Барбара Каринская

Барбара Каринская

(1886–1983)

Её имя успешно забыли на родине старой и гораздо лучше помнят на родине новой. Великолепный художник по костюмам, работавший в балете и в кино, искусная вышивальщица, мастер, ставший соавтором одного из видов современной балетной пачки, «Шекспир костюма»… Когда знаменитого хореографа, родоначальника американского балета Джорджа Баланчина спросили, что ему нужнее всего в работе, попросили назвать самое важное, он воскликнул: «Каринска!» Каринска, Каринская. Барбара. А на самом деле — Варвара…

Варвара Андреевна Жмудская родилась в Харькове, в 1886 году. Её отец, Андрей Яковлевич, был крупным предпринимателем, одним из богатейших купцов города. Семья была большой — десять детей, Варенька родилась третьей и была старшей из дочерей. Жизнь семья Жмудских вела именно такую, какой можно представить себе жизнь богатой семьи до революции, — гувернантки, изучение иностранных языков, званые обеды, поездки в театр и так далее. Разумеется, Вареньку, как многих девочек тогда, научили шить, но особенно она увлекалась вышиванием — эти умения очень пригодятся ей в будущем.

Она не собиралась просто стать чьей-нибудь женой; закончив гимназию, начала изучать право в Харьковском университете, старейшем университете Украины, и, конечно, тоже стала заниматься благотворительностью — навещала женскую тюрьму. Но замуж вскоре всё-таки вышла. Александр Моисеенко был редактором одной из местных газет, и тоже, как Варя, был из богатой семьи. Брак продлился недолго, Александр умер от тифа в 1909 году, так и не увидев рождения их дочери Ирины, которая родилась спустя несколько месяцев после его смерти. А вскоре у неё появился и второй ребёнок, приёмный — Варвара получила опеку над Владимиром, маленьким сыном своего брата, Анатолия Жмудского, который как раз в то время разводился с женой.

Барбара Каринская

Она вышла замуж во второй раз, за Николая Каринского, известного юриста. В 1915 году они вместе с детьми переехали в Москву, где муж всё время посвящал своей адвокатской практике, а жена смогла посвятить себя искусству. В московском салоне Варвары Каринской собиралось изысканное общество, много обсуждали балетные и театральные спектакли, и именно балет, так увлекавший Каринскую, стал темой её первых произведений. Основой их были рисунки и фотографии, к которым она приклеивали кусочки разноцветных полупрозрачных тканей, нечто вроде коллажа. Несколько таких работ были даже выставлены в одной из галерей и имели определённый успех.

Однако 1917 год стал началом конца старого мира. После Февральской революции Каринский был назначен прокурором апелляционного суда в Петрограде, и семья поначалу уехала туда, а после Октябрьской революции Каринский получил следующее назначение и отправился в Крым. Однако «белые» проиграют «красным»… Варвара с детьми, пока могла, то приезжала к мужу в Симферополь, то уезжала обратно в Харьков, пока, наконец, судьба не разделила их окончательно, когда Крым пал, и Каринский, в конце концов, вынужден был бежать.

А Варвара с детьми смогла добраться до Москвы. Правда, оказалось, что их просторная квартира теперь занята новыми многочисленными жильцами, но две комнаты им всё-таки удалось отстоять. По семейной легенде, Варвара нашла спрятанные в тайнике кое-какие драгоценности, что и позволило им жить, а затем открыть собственное дело. Образованная и решительная дама, вспомнив, как проводила время в Москве ещё, казалось бы, совсем недавно, снова открыла салон, однако на сей раз это была не просто дамская гостиная для избранных друзей дома, а чайный салон, где каждый день собиралась вся московская богема — поэты, литераторы, художники. Затем Варвара открыла ещё и модное ателье — кто бы ни стоял во главе страны, женщины всегда хотят красиво одеваться, и платья и шляпки от Каринской стали пользоваться большим успехом. А ещё открыла школу художественной вышивки, а потом и антикварный салон. Безусловно, одна она не смогла бы всем заниматься, ей помогали родные, и казалось, что жизнь начинает понемногу налаживаться, насколько это было возможно в нестабильной тогдашней ситуации. В то время в её жизни появился новый мужчина — Владимир Мамонтов, член известной и богатой купеческой семьи, теперь, как и многие, потерявший всё. Он был обаятелен, а Каринская, в конце концов, была ещё молодой женщиной… Со своим мужем, уехавшим за границу, врагом новой власти, она развелась, так сказать, заочно и имела теперь право принимать ухаживания Мамонтова, у которого, правда, вскоре обнаружилось множество недостатков — от любви к выпивке до нелюбви к работе.

