Дюк Эллингтон

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Дюк Эллингтон

Джазовую историю творили многие великие музыканты. И среди них Дюк Эллингтон должен быть назван одним из первых. Эллингтон был полон музыкой, он наслаждался ею, «своей госпожой, своей возлюбленной» (так названа его знаменитая биографическая книга). Каждое новое поколение заново открывает для себя мир музыки Эллингтона, его красоту и магию. Эллингтону принадлежит афоризм: «Музыка хороша, если она хорошо звучит».

Один из корифеев советского джаза Александр Цфасман говорил в конце 1960-х годов:

«Для нас, джазменов, Эллингтон — наше „всё“. Я не преувеличиваю. Это наша любовь, безграничное восхищение, мечта. Наша школа. Наша звучащая джазовая энциклопедия, из которой мы черпали идеи, образы, технические приёмы. Никогда не видя Эллингтона, мы все учились у него в классе, где не было ни стен, ни дверей, — ибо это был джаз.

Он казался нам вечным, на все времена. Знаете ли, мы, джазмены, очень разные люди, с разными характерами, устремлениями, симпатиями. Но в любви к Эллингтону сходились все. Это как клятва — все едины. Эллингтон был для нас символом, недосягаемым образцом в джазе. Однако он совсем не подавлял своим величием и совершенством. Напротив, побуждал нас, музыкантов, к творчеству, звал к поискам в джазе своего, оригинального».

…«Вот и я, великий, великолепный, грандиозный Дюк Эллингтон» (с этой фразы, как пишет один из биографов, начинал свой день, спускаясь из спальни к родителям, маленький мальчик, будущий «Маэстро Дюк»). Большинство поклонников Эллингтона убеждено, что титул «дюк» — «герцог» — ему был дарован за талант виртуозного джазового пианиста, композитора, аранжировщика и дирижёра. На самом деле его так звали ещё в школе — за врождённое изящество манер и внешность, а также за неизменную элегантность костюма.

Эллингтон родился 29 апреля 1899 года в столице США — Вашингтоне и был назван Эдуардом Кеннеди в честь деда по отцовской линии. К двадцати восьми годам он не сочинил ничего достойного внимания. Эллингтон начал приобретать известность, когда ему исполнилось уже почти тридцать лет. И ему было уже за сорок (достаточно солидный возраст для джазмена), когда он вошёл в пору музыкальной зрелости.

В Эллингтоне джазовая оркестровая музыка обрела своего гения. Всех поражал его мелодический дар, поразительная изобретательность аранжировщика, несравненная игра пианиста, отточенное искусство дирижёра.

Его помощник Билли Стрейхорн вспоминал: «Эллингтон играет на рояле, но его настоящий инструмент — оркестр. Каждый музыкант оркестра для него — определённый „звуковой цвет“, источник каких-то эмоций, которые он смешивает причудливо и необычно, чтобы добиться того, что я хотел бы назвать „эффектом Эллингтона“. Иногда это фиксируется на нотной бумаге. Но чаще творится прямо на репетиции».

Эллингтон добился того, что его оркестр превратился не только в лучший, но и в самый долговечный джаз.

Дюк хотел всегда и во всех возбуждать восхищение. По совету Ирвинга Миллса он писал для тех, кто сидел за столиками в «Коттон-клаб» или слушал музыку по радио у себя дома. Радиопередачи могли слушать в то или иное время практически все жители Соединённых Штатов. Выступать в эфире считалось престижным, и тот факт, что Эллингтон звучал по всей стране, окружал его имя ореолом значительности. Эти трансляции, да ещё и кинофильмы, особенно «Шах, ещё раз шах», принесли Эллингтону известность среди миллионов американцев. Его имя становится символом элегантности в джазе.

Концерт оркестра Эллингтона в «Коттон-клаб» посетил выдающийся французский симфонист Артюр Онеггер. Знаменитый Леопольд Стоковский с воодушевлением аплодировал «Эху Гарлема», «Каравану», «Жалобе кларнета» и другим номерам программы, а после концерта сказал Дюку, что теперь по-настоящему понял негритянскую душу.

