«ЗЛАТОКИПЯЩАЯ» МАНГАЗЕЯ
«ЗЛАТОКИПЯЩАЯ» МАНГАЗЕЯ
В XVI–XVII вв в Сибири появились десятки городских поселений Созданные как опорные пункты для продвижения на восток, они вскоре стали центрами торговли, промыслов и ремесел. Одним из таких городов являлась Мангазея, расположенная за Полярным кругом, в нижнем течении реки Таз.
Первые морские пути к Мангазее были проложены поморами еще на рубеже XV–XVI вв. В последней четверти XVI века эти плавания особенно участились. Благодаря им была налажена регулярная связь Поморья с бассейном реки Таз, где возникла Мангазея.
Около 1572 года близ устья реки Таз появилась первая поморская фактория. В 1600 году туда был послан отряд казаков во главе с князем М Шаховским и Д. Хрипуновым с наказом поставить там город. Из-за сопротивления ненецких племен отряд был вынужден остановиться в 200 верстах от Тазовской бухты. В марте 1601 года здесь, на мысу при впадении речки Осетровки (Мангазейки) в Таз, началось строительство «государева острога», которое было окончено летом того же года. А спустя шесть лет, в 1607 году, на его месте воеводой Д. В. Жеребцовым был «зарублен город Мангазея». Целью его основания являлось установление правительственного контроля за Мангазейским морским ходом, ведущим в богатую пушниной страну, и создание базы для дальнейшего освоения севера Сибири.
Мангазейский морской ход, соединявший Беломорье с Приобьем, являлся в те годы весьма оживленной торговой магистралью. Через него в Архангельск и Холмогоры вывозились сотни тысяч шкурок пушного зверя, а из Беломорья в Сибирь доставлялись хлеб, мука, соль и другие товары. Большие обороты торговли привлекали сюда сотни купцов и промышленников. «Мангазея в старину — это золотое дно, своего рода Калифорния, куда стремились за добьией драгоценного пушного зверя жители северных губерний» — писал дореволюционный исследователь истории Сибири М. Оболенский. О богатстве города ходили легенды, за Мангазеей прочно закрепилось прозвание «златокипящая». Только за период 1630–1637 гг. — время, для Мангазеи далеко не лучшее, — отсюда было вывезено около полумиллиона шкурок соболей. Торговые связи города выходили далеко за пределы России: через поморские города он был связан с крупными компаниями Западной Европы.
Массы крестьян различных категорий, представители крупнейших торговых домов — именитых «гостей» Усовых, Ревякиных, Федотовых, Гусельниковых, Босовых и других — появились в пределах Мангазейской земли. Во времена расцвета города (первая треть XVII в.) здесь скапливалось до 2 тыс. промышленников. Большой наплыв людей заставил мангазейские власти заботиться об их размещении и о размещении доставленных ими товаров. Именно в этот период в Мангазее появились десятки строений: церкви, амбары, жилые дома для тех, кто оставался здесь жить, работая на рыбных промыслах, по заготовке дичи и мяса, на многочисленных откупах, занимаясь выделкой промыслового снаряжения, косторезным, портняжным или кузнечным делом.
Мангазея внесла весомый вклад в историю русских географических открытий. Само ее существование связано с зарождением и развитием северного морского судоходства. Отсюда уходили отряды промышленников-первопроходцев для обследования новых земель на Таймыре, в низовьях Енисея. Выходцами из Мангазеи была открыта Якутия и составлена первая карта реки Лены.
«Златокипящий» город просуществовал всего одно столетие. В 1672 году Мангазея была оставлена жителями. Причин для этого было много. В первую очередь на судьбе города отразилось общее изменение путей колонизации Сибири. Кроме того, местные пушные промыслы оскудели, захирел «морской ход» из Поморья. Все это сделало экономически невыгодным содержание большого заполярного города. В это же время на реке Таз и на Нижней Тунгуске одно за другим начали вспыхивать восстания самодийских племен. Восставшие не раз подступали к стенам города. 65 стрельцов, составлявших постоянный гарнизон Мангазеи, были не в состоянии справиться с повстанцами. Не сумели сделать этого и присланные из Тобольска новые воинские отряды. Тогда было принять решение о переводе стрелецкого гарнизона в Туруханское зимовье и о постройке там Новой Мангазеи. Старая Мангазея прекратила свое существование, навсегда войдя в историю освоения бескрайних пространств Сибири. Однако с годами облик реальной Мангазеи все более и более стирался, уступая место всевозможным гипотезам, домыслам и легендам.
