Женщина и женщины

Женщина и женщины

Для каждой женщины сама она — «женщина», а все остальные — «бабы». То есть о себе они говорят, к примеру: «Научись обращаться с женщиной!» или «Вам не стыдно сидеть, когда женщина стоит?» А вот про других — «Вчера видела Тюлькина с новой бабой» или «Вася, тебе звонит какая-то баба!»

Спектр женщин, окружающих женщину, весьма разнообразен: соученицы и сослуживицы, соседки, приятельницы, родственницы и вовсе незнакомки. Самые близкие называются подруги. С ними делятся радостями и печалями, сердечными и служебными тайнами, они выслушивают, спасают, однако ... женская мудрость гласит: «Не родись красивой, а имей страшненькую подругу!»

Любопытно, что в разные периоды жизни женщины успевают побывать в диаметрально противоположных ипостасях: дочь и мать, любовница и жена, невестка и свекровь... Еще любопытнее, что взгляды одной и той же женщины, окажись она в той или иной ипостаси, тоже меняются на диаметрально противоположные. Возьмем тандем «жена — любовница». Женщина-жена глубоко верит в священность уз Гименея, любовницу мужа именует унизительными именами существительными с непременной приставкой «эта»: эта дрянь, эта тварь... и далее по мере фантазии и воспитания. И та же женщина, оказавшись в роли любовницы, убеждена, что узы Гименея — всего лишь ржавые кандалы, а жену любовника тоже именует исключительно с приставочкой «эта»: эта мегера, эта клуша... и опять далее по вкусу и воспитанию.

Конечно, случается в жизни и по-иному, а славная певица Алена Апина вообще излагает телефонный диалог жены с любовницей в идиллических тонах: «Не молчи, не молчи, моя соперница, и давай по-бабьи поболтаем...» Но тут уж, как говорится, разрешите позволить вам не поверить!

Естественно, женщины знают о других женщинах все. И с удовольствием делятся этими знаниями с мужчинами. Доверчивым наивным мужчинам, восхищающимся чьим-то натуральным солнечным загаром и нежной кожей, всезнающие женщины не преминут сообщить про ультрафиолетовую лампу и следы трех подтяжек на шее. Попробуйте поставить эксперимент — скажите женщине про другую женщину что-нибудь вроде:

— О, какая блондинка!

Женщина усмехнется:

— Крашеная!

— А какая улыбка!

— Тридцать два куска пластмассы!

— Но какой прикид — все от Диора!

Женщина уточнит:

— С барахолки в Коньково!

Впрочем, этот эксперимент не совсем чист, так как в нем болтается мужчина. Гораздо чище и нагляднее он выглядит, когда женщины встречаются один на один, в смысле одна на одну.

— Сколько лет, милочка, сколько зим! О-о, у тебя седина? Прелестно! Что за краска?

— Это мои собственные.

— Твои?! Но, милочка, тогда надо срочно покраситься!

Совершенно особое и практически неописуемое явление — взгляд одной женщины на другую. Но так как я тысячекратно наблюдал это, рискну попытаться описать. Итак, женщина идет по улице, а навстречу ей идет другая. За несколько шагов до сближения взгляд женщины напрягается, четко фокусируясь на встречной. Затем ее глаза производят мгновенное объемное фотографирование, не упуская ни единой детали фигуры и одежды. Потом в ее глазах начинается экспресс-анализ увиденного. И вот в них запечатляется результат анализа: явная зависть, торжествующее превосходство или (гораздо реже) спокойное равнодушие.

Надо ли уточнять, что эта глазоскопия производится не только на улице, но и в театре, в магазине, в транспорте — где угодно. И уж вовсе не надо уточнять, что описанную процедуру совершает не только взгляд рассматриваемой нами женщины, но и взгляд встречной по отношению к рассматриваемой.

И, наконец, сколько ни тяни, а придется сказать о главном. До сих пор я иллюстрировал единичный случай — женщина и другая женщина. Но неизбежно приходит пора рассмотреть и случай множественный — женщина и другие женщины. А это уже женский коллектив, это уже просто беда, это катастрофа, описать которую я даже не берусь, потому что мое скромное дарование пасует там, где бессилен даже могучий талант. Скажу лишь одно: если бы Лев Толстой попал в женский коллектив, то он бы превратился в Салтыкова-Щедрина.

И все, я умолкаю. Потому, что невольно задеваю честь и достоинство женского коллектива редакции Cosmopolitan, где (в порядке исключения) царят мир, согласие и взаимопонимание. А во-вторых, я умолкаю потому, что не понимаю, чего вообще я привязался к женщинам — этим милым, невинным и практически беззащитным созданиям? Смотрят они не так, говорят не то, делают не это... Чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, как говорится, оборотиться? А оборотившись на себя, мы, мужчины, возможно, увидим такое, в сравнении с чем все женщины мира — братья! Вернее, конечно, сестры.