Эллингтона часто интервьюировали для газет и журналов. В 1933 году статью о нём опубликовал журнал «Тайм». Последовали приглашение в Белый дом, лекция в Нью-Йоркском университете. Особый интерес представляли результаты ежегодных опросов, проводимых журналом «Оркестра уорлд». Эллингтон зачастую занимал первое или второе место. При этом журнал сообщал: «В 32 года Эллингтон является одним из немногих признанных авторитетов в танцевальной музыке, непревзойдённым в своей сфере — хот-музыке „стиля джунглей“… Популярные исполнители делались знаменитостями. И Дюк был среди них номером один».

Он много гастролировал, снимался в кино, выступал в престижных местах и получал солидные гонорары.

В 1933 году Эллингтон побывал в Англии. Первый выход оркестра состоялся 12 июня. Кинотеатр «Трокадеро» был забит до отказа. Здесь собралось свыше четырёх тысяч человек, которые, не переставая, оглашали зал одобрительными возгласами и аплодисментами.

После концерта Дюка ожидала толпа возбуждённых поклонников. Люди рвали на нём одежду, цеплялись за увозившую его машину. Столь очевидный успех позволил дать в «Трокадеро» ещё один концерт. И вновь был аншлаг.

В промежутках между концертами Эллингтон, Миллс и оркестр имели возможность почувствовать себя настоящими знаменитостями. Газеты помещали статьи о Дюке, причём одни называли его «гарлемским Дионисом, пьяным от скверного контрабандного спиртного», тогда как другие величали его «первым композитором необычного дарования, возможно первым самобытным композитором, которого породила Америка».

Устраивалось множество изысканных вечеров: коктейль, даваемый Эллингтоном и Миллсом в честь Хилтона, выступление ансамбля в клубе «Панч» перед британской аристократией с последующей публикацией фотографий в светской хронике, наконец, знаменитый приём у лорда Бивербрука, где музыканты выпивали с членами королевской семьи, а принц Уэльский, впоследствии король Эдуард VIII, играл на ударных.

Весной 1939 года Ирвинг Миллс организовал оркестру Эллингтона европейское турне. Коллектив выступил в Швеции, Бельгии, Голландии и Дании.

Гастроли имели шумный успех. На концертах зрители устраивали овации. В Стокгольме состоялся роскошный банкет по случаю сорокалетия Дюка, по радио звучали интервью, пресса неистовствовала, а поклонники завалили его номер подарками и цветами.

На родину Эллингтон вернулся воодушевлённым. «Европа — это совершенно другой мир, — говорил он. — Можешь идти куда хочешь, говорить с кем хочешь, делать что душе угодно. В это трудно поверить. Если тебя всю жизнь кормили сосисками, а потом вдруг предложили чёрную икру, то трудно поверить, что это взаправду».

К середине 1940-х годов Эллингтон достиг вершины славы — и как артист, и как композитор. Он был противоречивой фигурой. Человек общительный, «пожиратель знакомств», по выражению одного из своих друзей, Дюк был в то же время сдержан и замкнут. Он бывал безгранично щедрым, и он же мог ругаться с музыкантами из-за центов. Он проявлял безмерное великодушие, поддерживая давно «бесполезных» людей, но он же способен был безжалостно использовать окружающих в собственных интересах.

Большинство людей, знакомых с Эллингтоном, считали его личностью исключительной. Барни Бигард, его ведущий кларнетист на протяжении пятнадцати лет, уверял: «Все в его ансамбле знали, что имеют дело с гением». Кути Уильямс, работавший с Эллингтоном ещё дольше, говорил: «Дюк — самый великий человек из всех, кого я встречал в жизни. Музыкант и человек». Он с детства был наделён способностью внушать уважение, а к концу жизни, по мнению некоторых, достиг той степени величия, которой никто не мог противостоять.

По-настоящему он был привязан к очень немногим: Артуру Логану, Билли Стрейхорну, к своей матери и сестре. И те, к кому он питал привязанность, должны были практически полностью отдать себя служению ему.

Эллингтон был подвержен многочисленным страхам и суевериям. Он не терпел некоторых цветов в одежде, не дарил и не принимал в подарок обувь, опасаясь, что, по примете, это может привести к расставанию; боялся сквозняков и всегда держал окна закрытыми; не признавал самолётов. Испытывая патологический ужас перед кораблекрушением, во время плавания заправлялся спиртным и играл в карты.

