Харитон Лаптев

Харитон Лаптев

20 декабря 1737 года Адмиралтейств-коллегия рассмотрела рапорты Беринга с приложенными к нему материалами и, не согласившись с ним, постановила продолжать картографирование морского берега в этом районе. Обоим отрядам были установлены новые сроки для выполнения работы и предписано продолжать ее:

«…во окончание в другое или в третье лето таким же образом без малейшего потеряния удобного времени, а буде какая невозможность и в третье лето во окончание привесть не допустит, то и в четвертое лето по крайней ревности и прилежности стараться, чтоб всемерно работа была закончена».

Одновременно Адмиралтейств-коллегия утвердила новую, более подробную и точную, инструкцию для начальников отрядов. Согласно этой инструкции, отряды должны были готовиться к походам заранее, и сразу же, как только позволит состояние льдов, не теряя драгоценного летнего времени, отправляться в путь. Начальникам отрядов предписывалось выжидать изменения ледовой обстановки непосредственно в тех местах, где не удастся преодолеть льды, и при малейшей возможности идти дальше. Кроме того, инструкция рекомендовала останавливаться на зимовку возможно ближе к тем пунктам, где застигнет суда зима. Это должно было избавить отряды от лишней траты времени на переход вдоль уже известных берегов.

На этом же заседании Адмиралтейств-коллегия назначила начальником отряда, картографировавшего морской берег между устьями Лены и Енисея, Харитона Прокофьевича Лаптева. Дальнейшие события показали, что коллегия не ошиблась в своем выборе, направив на наиболее трудный участок работы экспедиции этого всесторонне образованного морского офицера, обладавшего исключительной энергией, силой воли и мужеством.

X. П. Лаптев имел солидный опыт службы на флоте. До назначения в экспедицию он уже девятнадцать лет плавал на различных кораблях.

Но, несмотря на безупречное отношение Лаптева к своим обязанностям, служба шла у него не гладко. В 1734 году, во время действий русского флота под Данцигом, посланный на разведку фрегат «Митау», на котором служил мичман Харитон Лаптев, был обманным путем захвачен французским флотом, выступившим за несколько дней до этого на стороне врага, о чем не знал командир русского фрегата. Все офицеры «Митау», в том числе и X. Лаптев, были преданы суду за сдачу корабля неприятелю без боя и приговорены к смертной казни. После дополнительного расследования обстоятельств дела, произведенного по решению правительства, стало ясно, что ни командир, ни остальные офицеры фрегата не повинны в сдаче корабля французам, а потому 27 февраля 1736 года все они были помилованы.

В 1736 году Лаптев участвовал в летнем походе Балтийского флота, а затем был послан на Дон «для изыскания удобнейшего к судовому строению места». В следующем году Лаптев был назначен командиром придворной яхты «Декроне», но, узнав, что требуются офицеры для участия в Великой Северной экспедиции, попросил назначить его туда. Очевидно, полная лишений жизнь полярного исследователя больше привлекала Харитона Лаптева, чем спокойная и почетная служба при дворе.

В феврале 1738 года в Петербург прибыл с журналами, отчетами и картами двоюродный брат Харитона Лаптева — Дмитрий Яковлевич Лаптев — начальник отряда, картографировавшего берег к востоку от Лены. Он сообщил Адмиралтейств-коллегий совершенно новые сведения об условиях работы близ устья Лены, в частности о скоплениях льда, которые из года в год наблюдаются в одних и тех же местах и препятствуют движению судов. Дмитрий Лаптев предлагал картографировать берег на таких участках, двигаясь по суше.

Ознакомившись с рапортом Дмитрия Лаптева, Адмиралтейств-коллегия 3 марта 1738 года подтвердила свое решение о четырехлетнем сроке работы обоих отрядов, но дала Харитону и Дмитрию Лаптевым совершенно новые указания относительно способов выполнения задания.