Короткая и яркая судьба этого таинственного заполярного города на протяжении многих лет волновала исследователей. Но сохранившиеся письменные источники по истории Мангазеи, неполные и разрозненные, не могли ответить на встающие перед учеными вопросы. Каков, например, был характер этого поселения? Предполагалось, что Мангазея была большой укрепленной факторией, служившей средоточием промыслового люда, шедшего на промыслы, и одной из главных задач местных властей являлся сбор пошлины с торговых людей и промысловиков. Известный исследователь Сибири СВ. Бахрушин писал, что «постоянного населения в городе не было, но из года в год в начале осени сюда прибывали морем караваны кочей,[18] и безлюдный в обычное время город оживлялся. Под бревенчатыми стенами маленького острожка возникал промышленный поселок… Посад жил своеобразной жизнью: он существовал для приезда с Руси торговых и промышленных людей, оживал осенью…» В другой своей работе СВ. Бахрушин утверждал, что «Мангазейский город — безлюдный острожек, закинутый в глубь «студеной тундры», почти под самый полярный круг, среди воинственных племен «кровавой самояди» и других «немирных иноземцев», отрезанный от Руси и даже от прочей Сибири бурями Мангазейского моря». Таким образом, Мангазею считали большой торгово-промысловой факторией, маленьким острожком — словом, всем чем угодно, только не городом.
Тайны заброшенного города остались закрытыми и для путешественников, побывавших на Мангазейском городище во второй половине XIX — начале XX века. Это городище площадью около 3,1 га расположено на высоком правом берегу реки Таз, на мысу, образованном устьем впадающей в Таз речки Мангазейки (в древности — Осетровка).
Первым добрался до Мангазеи в 1862 году Ю. И. Кушелевский. «Я видел очень заметные следы некогда существовавших зданий города Мангазеи, а у обрушившегося берега реки Таз нависший над водой огромной величины гроб из лиственных досок», — писал он. После него здесь побывал В. О. Маркграф. Он тоже отметил здесь остатки древнего города: «На месте, где значится «часовня», из высокого берега, подмываемого рекою, обнажаются бревна подвальных построек некогда бывшего здесь города Мангазеи. У подошвы берега жители находят изредка металлические предметы».
Первую попытку проникнуть в тайны Мангазеи предпринял в августе 1914 года И. Н. Шухов, биолог из Омска. Путешествуя по реке Таз, он побывал на Мангазейском городище и произвел здесь первые раскопки, «В настоящее время, — писал он, — от города Мангазеи остались лишь одни развалины. На берегу торчат бревна построек, нижние оклады зданий, тянущихся вдоль высокого обвалившегося берега до ручья. Сохранилось едва только одно строение, — судя по архитектуре, башня… Место, где была Мангазея, кочковатое, поросшее сорной травой и кустарниками. Берег обваливается и остаются мелкие предметы, как стрелы и ножи. Я нашел наконечник стрелы».
Первыми археологами, побывавшими на руинах Мангазеи, были В. Н. Чернецов и В. И. Мошинская. Осенью 1946 года они с большими трудностями добрались до городища. Сезон раскопок к тому времени уже подходил к концу, и ученые ограничились лишь составлением полевой карты и сбором подъемного материала — преимущественно керамики и обломков различных предметов. Это не помешало В. Н. Чернецову впервые во всеуслышание заявить, что «Мангазея не являлась… лишь военно-торговым форпостом. Это было прочно обжитое место». Но окончательно разрешить все загадки Мангазеи могли только планомерные раскопки. Они начались в 1968 году и продолжались на протяжении четырех полевых сезонов. Раскопки Мангазеи вела археологическая экспедиция Арктического и антарктического научно-исследовательского института под руководством М. И. Белова, в состав которой входили сотрудники Института археологии АН СССР О. В. Освянников и В. Ф. Старков.
Приход археологов был весьма своевременен. Оказалось, что река размывает городище Мангазеи и оно быстрыми темпами разрушается. Об этом свидетельствовали торчавшие из обрыюв берега остатки деревянных сооружений, многочисленные предметы из культурного слоя, усеивавшие песчаную кромку. По оценкам специалистов, к 1968 году погибло уже около 25–30 % территории памятника.
