит в данный момент и не могли проявить упорство или агрессию. Та же свидетельница эпохи Мелек-ханум писала: «Девушку на другой день пересылают в дом покупателя или покупательницы в сопровождении старой женщины, не выпускающей ее ни на минуту из виду. Там она остается в течение нескольких дней, пока не убедятся, что у нее нет никаких телесных недостатков. Призывают бабку, чтобы исследовать, не имела ли покупаемая невольница прежде любовных отношений. После такого рода исследования уплачивается сумма, за которую она продана, и продажа узаконивается формальной бумагой, называемой петшех».

Невольничий рынок. Художник Жан-Леон Жером

Когда закрылись невольничьи рынки. И закрылись ли?

Официально невольничьи рынки были закрыты в конце XIX века, когда в Турции под влиянием мировых веяний происходили различные перемены. Наводнившие страну европейцы считали систему работорговли страшным пережитком варварства, – наравне с институтом гаремов.

Однако и гаремы, и работорговля не исчезли. Они просто стали скрытыми от посторонних глаз, существуя в «замаскированном» состоянии. Рынки переместились в потаенные уголки города, в специальные кафе и дома самих работорговцев. Одним из способов продажи невольниц был их «вывоз на прогулку» в открытых экипажах, когда все желающие могли прицениться к предлагаемому товару и договориться с сопровождающими их продавцами о цене. Так что невольницы по-прежнему продавались, только стоили они дороже, ибо попадали на рынок контрабандным путем.

Самым знаменитым художником, создавшим множество картин на тему работорговли прекрасными одалисками, был француз Жан-Леон Жером, живший в XIX веке. Сами названия его полотен говорят о непрекращающемся интересе к древнему Востоку с его традицией торговли людьми: «Греческая рабыня», «Каирская рабыня», «Невольничий рынок» (две работы с одинаковым названием), «Осмотр рабыни», «Раб с лошадьми», «Рабыни на продажу», «Римский рынок рабов» и др.

Мечта черкешенки – сераль!

Гарем пополнялся пленницами, захваченными в военных походах, купленными на невольничьих рынках или подаренными султану его родными и приближенными. Обычно брали черкешенок – так тогда называли всех жительниц Северного Кавказа. В особой цене были красивые белокожие славянки. Но вообще-то в гареме мог оказаться кто угодно.

Английская леди, миссис Гарнетт, в 1891 году опубликовала книгу, посвященную положению турецких женщин, из которой читатель неожиданно для себя узнавал, что «несчастные черкесские невольницы», к которым благоволили османские султаны и которых было немало в стенах гаремов, и которым так искренне сочувствовали европейские авторы, послы и путешественники, в действительности изо всех сил стремились попасть в гаремы турецких пашей. А все потому, что жилось им там куда беззаботнее и привольнее, чем дома, где им по обыкновению приходилось выполнять тяжелую физическую работу. Эти черкешенки были вынуждены соревноваться между собой за право стать наложницей.

Венецианский посол в Турции XVII в., писал в своих донесениях о дворце, куда попадали эти «несчастные создания», а вместе с ними и другие невольницы. Комплекс строений, известный как дворец Топкапы, включал множество зданий и павильонов, соединенных между собой террасами. Главным из них являлся великолепный резной павильон, где находился тронный зал. Вся прислуга этого и других зданий, а также гарема состояла из мужчин. Сам гарем своим видом и внутренней композицией походил на огромный монастырь, где размещались спальни, трапезные комнаты, ванные и прочие помещения разного рода, призванные создать удобства для обитавших там женщин. Его окружали огромные цветочные клумбы и фруктовые сады. В жаркую погоду обитательницы гарема гуляли по кипарисовым аллеям и наслаждались прохладой, исходивший от фонтанов, которые там были устроены в немалом количестве.

Черкесские женщины считались желанной добычей для османских гаремов

Кроме того, в некоторых дворцах имелись свои собственные театры, балетные труппы и оркестры. Так что праздная жизнь обитательниц гаремов во многом была похожа на вечный праздник.

В поздний период существования Османской империи наложницы из рабынь превратились в свободных женщин, и многие из них поступали в гарем с согласия родителей с целью сделать карьеру. После того, как в XIX веке работорговля в Османской империи была запрещена, представители разных кавказских народов сами стали отдавать девушек в султанский гарем. Наложниц больше не могли перепродавать, они получали право при определенных обстоятельствах покинуть гарем, выйти замуж, получив особняк, земли и денежное вознаграждение от султана.