Период между 1939 и 1943 годами музыкальные критики называют «золотой эрой Эллингтона». Самым волнующим событием «золотой эры» был концерт в Карнеги-холл 23 января 1943 года. Впервые в этом зале предстояло выступать негритянскому джаз-оркестру. Билеты были распроданы за два месяца до концерта. Все джазовые музыканты обсуждали предстоящее событие. Народу собралось так много, что пришлось поставить дополнительный ряд кресел прямо на сцене.

В связи с двадцатилетием пребывания Эллингтона в Нью-Йорке было зачитано поздравление, в котором отмечался огромный вклад композитора в музыкальную жизнь Америки, содержались пожелания дальнейших успехов. Среди лиц, подписавших этот адрес, были Леопольд Стоковский, Юджин Орманди, Фриц Райнер, Альберт Коутс, Курт Вайль, Джером Керн, Поль Робсон, Мариан Андерсон и другие выдающиеся музыканты. Весь сбор концерта был направлен в фонд Комитета помощи России в войне.

Дюк Эллингтон объездил весь мир. Он говорил: «Мой дом — дорога. А Нью-Йорк — это только мой почтовый ящик…» Он давал концерты в Белом доме американскому президенту. В Лондоне дирижировал симфоническим оркестром. Во Франции его наградили орденом Почётного легиона. В Того вышла марка с его изображением. Во многих странах он избран был членом музыкальных академий.

Осенью 1971 года Дюк Эллингтон гастролировал в Советском Союзе. «Я давно хотел посетить вашу страну, — говорил он в интервью, — страну великих композиторов — Чайковского, Рахманинова, Прокофьева, страну победителей космоса. Для меня ваша страна примечательна ещё тем, что здесь жил основоположник современной оркестровки Римский-Корсаков».

Выступления прославленного музыканта вызвали невиданный ажиотаж, на каждом концерте — потрясение, взрыв слушательских эмоций. Кто-то из российских музыкантов назвал эти гастроли американского оркестра рубежом, вехой в истории отечественного джаза и впредь предложил осмысливать то или иное событие особым временным исчислением — «до» приезда Эллингтона или «после» него.

Композитор Арам Хачатурян после концерта не скрывал своего восторга: «Для меня это первый подлинно джазовый композитор! Не могу насытиться его музыкой. В ней кровь кипит. Это по мне!»

Эллингтон продолжал неутомимо сочинять, он писал для театра, кино, радио, телевидения и, конечно, гастролировал. На вопрос: «Ваша любимая мелодия» — неизменно отвечал: «Та, которая будет следующей. Та, которую я напишу сегодня вечером или завтра. Ведь новорождённый ребёнок всегда любимый».

Семидесятипятилетний юбилей Дюка во всём мире отмечался концертами, радио- и телевизионными передачами. Для исполнения в церкви преподобного Джона Генсела подготовили специальную программу из фрагментов духовных концертов, и оркестр, который был уже не у дел, собрался вновь. Дюк, однако, не смог покинуть больницу и отпраздновал свой день рождения в палате, в узком кругу друзей и близких. Рано утром 24 мая 1974 года великий музыкант скончался.

Газеты всего мира опубликовали известие о его кончине на первых полосах. Заголовок некролога в «Нью-Йорк таймс» гласил: «Дюк Эллингтон, магистр музыки, скончался в возрасте семидесяти пяти лет»; Дюк был назван крупнейшим композитором Америки.

Президент Никсон выступил с заявлением: «Тонкость, глубина, изящество и вкус, вложенные Эллингтоном в его музыку, сделали его в глазах миллионов людей у нас и за рубежом виднейшим композитором Америки. Память о нём будет жить в грядущих поколениях, в музыке, которую он подарил своему народу». В редакционной статье воскресного выпуска газеты «Таймс» говорилось: «В лице Дюка Эллингтона американский джаз завоевал заслуженное уважение и признание».

Похороны, состоявшиеся 27 мая, тоже широко освещались прессой. Служба происходила в соборе Иоанна Богослова. Десять тысяч человек находились в церкви, и ещё две с половиной тысячи остались на улице. Эллингтона похоронили на Вудлаунском кладбище рядом с его родителями.

Дюк Эллингтон был самым знаменитым музыкантом своей эпохи. Он являлся кумиром миллионов людей во всём мире; надо полагать, что большинство его современников были в той или иной степени знакомы с его музыкой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.