Раскопки Мангазеи представляют собой случай во многом уникальный. Подобного рода масштабные археологические исследования позднесредневекового города не проводились пока более нигде в мире. Как и в Старой Рязани, археологам здесь не мешала никакая поздняя застройка, а заполярная мерзлота, хотя и затрудняла раскопки, тем не менее способствовала хорошей сохранности деревянных сооружений и изделий, предметов из кожи и ткани. При этом характерной чертой памятника является кратковременность и строго очерченные рамки его существования — 1570-1670-е гг. Все это создавало исключительные, с точки зрения археологии, условия для детального изучения древней Мангазеи.
Археологи вскрыли и исследовали около 15 тыс. кв. м Мангазейского городища. Были обнаружены и исследованы остатки древних оборонительных сооружений и около сорока построек самого различного — жилого, хозяйственного, административного, торгового и культового — назначения.
Раскопки показали, что Мангазея имела типичное для древнерусских городов деление на собственно город (кремль) и посад. Особенно интенсивно город рос и застраивался в 1607–1629 гг. В это время Мангазея приобрела те особые черты сибирского «непашенного» города, которые позволяют поставить его в один ряд с такими крупными городами Сибири тех лет, как Тобольск, Тюмень и другие. «Мангазея впитала в себя все новое и лучшее, что знало русское зодчество на рубеже XVI–XVII вв. Это прежде всего сказалось во внедрении принципов регулярной планировки города. Мангазея была хорошо спланирована: крепость четко отделена от посада, а сам посад разделен на две части: собственно ремесленную и торговую. Между частными постройками появились мощенные сосновыми досками судовой обшивки узкие улицы и переулки. Особое внимание уделялось застройке и благоустройству центральной части торговой стороны, где разместился большой гостиный двор в окружении сорока с лишним амбаров и таможня с амбарами. К западу от гостиного двора было возведено новое культовое сооружение — церковь Михаила Малеина и Макария Желтоводского. К востоку разместились питейные заведения и городская торговая баня. Расширилось строительство новых домов в кремле. Это прежде всего коснулось воеводского двора, за массивной круговой оградой которого в дополнение к уже построенным в начале века возникло еще два строения. Зодчие соединили новые постройки воеводского двора со старыми избами висячими закрытыми галереями. Так же были соединены воеводские хоромы с соседней съезжей избой. По существу была застроена вся селитьбенная территория городища, за исключением самых отдаленных северо-восточных частей. Это было время кульминации застройки».[19]
В 1625 году общая протяженность стен Мангазейского кремля по периметру составляла около 280 м. По углам стояли четыре глухие башни: Давыдовская, Зубцовская, Ратиловская и Успенская. На южной стороне, между Зубцовской и Успенской башнями, находилась Спасская проезжая башня, достигавшая в высоту 12 м. Самой маленькой была Ратиловская башня — 8 м, а самой массивной — Давыдовская, каждая из сторон которой имела длину около 9 м. Все башни были четырехугольными. Наибольшую высоту крепостная стена достигала на участке между Давыдовской и Ратиловской башнями — около 10 м; остальные стены имели высоту в 5–6 м.
Треть территории кремля (800 кв. м) занимал комплекс воеводского двора. Его раскопки дали археологам огромное количество предметов быта XVII века — туеса из бересты, железные дужки от ведер, подсвечники, топоры, ножи с орнаментированными рукоятками, сверла, зубила, долота, замки различных размеров, буравы, пробои, дверные засовы, петли, щеколды, деревянные ложки, тарелки, миски, ковши, ушаты, коромысла, черпаки, вальки, формы для печенья, короба, ларчики Некоторые из этих предметов художественно оформлены. Например, форма для пряников вырезана в виде рыбы с большими плавниками. На одной из ложек ножом вырезана надпись- «Степа». Интересна находка оконной рамы размерами 29x29 см — такие маленькие «оконницы» характерны для XVII столетия. В раме сохранились значительные фрагменты слюды. Обнаружено несколько щипцов, с помощью которых снимался нагар со свеч и лучин. Найдены даже предметы мебели — небольшие лавки-скамейки для горниц и массивное широкое кресло.
Находка конской сбруи — колокольчиков, бубенчиков и седла, а также наличие в нижних слоях сеней довольно толстого слоя навоза говорит о том, что воеводский двор располагал некоторым количеством лошадей и, вероятно, мелким скотом. Отличные пастбища и сенные покосы располагались непосредственно за городом, так что содержание незначительного количества скота не представляло большой трудности.