Командирам отрядов предписывалось в случае, если лед не позволит закончить плавание в первое и второе лето, отослать суда с частью команд в Якутск или поставить их в удобном месте на зимовку, а с остальными людьми продолжать работы, продвигаясь по берегу.

Отрядам предписывалось обращать внимание на места, в которых будет встречаться стоячий лед, определять, как далеко он простирается, отмечать положение плавающего льда, его сплоченность, продолжительность нахождения у берега, а также места, «где сильного препятствия ото льдов нет». Отряды должны были определять возможность плавания в районе работ, измерять глубины, находить устья рек и другие удобные места для стоянок и зимовок судов.

Решение о продолжении работ с берега в случае невозможности движения судов по морю начальникам отрядов разрешалось принять только после консилиума со своими офицерами.

Из Петербурга Лаптевы выехали вместе. В Казани они получили такелаж для судов, в Иркутске — провиант, вещи для подарков жителям побережья Сибири и деньги. Харитон Лаптев потребовал, чтобы иркутская канцелярия подготовила на побережье оленей и собак на случай, если его отряду придется вести опись с суши, и переселила с устья Оленека в устья Анабара, Хатанги и Таймыры по две семьи промышленников, предписав им заняться заготовкой рыбы и постройкой жилищ на случай зимовки отряда в этих пунктах, одновременно Харитон Лаптев сообщил в канцелярию Туруханска о необходимости отправки летом 1739 года в устье реки Пясины провианта для его отряда.

В начале марта 1738 года Лаптевы прибыли в Усть-Кут, расположенный в верхнем течении Лены. Здесь для экспедиции строились небольшие речные суда. Весной, когда река вскрылась, на этих судах в Якутск были доставлены имущество и провиант для отрядов.

25 мая 1739 года Харитон Лаптев прибыл в Якутск. Дубель-шлюпка «Якутск» была уже готова к походу. Ее экипаж состоял из сорока пяти человек; почти все они были участниками плавания Прончищева.

Окончательно приведя все в порядок, Харитон Лаптев 5 июня повел свое судно вниз по Лене; дощаники с провиантом отправились вместе с ним.

В дельте Лены Лаптеву удалось найти вход в Крестяцкую протоку и к 19 июля он вышел на взморье.

21 июля «Якутск» направился на запад к Хатангской губе, а дощаники, не приспособленные к плаванию в открытом море, Лаптев приказал вести к устью Оленека и сложить провиант в старом зимовье Прончищева.

Возле устья Оленека судно вошло во «льды великие». Дубель-шлюпка шла под парусами и на веслах, команда расталкивала льдины шестами, а иногда пробивала дорогу во льду пешнями. Через неделю, 28 августа, Лаптев достиг восточного входа в пролив, отделяющий остров Бегичева от материка. Пролив был забит неподвижным льдом.

Посланному на берег для описи геодезисту Чекину показалось, что лед прижат к берегу, замыкающему залив с запада; поэтому он принял пролив за открытую с востока бухту, а остров Бегичева — за полуостров. Бухту нанесли на карту под названием Нордвик.

Отойдя от «бухты» Нордвик, «Якутск» направился к северу, чтобы обойти «полуостров» и войти в Хатангский залив. Стремясь избежать сжатия льдами, прижимаемыми ветром к берегу, Лаптев завел дубель-шлюпку в какую-то бухточку, где в течение пяти дней ожидал улучшения ледовой обстановки.

Пробившись через льды, Лаптев 6 августа ввел судно в Хатангский залив. На западном берегу залива виднелось зимовье. Лаптев решил свезти на берег часть провианта на случай, если придется зазимовать в этом месте. Но прежде чем удалось осуществить это намерение, опять задул северный ветер, нагнавший в залив лед.

Снова пришлось искать укрытия, и Лаптев повел дубель-шлюпку на юг вдоль берега. Вскоре показалось еще одно зимовье. Около него «Якутск» вошел в устье маленькой речки и простоял там целую неделю, которая ушла на выгрузку части провианта на берег.