К концу 1920-х Каринская решила уехать из страны. Её школу вышивания национализировали, и никто не знал, что ждёт их впереди, но в случае Каринской, учитывая все её обстоятельства — и купеческое прошлое, и эмигрировавших первого мужа и отца, и «нэпманское» настоящее — вряд ли её ожидало что-то хорошее. И, подняв все семейные связи, вплоть до наркома просвещения Луначарского, она начала готовить отъезд под предлогом организации выставки вышивального искусства (работ своих учеников) за границей. Мамонтов получил визу и уехал первым, а затем в дорогу отправилась и Варвара с детьми, Ириной и Владимиром. В шляпе дочери, казавшейся той чересчур тяжёлой, были спрятаны драгоценности, а между страниц книг, которые нёс племянник, лежали деньги. Да и сами работы, отобранные на выставку, таили в себе совсем другую начинку — под работами учеников Каринской были спрятаны вышивки старинные, несравнимо более ценные. Это был 1928 год.

Мамонтов встретил их в Берлине, и все вместе они поехали в Бельгию, где жил отец Варвары, Андрей Яковлевич, и ещё несколько членов некогда обширной дружной семьи. Однако через некоторое время Каринская решила уехать в Париж — город куда более манящий, чем тихий и спокойный Брюссель. Там и начался её путь к высотам балетной моды (забегая вперёд, скажем, что с Мамонтовым она через некоторое время рассталась).

Умение шить, вышивать, а также изысканный вкус и фантазия пригодились ей, когда она стала сотрудничать с антрепризой Русского балета Монте-Карло, новой балетной группой. Тогда и состоялось знакомство с хореографом Джорджем Баланчиным, которому суждено было стать тесным творческим союзом и продлиться много лет. Кристиан Берар, художник труппы, рисовал эскизы, а Каринская воплощала их в жизнь. Работала она не только с Русским балетом, который в 1933 году уехал в Нью-Йорк, а и с другими балетными труппами, оформляла спектакли Жана Кокто — словом, жизнь её в Париже была насыщенной и подарила знакомство с самыми интересными и известными представителями тогдашней богемы.

Всё это время Владимир и Ирина работали вместе с ней. Однако обстоятельства сложились так, что вскоре это трио разделилось. В 1936 году Каринская вместе с Владимиром уехала в Лондон, а Ирина осталась в Париже, где продолжала начатое матерью дело. В Лондоне Варвара и Владимир сначала сотрудничали с одним из ателье по пошиву одежды, потом с другим; постепенно дела их шли всё лучше, они даже поселились в доме, в котором некогда жил знаменитый английский портретист, Джошуа Рейнольдс, разместив мастерские на первом этаже. Их ателье по производству театральных костюмов начало пользоваться большой популярностью, они сотрудничали со многими их тех, с кем познакомились в Париже (например, с Кристианом Бераром); впрочем, новых творческий связей тоже появилось немало.

Так продолжалось вплоть до 1939 года, когда стало ясно, что очередной катастрофы вряд ли удастся избежать. Тогда Каринская решила закрыть дело и уехать в Нью-Йорк. Так она и сделала, а Владимир сначала завершил дела, а потом отправился во Францию, где с началом Второй мировой вступил в армию. Так судьба разметала эту семью окончательно. Ирина оставалась во Франции вместе с мужем, за время войны у них родится двое детей; на время оккупации Парижа они уехали на запад страны. Владимира ожидали военные действия, ранение, плен, побег из немецкого лагеря, организованный Каринской переезд в Штаты — через Испанию, Португалию и Кубу, и вступление в американскую армию, где он прослужил до конца войны. С сестрой он встретился только в 1944 году, перед самым освобождением Парижа. Николай Каринский к тому времени давно уже жил в Нью-Йорке, где зарабатывал на жизнь, как мог, включая работу таксистом. С приехавшей в Америку Варварой он, конечно, так и не воссоединился — между ними пролегли два десятка лет, которые каждый прожил по-своему.

Словом, на ближайшие несколько лет Каринская осталась одна — если иметь в виду семью. Но в том, что касалось работы, одинокой она не была никогда. Джордж Баланчин выделил ей под мастерскую одну из комнат своей балетной школы, и она начала работать. Когда с войны вернулся Владимир, который сменил имя и фамилию и из Владимира Жмудского превратился в Лоуренса Влади, он взял всю организацию на себя. Они основали собственное дело (предыдущие попытки Каринской с другими партнёрами были не очень удачными, а со своим племянником, фактически сыном, она сработалась давно), переехали, сняв другое помещение, и вскоре их ателье стало безумно популярным.

Только балетными костюмами Каринская не ограничивалась. Она делала костюмы к бродвейским постановкам, разным шоу, к голливудским фильмам — в первые десять лет своей жизни в США Каринская активно сотрудничала с кинопроизводством, и в костюмах от неё появлялись на экране такие прославленные актрисы, как Марлен Дитрих и Вивьен Ли. При этом она соглашалась далеко не на всякое предложение.