Соитие во имя Аллаха

Как ни покажется странным и необычным, но отношение к сексу в исламской цивилизации было принципиально иным, чем в Европе. В христианском мире физическое удовольствие от любви даже с законной супругой воспринималось как нечто грязное, могущее завести в трясину смертных грехов. Тогда как в исламе секс представлялся естественным продолжением любви духовной. Известный в XI–XII веках толкователь священных текстов аль-Газали в своем труде «Счастливый мусульманский брак» писал, что без соития любовь ущербна. Отказываясь от нее, мусульманин отказывается от дара, ниспосланного ему Всевышним, что означает его оскорбление. Именно поэтому в исламской культуре, в отличие от европейской, никогда не было и не могло быть культа платонической любви, как и практики монашеского аскетизма.

По европейским средневековым представлениям, рядом с любовным ложем всегда крутятся бесы, вводя в грех блуда. Перед любовным актом на Востоке произносили: «Бисмиллахир-рахманир-рахим» («Во имя Аллаха Милостивого ко всем на этом свете и лишь для верующих в День Суда»). Считалось, если после сближения произойдет зачатие и родится ребенок, то родителям небесные ангелы запишут столько же добрых дел, сколько раз будет дышать их ребенок и последний из числа его потомков.

Как пишет журналист П. Котов в статье «Запретная любовь в Сарае», опубликованной в популярном журнале «Вокруг света», «Именно это полноправие секса европейцы интерпретировали как разрешение интимной распущенности. На самом деле это было не так. Напротив, в гаремах никогда не было и не могло быть тех оргий, в которые погрузилась европейская аристократическая богема в XVIII веке, уверенная, что в этом она подражает султанам Турции. Последние же никогда не сомневались в том, что хуже, чем отказаться от дара Аллаха, может быть только одно – осквернить этот дар. Поэтому в стамбульском гареме соблюдались все ограничения, налагаемые Кораном на сексуальную сферу. Это касалось анальной, групповой или однополой любви вместе с остальными формами сексуальных извращений. Не разрешалось даже смотреть на половые органы партнера во время соития (в остальное время это было можно), и султаны аккуратно укрывали свое достоинство парчовым покрывалом (иначе, по поверью, зачатый ребенок мог родиться слепым). Именно из-за запрета на разглядывание гениталий в гаремах не изучалась Камасутра, вернее тот ее раздел, который посвящен сексуальным позам (техническими приемами любви одалиски владели в совершенстве).

Семейная идиллия. Художник Амадео Прециози

Была и другая причина: турки считали, что ребенок, зачатый в неестественной позе, родится косым или горбатым. Но надо сказать, что султаны не страдали сексуальным пресыщением – их вполне устраивали две-три традиционные позиции. Некоторые даже отказывались от позы, когда мужчина находится сзади: их смущало все, что могло ассоциироваться с анальным сексом… Сложнее обстояло дело с оральным сексом. Среди придворных философов и теологов в разные времена не было единства – считать ли мужскую жидкость грязной, как кровь и моча, или чистой, как слюна или молоко матери. Те султаны, которые придерживались первой точки зрения, были вынуждены не доводить оральные ласки до семяизвержения. Некоторые даже боялись смотреть на свое семя, полагая, что от этого может помутиться рассудок.

Помимо уже упомянутых запретов, в османском гареме было запрещено подходить к женщине в период месячных, во время хаджа и в светлое время месяца Рамадан. Нежелательным считалось и сближение в три ночи месяца по лунному календарю: первую, пятнадцатую и последнюю, иначе ребенок мог родиться слабоумным. Это же могло произойти в случае, если после «первого акта соития не совершить омовения и не испустить мочу» (аль-Газали).

Наконец, нельзя не сказать и о галантности гаремного секса. Считалось недостойным султана оставить женщину неудовлетворенной или начать соитие без ласк. В течение всего процесса женщина должна была чувствовать, что она любима и защищена. Не даром исламские философы говорили, что «секс – это милосердие». Большую часть ночей султан должен был проводить со своими женами, а не с икбал, причем каждой из кадин-эфенди он должен был оказать одинаковую долю внимания, никого не обижая. А если у властителя половины мира в силу возраста или плохого самочувствия не было сил на любовные утехи, он должен был воспользоваться имитатором своего мужского достоинства».

«Бахнаме» – энциклопедии удовольствий

Интересно узнать, что в XVI–XVII веках в Османской империи появились «Бахнаме» – своего рода энциклопедии сексологии. Украшенные миниатюрами искусных мастеров, они повествовали об афродизиаках, увеличивающих половое влечение, о половом здоровье, о методах контрацепции и даже о сексуальных позах, которые приносят партнерам наибольшее удовольствие.