14 августа, когда изменивший направление ветер отогнал лед, Лаптев повел судно вдоль берега к северу. При выходе из Хатангского залива отрядом был открыт остров, названный островом Преображения.

17 августа «Якутск» миновал острова Петра и пошел вдоль берега на запад. Следующий день пришлось простоять из-за льда у островов Фаддея, а затем продвигаться во льду. Только 21 августа «Якутск» подошел к высокому мысу Фаддея. По одну сторону от мыса берег тянулся на юго-запад, а по другую — на запад. Дальнейший путь был прегражден неподвижным льдом. Определить границы льда из-за плотного тумана не представлялось возможным. Поэтому Лаптев послал Чекина на собачьих упряжках выяснить, как далеко в западном направлении простирается лед, а Челюскина — на мыс Фаддея, чтобы поставить там маяк. Вернувшись через двенадцать часов, Чекин доложил, что лед непроходим.

Наступили морозы. Надо было думать о зимовке. Осмотр берега дал неутешительные результаты: здесь не было плавника для постройки жилья. На консилиуме, устроенном Лаптевым 22 августа, было решено возвращаться к Хатангскому заливу. К 27 августа «Якутск» с трудом пробился к зимовью, у которого он находился в начале месяца. Лаптев повел судно дальше на юг. Войдя в Хатангу, он достиг устья ее правого притока — реки Блудной, где проживало несколько семейств безоленных эвенков.

Здесь отряд построил дом и остался на зиму.

К 25 сентября Хатанга стала. Начались тяжелые зимние работы отряда. Еще осенью Лаптев послал в Туруханск солдата Константина Хороших с требованием к воеводской канцелярии доставить на зимовку провиант и предоставить оленьи и собачьи упряжки. Теперь Лаптев на этих упряжках перебросил провиант, выгруженный ранее в устье Оленека и на берегу Хатангского залива. К этой работе были привлечены местные жители. Зимовщикам не хватало плавника для топлива, и за ним приходилось ежедневно ходить за несколько верст от зимовья.

Для предохранения команды от заболевания цингой Лаптев ввел в ежедневный рацион свежую мороженую рыбу, благодаря чему в течение всей зимы не было ни одного случая заболевания цингой.

Лаптев и во время зимовки продолжал собирать сведения о северном крае. Из рассказов местных жителей — русских, тавгийцев, якутов и эвенков — он узнал, что севернее реки Большой Балахни никто постоянно не живет, хотя на побережье моря есть зимовье, куда во время охоты приходят промышленники.

Чтобы изучить берег от устья Пясины до мыса Фаддея, Лаптев в конце октября 1739 года послал в устье Пясины на санях боцманмата[14] Медведева с одним солдатом. Добравшись до устья к началу марта 1740 года, Медведев отправился по морскому берегу на северо-восток. Но большие морозы и сильные ветры помешали ему произвести необходимые работы, и, проехав вдоль берега всего около сорока верст, он вынужден был вернуться в отряд.

23 марта 1740 года с зимовки выехал Чекин с заданием описать берег между устьями Таймыры и Пясины. Так как тогда считали, что залив Фаддея является устьем Таймыры, то Чекин, следовательно, должен был двигаться навстречу Медведеву. О том, что последний возвращается обратно на зимовку, Лаптев узнал только в конце апреля, когда Медведев прибыл в отряд. С Чекиным поехал один солдат и один якут, поселенный в устье Таймыры. В распоряжении Чекина находились две упряжки собак.

Чекин доехал до истока реки Таймыры и по ней отправился к устью, а затем по морскому берегу на запад. Он прошел около 100 верст и достиг пункта, в котором берег поворачивает на юг. Поставив здесь навигационный знак — пирамиду из камней, — Чекин был вынужден повернуть обратно, так как «себе провианта и собакам корму стало мало очень, с которыми далее в безвестное место ехать было опасно».