Наибольшую славу в кино ей, как художнику по костюмам, принёс фильм 1948 года «Жанна Д’Арк», главную роль в котором сыграла Грета Гарбо. И «Оскара» за костюмы Каринская получила совершенно заслуженно, постаравшись, чтобы костюмы были не условно-нарядными, а отвечающими духу эпохи. Впоследствии Каринская будет признаваться, что именно эта её работа, именно образ Жанны, который за время работы стал ей очень близок, вдыхали в неё новые силы. Что ж, в тот момент ей было уже шестьдесят два года, многие к этому времени свою карьеру заканчивают… а у Каринской она была в самом разгаре, и продлится ещё много лет! Заметим, что костюмы Каринской ещё раз номинировались на «Оскар» несколько лет спустя, в 1952 году — к фильму-балету «Ганс-Кристиан Андерсен».

Однако всё же её главной любовью был именно балет. Работала она не только с Баланчиным, а и с Мариусом Петипа, Михаилом Фокиным, Брониславой Нижинской и многими другими звёздами балетного мира. Но когда в 1964 году «Нью-Йорк Сити Балет» Джорджа Баланчина получил значительную финансовую поддержку, первое, что сделал Баланчин, это позвал к себе своего любимого мастера, чтобы она работала с ним постоянно. Этой труппе, как сказала Каринская однажды, она отдала своё сердце. И руки, сделав костюмы почти ко всем балетам Баланчина! И если поначалу она работала по эскизам других художников (включая Шагала и Дали), то впоследствии придумывала великолепные костюмы уже самостоятельно, задавая балетную моду.

В историю этой моды войдёт так называемая «пачка Баланчина-Каринской», которую Каринская в первый раз сделала в 1950 году — она тогда готовила костюмы для обновлённого спектакля Баланчина «Симфония до мажор». В этой пачке не было каркаса, в отличие от тогдашней классической пачки, и в ней было меньше слоёв ткани — не двенадцать и больше, как обычно, а шесть-семь. Каждый слой тюля был чуть-чуть длиннее другого, и не очень плотно прилегая друг к другу, они образовывали прелестную, пышную, мягкую юбку. Она напоминала пуховку от пудры, и получила именно такое прозвище. В ней было легко танцевать, и в движении она смотрелась по-другому — изящно трепетала, а не колыхалась, подчёркивая, а не отвлекая внимание от движений танцовщицы, как это происходило с обычной пачкой.

Однако, описывая это нововведение Каринской, нередко забывают о другом, даже, наверное, более важном — она изменила не только балетную юбку, но и лиф. Годы жизни в Париже подарили ей знакомство с миром Высокой моды, в том числе с работами великого кутюрье Мадлен Вионне, которая популяризовала крой по косой, который вслед за ней стали использовать и многие другие модельеры. Однако они обычно с помощью этого приёма создавали ниспадающие, достаточно свободные туалеты, в то время как Каринская первой использовала крой по косой для создания одежды плотно облегающей. А именно — для лифа балетной пачки. Такого плотного облегания, которое выглядело бы красиво и при этом давало танцовщице свободу движения, раньше никто не мог добиться, да к этому и не стремились. Так что с нововведением Каринской балетный костюм приобрёл ещё большее изящество.

Она всегда придавала значение мельчайшим деталям, даже если они не были видны из зрительного зала. Костюмы были сделаны так тщательно, что — сложно поверить — некоторые из них используются до сих пор, в наши дни! Она никогда не забывала о том, что перед ней — не просто модель для очередного великолепного наряда, а человек, которому предстоит в этом танцевать, и делала всё, чтобы в созданных ею костюмах танцевать было свободно и легко. Как однажды написала балерина Аллегра Кент, танцуя в костюмах от Каринской, она чувствовала себя рыбкой, скользящей в воде. Что уж говорить о фантастической красоте этих костюмов… Недаром Джордж Баланчин будет говорить, что половина успеха его балетов — именно в них!

В 1962 году Варвара, вернее, Барбара Каринская получила награду, которую присуждают за вклад в искусство танца, — она стала единственным модельером, её удостоенным. И получила она её за то, что её костюмы «дарят красоту зрителю и наслаждение танцору».

Каринская работала много лет, пока могла держать иголку в руках, и лишь в последние годы отошла от дел. Её не стало в 1983 году, когда ей было девяносто семь. На родине её вспомнили только годы спустя, в начале нового века; появился фонд имени Варвары Андреевны Каринской, на доме установлена мемориальная доска… Но главной памятью служит вовсе не это, а её волшебные костюмы.