Основным транспортным средством для связи с зимовьями и переездов на более далекие расстояния являлись нарты с оленьими упряжками. В документах XVII столетия отмечается, что в зимнее время на путь между Мангазеей и Туруханском уходило три дня. При раскопах воеводского двора археолога нашли крупные фрагменты самих нарт, тяги от упряжи, костяные накладки на упряжь, часто имеющие орнамент. Вообще косторезное ремесло, судя по всему, было широко развито в Мангазее. Даже дворовые люди, жившие на воеводской усадьбе, занимались изготовлением костяных поделок из мамонтовой кости. Археологи нашли незавершенные детали — отпиленные для работы куски бивней мамонтов, поделки из бычьего и коровьего рога, медвежьих клыков, пластины из перепиленных надвое оленьих рогов для отбивания приставшего к сапогам снега. В ходу было изготовление женских бус. Были найдены костяные скребки и другие инструменты для выделки кожи из звериных шкур, костяные иглы.
Домашний характер носило и литейное ремесло. Судя по находкам плавильной ложки и каменных формочек для литья, здешние умельцы отливали небольшие изделия, главным образом нательные крестики и женские украшения. Находки фрагментов музыкальных инструментов подтверждают свидетельства документов XVII века о том, что молодежь в семьях воевод обучалась игре на музыкальных инструментах и пению. Находка застежек от книг и кожаных переплетов с красивым тисненым рисунком указывает на то, что у воевод имелись домашние библиотечки. На одном из переплетов оттиснуто покрытое золотом изображение женщины с лютней, а рядом с нею — олень.
Помимо книг и музыки, обитатели воеводского двора, вероятно, любили коротать время за различными настольными играми. Археологами обнаружено несколько деревянных шахматных фигур, две отлично выполненные шахматные доски На оборотной стороне одной из них вырезаны знаки зодиака и звезды. Найдены детали какой-то не совсем понятной игры — небольшие костяные пластинки, на каждой из которых имеется определенное количество кружков — от 6 до 3. Возможно, это домино.
К востоку от воеводского двора, в самом центре крепости, стояла срубленная из кедра соборная Троицкая церковь. Точное время ее закладки неизвестно, но из письменных источников следует, что в 1603 году она уже или существовала, или, по крайней мере, была заложена. Эта церковь сгорела в 1642 году, после чего в начале 50-х годов XVII века (а согласно дендрох-ронологическаму анализу найденных остатков церкви — в 1654–1655 гг.) была срублена новая.
Новый храм воздвигался строго по плану старого. Основание здания занимало 550 кв. м. Данные раскопок и изображение Мангазеи на карте Исаака Массы (1609 г) позволили специалистам реконструировать архитектуру Троицкой церкви.
При зачистке постройки в районе алтаря были обнаружены несколько захоронений. В двух погребениях находились останки грудных детей, в третьем — девочка 12 лет. В юго-восточном углу церкви археологи нашли еще три могилы: женщины 27 лет и двух мужчин, 35 и 36 лет. Факт погребения в соборной церкви свидетельствовал о том, что люди были знатного происхождения.
Кто эти люди? Исследователи связывают погребения в Троицкой церкви с трагической судьбой семейства мангазейского воеводы Григория Теряева. Пробиваясь осенью и зимой 1643/44 гг. с караваном хлеба в отрезанную от Большой земли Мангазею, он потерял 70 человек из своего отряда и, уже находясь в одном переходе от города, скончался сам Вместе с Теряевым в Мангазею ехали его жена, две дочери и племянница. Они также не вынесли тягот этого неимоверно тяжелого похода. Вероятнее всего, именно их останки были обнаружены под полом Троицкой церкви, а еще в одном мужском погребении был похоронен, очевидно, кто-то из близких сотрудников погибшего воеводы.
К югу от стен кремля тянулись постройки посада с церквями Макария Желтоводского и Успения Богоматери, часовней Василия Мангазейского, большим комплексом Гостиного двора с таможенной избой. Десятки входивших в его состав амбаров занимали около трети всей торговой части города. Двух- и трехэтажные постройки Гостиного двора с часовой и смотровой башнями высоко поднимались над кровлями жилых изб. К числу важнейших построек посада относились двухэтажный дом таможенного головы, съезжая изба, питейный и зерновой дворы, торговая откупная баня. Главные улицы были замощены деревянными плахами. От пристани к Гостиному двору вела лестница. Позади него размещалась основная часть посада с ремесленными мастерскими.