Для султанского дворца изготовлялись «Книги радости» с великолепными иллюстрациями, тогда как обычные граждане могли купить простые книжки, без картинок, которые продавались в лавках из-под полы.

Любовные игры султанов

Султан Мурад III был охотник до плотских удовольствий. Историки не могут назвать точное количество его детей, приблизительно их было от 106 до 130. Его правление было золотым веком для работорговцев, которые продавали во Дворец рабынь по самым высоким ценам.

Любимыми уголками султанского дворца, где повелитель проводил досуг, были бассейн и Хюнкар софасы («Комната повелителя»). Веселье обычно начиналось в Хюнкар софасы. Целый день играли музыканты. Распаленный танцами полуголых рабынь, султан останавливал свой выбор на одной из них. Заключительное действие происходило в его спальне или на мраморном полу турецкой бани.

Правление Мурада III было золотым веком для работорговцев

Султан обожал посидеть у бассейна, наблюдая за резвящимися там девушками. Его любимая игра состояла в следующем: через бассейн перекидывался деревянный шест, девушки ползли по нему, султан окатывал их холодной водой и они, как можно живописнее, падали вниз. Самая бойкая из них позднее оставалась с султаном наедине.

Не менее изобретательным был и султан Ибрагим II. В гареме у султана была комната с зеркальными стенами и потолком, в которые он смотрелся, совокупляясь с девушками. Он мог призвать в свои покои всех женщин гарема и приказать им ходить перед ним на четвереньках, изображая кобыл, в то время как сам он исполнял роль жеребца. Но, поговаривают, даже девственницы, которых ему поставляли каждую пятницу, не утоляли его «мужского аппетита».

Как одалиски предохранялись

Обычно наложниц заставляли предохраняться от беременности, используя всевозможные отвары, мази и приспособления, известные еще с далекой древности. К примеру, знаменитый египетский папирус Кахуна II в. до н. э. содержит подробное описание того, из чего изготовляли контрацептивный тампон: из хлопка, меда и крокодильего навоза. В Индии женщины пользовались похожими тампонами, только вместо крокодильего они использовали слоновий навоз и листья акации. Подобные тампоны были очень популярны и с успехом рекомендовались к применению древними врачами.

Немногим позже рецепт предохраняющих тампонов проник на территорию других арабских стран. Известный врачеватель Аль-Рази, вхожий в гаремы, предписывал их наложницам султанов. Ведь в гаремах рожать детей было дозволено только женам, а наложницы чаще всего служили для приятного времяпровождения и утоления страсти повелителя.

Современные ученые взялась проверить факт применения и пользы от экскрементов животных, которые в давние времена добавлялись в состав тампонов. Оказалось, что именно этот компонент способствует контрацепции, так как экскременты в несколько раз усиливают выделение молочной кислоты, которая и убивает сперматозоиды.

В книге «Восточные услады, или Любовные игры султанов» автор Сема Нильгюн Эрдоган приводит следующий рецепт: «Раздавить и тщательно перемешать ягоды резаки. Затем добавить в смесь немного мускусницы, и, пользуясь чистой тряпицей, перед любовной игрой натереться внизу полученным составом. Это сделает женщину подобной девственнице и она не забеременеет». Нужно указать, что резаки – это сорт винограда, а мускусница – травянистое растение, известное как адокса мускусная.

Конечно, существовало множество других хитростей, чтобы избежать нежелательной беременности. Но такая защита была не всегда эффективной, так что у султанов довольно часто рождались дети.

Дети: принцессы и шах-заде

С дочками-принцессами было намного проще, их жизни практически ничего не угрожало. Они получали хорошее образование и выдавались замуж за высших чиновников государства. А вот мальчики – шах-заде, наследники – были постоянным источником материнской гордости и тревоги.

Казнь в султанском дворце

Дело в том, что каждому шах-заде (не важно, был он рожден от жены или наложницы) принадлежало право претендовать на престол. Формально царствующему султану наследовал старший мужчина в семье, но на деле были возможны различные варианты. Поэтому в гареме всегда шла скрытая, но беспощадная борьба между матерями (и их союзницами), грезящими, что они когда-нибудь смогут получить титул валиде-султан.

Еще в XV веке, в период завоевания турками Константинополя (Стамбула) и некоторое время позднее, братья султанов обычно заканчивали свою жизнь от удавки, накинутой евнухами по приказу удачливого брата, ставшего султаном. Шелковая удавка использовалась, потому что пролитие крови царственной особы считалось предосудительным. К примеру, султан Мехмед III после восшествия на престол приказал задушить 19 своих братьев, став рекордсменом по количеству убийств кровных родственников. Этот обычай, бывший в ходу и раньше, официально санкционировал покоритель Константинополя султан Мехмед II Фатих (Завоеватель) с целью уберечь империю от междоусобиц. Мехмед II указывал: «Ради благополучия государства один из моих сыновей, которому бог дарует султанат, может приговорить братьев к смерти. Это право имеет одобрение большинства юристов».