17 мая Чекин со своими спутниками вернулся на зимовье пешком, «с крайнею нуждою», потеряв от бескормицы почти всех собак и бросив нарты.

В апреле того же года картографию побережья между устьями Пясины и Таймыры производил посланный Мининым штурман Стерлегов. Видимо, он прибыл в устье Пясины вскоре после того, как оттуда уехал Медведев. Чекин и Стерлегов двигались навстречу друг другу, и оба почти в одно и то же время повернули обратно. Между крайними достигнутыми ими точками оставалось около 200 километров.

Готовясь к очередному плаванию, Лаптев решил запастись продовольствием для своего отряда. С этой целью он послал в устье Таймыры двух промышленников для ловли и заготовки рыбы.

Хатанга вскрылась 15 июня, но из-за скопившегося в Хатангском заливе льда дубель-шлюпка смогла выйти из реки только 13 июля. Еще месяц ушел на то, чтобы «Якутск» смог преодолеть льды в заливе и выйти в море.

В течение первых суток после выхода из Хатангского залива судно довольно далеко продвинулось на север. Утром 13 августа на 75°26 северной широты «Якутск» подошел к кромке невзломанного льда, тянувшейся от берега на северо-восток. Лаптев направил судно вдоль кромки. Переменившийся вскоре ветер стал нагонять лед, и дубель-шлюпку затерло. Ветер крепчал, лед все больше сжимал судно, появилась течь.

Команда непрерывно вычерпывала воду и бревнами ограждала борта дубель-шлюпки от напора льда. Но это не спасло «Якутск». Вскоре льдом был выломан форштевень, а к утру 14 августа судно было в совершенно безнадежном состоянии. Лаптев приказал выгрузить на лед тяжелый груз, надеясь облегчить этим положение дубель-шлюпки: были сняты пушки, якоря, провиант и другие грузы, а затем, когда стало ясно, что судно спасти нельзя, его покинули и люди.

Через сутки, когда образовался достаточно прочный лед, Лаптев повел команду на берег. Моряки несли на себе провиант; провиантом же были до предела нагружены нарты собачьей упряжки, имевшейся на дубель-шлюпке. Обогревшись у костра, уставшие люди занялись постройкой землянки и переброской на берег грузов, оставшихся возле судна.

Эта работа продолжалась до 31 августа, когда пришедшим в движение льдом были уничтожены дубель-шлюпка «Якутск» и оставшиеся еще на льду грузы.

Двигаться на юг, к населенным местам, не представлялось возможным из-за ледохода на реках. Только 21 сентября отряд смог отправиться в путь. На пятый день он дошел до зимовья Конечное, в котором находились промышленники. Здесь осталось двенадцать больных, а остальные воспользовались транспортом промышленников и к 15 октября прибыли на зимовку у реки Блудной. Вскоре на зимовку прибыли и промышленники, которых Лаптев послал еще весной в устье Таймыры для заготовки рыбы. Им удалось в течение короткого лета успешно выполнить задание.

Опыт плаваний Прончищева в 1736 году, а также собственные исследования Лаптева в 1739 и 1740 годы убедили его в том, что пройти морем вдоль берега между устьями Пясины и Таймыры нельзя. Да к тому же и единственное судно отряда — «Якутск» — было потеряно. Оставалась одна возможность — выполнить картографические работы с суши.

8 ноября 1740 года Лаптев устроил консилиум со своими подчиненными — Челюскиным, Чекиным и Медведевым. Консилиум согласился с мнением Лаптева, что:

«…состояние льдов и глубины заливов и рек описывать иного времени, по здешнему климату нет, как начать с июня и про-вождать июль и август месяцы, усматривая их состояние, ибо во оное время… льды ломает как на море, так и в губах и в реках, а протчая времена стоят».