Мангазея являлась крупным ремесленным центром, в котором были представлены почти все ремесленные специальности, характерные для большого города — сапожники, косторезы, литейщики. Всего на мангазейском посаде, по подсчетам специалистов, могло постоянно проживать до 700–800 человек. Кроме того, в пик сезона сюда съезжались многие сотни торговых и промышленных людей. Именно для них и было еще в начале XVII века (точная дата неизвестна) построено здание Гостиного двора. В 1631 году во время воеводской смуты оно было разрушено, и в 1644 году жители Мангазеи послали царю Михаилу Федоровичу челобитную о строительстве на собственные средства здания нового гостиного двора.
Гостиный двор являлся экономическим сердцем города. Его поиски начались уже в первый сезон раскопок Мангазеи и увенчались полным успехом. Собранные здесь материалы открыли многие важные страницы жизни и быта заполярного торгово-промышленного города.
При раскопках было обнаружено огромное количество деревянных футляров для печатей на многочисленные грамоты. Печати выдавались в приказной избе, и право их выдачи от имени царя имел только воевода. Каждый промышленник и торговец, уплативший пошлину в таможне, приобретал печать, без которой его проезжая грамота считалась недействительной. Сами печати изготовлялись из сургуча и воска. Хранились они в специальных деревянных футлярах, которые выглядят как цилиндры, расколотые пополам. Внутри обеих половинок имеются выемки, куда вкладывалась печать, а по краям цилиндра шла круговая канавка, предназначенная для закрепления футляра бечевкой. Эта бечевка проходила по центру печати и выходила из отверстий по краям цилиндра. Количество таких футляров, найденных в Мангазее, исчисляется тысячами, что свидетельствует о большом количестве приезжающего в город торгово-промышленного люда и о размахе городской торговли. Был найден даже целый деревянный футляр с сохранившейся внутри восковой печатью со шнурками.
О том, что главной дорогой в «здатокипящую» Мангазею служил Мангазейский морской ход, напоминают найденные археологами на городище два костяных компаса и металлический циферблат третьего, а также три кожаных футляра для компасов. Наружные стороны футляров украшает тисненый орнамент: на одном — раскидистые ветки, на которых сидят четыре маленькие птички, на втором оттиснут рисунок в виде двух скрещенных линеек, заканчивающихся четырьмя полумесяцами, а в центре и по четырем полям — цветы. На третьем футляре изображены четырехугольники.
Находка свинцовой пломбы с надписью «Amsterdam ander Halest», попавшей сюда, скорее всего, с архангельскими или холмогорскими купцами, свидетельствует о связях Мангазеи с европейскими торговыми домами. К числу иностранных товаров относятся золотой перстень с аквамарином, золотая монета — полуталер 1558 года, позолоченная пуговица от кафтана. В числе привозных русских товаров — резные ларчики с красивым рисунком. Среди них есть ларчики с надписями: «Харитон», «Кирилл Тимохов Проголокищев», «Ондрей Трофимов».
О связях с местным рынком говорят обнаруженные на Мангазейском гостином дворе бисер, заготовки для ненецких чумов, тисненая береста для украшения деревянных изделий (на некоторых кусках бересты есть надписи), детали ловушек на пушного зверя, приспособления для просушки кож, иглы для плетения сетей, плетеные сумки, туеса, кожаная нашивка, детские игрушки, деревянные поплавки и берестяные грузила, лыжи, детали нарт и оленьей упряжи, многие из которых украшены орнаментом. Здесь же найдены куски мамонтового бивня, коровьи и оленьи рога со следами обработки. В большом количестве попадались металлические (в основном медные и бронзовые) предметы — бронзовые наконечники стрел, бронзовые булавки, пинцет, женские серьги, звенья медной витой проволоки, бронзовая подвеска, бронзовые и свинцовые пуговицы. В раскопах на посаде обнаружены каменные формы фигурного литья, а в культурных слоях Гостиного двора — сами отливки.
Материалы раскопок Мангазеи осветили те стороны русской городской культуры, которые раньше оставались в тени. Они позволили реконструировать этапы истории города, произвести датировку дендрохронологическим методом практически всех его построек, определить общую планировку города и характер материальной культуры. Сегодня установлено, что Мангазея в период своего расцвета являлась крупным городским поселением со всеми присущими ему чертами, а не торговой факторией, как считалось ранее.
На сегодняшний день Мангазея — пока первый и единственный раскопанный город, относящийся к эпохе освоения гигантских пространств Сибири. Археологический материал, полученный в результате четырехлетних работ Мангазейской экспедиции, стал одним из важнейших источников изучения сибирского города XVI–XVII вв. По некоторым вопросам этот источник является сегодня единственным и достаточно надежным, чему способствует точная датировка практически всех, построек города.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.