Позднее некоторые султаны стали сохранять жизнь своим братьям, запирая их в Кафес – так называемую «золотую клетку» – изолированные покои в султанском дворце Топкапы, рядом с гаремом. К XIX веку произошла либерализация нравов в обществе, и «клетка» была отменена.

Султан и его… единственная жена

Как уже отмечалось, мусульманам можно иметь до четырех законных жен. Но сам пророк Мухаммад двадцать четыре года жил в моногамном браке – вплоть до смерти своей возлюбленной супруги Хадиджи.

Моногамными было большинство небогатых семей, где мужья не могли содержать более одной жены. Однако моногамные формы сексуальности встречаются и у многих правителей мусульманского Востока, имевших гаремы. Широко известна история любви Османского правителя Сулеймана Великолепного (1520–1566) к наложнице, а затем жене Роксолане, с которой он состоял в моногамных супружеских отношениях, игнорируя остальной гарем.

Султан Абдул-Хамид I, правивший Османской империей с 1774 по 1789 год, с первого взгляда влюбился в одну из наложниц гарема по имени Рухшах, и сам стал рабом этой девушки. Однажды Рухшах обиделась на своего могущественного возлюбленного и стала игнорировать его. Безутешный и раздосадованный султан подумывал о том, чтобы изгнать ее из гарема, но одна мысль о том, что она окажется в чужих объятиях, была ему невыносима.

Любовь султана Абдул-Хамида I к наложнице гарема по имени Рухшах была столь велика, что он сам стал рабом этой девушки

Вот письмо султана, умоляющего Рухшах о любви и прощении (оригиналы всех его писем хранятся в библиотеке музея дворца Топкапы).

«Моя Рухшах!

Твой Абдул-Хамид взывает к тебе…

Господь, созидатель всего живущего, имеет милосердие и прощает, но ты оставила своего верного раба, меня, чей грех столь ничтожен.

Я на коленях, умоляю, прости.

Позволь мне видеть тебя этой ночью; если хочешь, убей, я не буду противиться, но, пожалуйста, услышь мой крик, или я умру.

Припадаю к твоим ногам, не в силах больше терпеть».

Тоже любовь, достойная быть сохраненной в веках, – как любовь султана Сулеймана и Роксоланы

Бухарский эмир Сейид Абд ал-Ахад Бахадур-хан (правил в 1885–1910 гг.), по словам посещавших его русских путешественников, имел только одну жену, а гарем он содержал больше для виду.

Были в истории и другие примеры.

Права мусульманской жены

По законам шариата жен у султана могло быть четыре, а вот количество рабынь не ограничивалось. Но с точки зрения мусульманского права, статус кадин-эфенди (жены султана) отличался от статуса замужних женщин, обладавших личной свободой. Жерар де Нерваль, путешествовавший по Востоку в 1840-е годы, писал: «Замужняя женщина в Турецкой империи имеет те же права, что и у нас и даже может запретить своему мужу завести себе вторую жену, сделав это непременным условием брачного контракта […] Даже и не думайте, что эти красавицы готовы петь и плясать, дабы развлечь своего господина – честной женщине, по их мнению, не пристало обладать подобными талантами.

Турчанка вполне могла сама инициировать развод, для чего ей было достаточно лишь представить в суд свидетельства плохого с ней обращения.

Самые знаменитые женщины Османской империи

Можно с уверенностью сказать, что Хюррем Султан, жившая в период расцвета Османской империи, в эпоху знаменитого султана Сулеймана Великолепного, возглавляет список самых известных женщин османской династии. Историки продолжают этот список в таком порядке: после знаменитой Хюррем, или же Роксоланы, она же La Sultana Rossa идет Нурбану – жена сына Хюррем, султана Селима I; затем следуют любимые наложницы османских султанов – Сафие, Махпейкер, Хатидже Турхан, Эметуллах Гюльнуш, Салиха, Михришах, Безмиалем, которые получили звание матери султана (королевы-матери). Но Хюррем Султан стала именоваться королевой-матерью еще при жизни мужа, до восшествия их сына на трон. И в этом еще одно последовательное нарушение традиций, последовавшее за первым – когда султан Сулейман сделал Хюррем своей официальной супругой. А нарушать вековые традиции дозволено только избранным.

Османские монархи от Османа I до Мехмеда V

Данный текст является ознакомительным фрагментом.