Поэтому решено было не закартографированный еще берег описать с суши.

Но производить опись с берега летом не было никакой возможности, так как собачьи и оленьи упряжки, служившие единственным транспортным средством, могли передвигаться по тундре только зимой. Учтя это, консилиум решил проводить картографирование в зимнее время, хотя результаты их могли оказаться менее точными и полными.

Все эти решения вместе со своим рапортом Лаптев 25 ноября отправил на утверждение Адмиралтейств-коллегий. Приводя ряд доводов в пользу решения консилиума, он сообщил, что может начать работу в апреле 1741 года и что свободных от работы людей он отошлет на Енисей:

«…в жилое место, где имеется довольно провианта, к тому же и места здоровые».

Посланец Лаптева матрос Козьма Сутормин быстро по тому времени доставил рапорт и журналы отряда в Петербург, и уже 7 апреля 1741 года Адмиралтейств-коллегия приступила к рассмотрению этих материалов. Она согласилась с решением консилиума и разрешила производить опись морского берега с суши.

Лаптев приступил к осуществлению своего плана задолго до получения предписания Адмиралтейств-коллегий. Он решил производить опись сразу тремя партиями. Одна партия должна была работать между устьями Хатанги и Таймыры, вторая — от устья Пясины на восток до встречи с третьей партией, двигавшейся от устья Таймыры на запад. Такое распределение маршрутов объясняется тем, что в то время Лаптев по-прежнему считал, что устье Таймыры находится в районе мыса Фаддея, то есть намного восточнее его истинного положения. Поэтому участок побережья от Хатанги до Таймыры казался значительно более коротким, чем он есть на самом деле, а участок между Таймырой и Пясиной, наоборот, очень большим.

Для выполнения описи с суши требовалось сравнительно немного людей. Лаптев оставил при себе Челюскина, Чекина, одного унтер-офицера, четырех солдат и плотника, а остальных двумя группами (одну — 15 февраля, другую — 10 апреля) послал на оленях в Дудинку на Енисее. Со второй группой была отправлена часть имущества, спасенного с дубель-шлюпки. Наиболее тяжелые грузы остались в складе на месте зимовки.

В это же время Лаптев получил сообщение от Туруханской воеводской канцелярии о том, что его требования относительно заготовки корма для собак в устье Пясины и в других «удобных местах» на побережье, посланные в канцелярию еще осенью 1740 года, выполнены. Однако это известие оказалось ложным: запасов корма нигде сделано не было, и все партии отряда Лаптева испытывали в связи с этим чрезвычайные трудности.

17 марта 1741 года из зимовья отряда выехала на трех собачьих упряжках вторая партия — Челюскин с двумя солдатами.

15 апреля зимовье отряда покинула первая партия — Чекин с солдатами и якутом, а 24 апреля — третья партия, которую возглавил сам Харитон Прокофьевич Лаптев.

Через шесть дней партия Лаптева достигла озера Таймыр, пересекла его и, выйдя к истоку Таймыры, двинулась по ее долине дальше на север. 6 мая Лаптев прибыл к устью Таймыры и убедился, что он находится значительно западнее залива Фаддея. Это заставило его изменить план своей работы. Увидев, что Чекину предстоит произвести опись побережья на значительно большем участке, чем он предполагал, Лаптев решил идти навстречу Чекину, то есть на восток, а не на запад. Закартографировав берег, Лаптев подошел к месту, в котором образовалось многолетнее скопление льда. Он обнаружил это скопление по различным пластам льда, образовавшимся в течение ряда лет. В тех местах, где «летом льды ломает», в зимнее время было видно, «что местами есть торосы свежие». Больше всего торосов было возле берега, а вдали от него располагались льдины «с летними проталинами». Подводя итог своим наблюдениям, Лаптев пришел к выводу, что летом ледяной покров взламывается, и скопление торосов происходит там, где движущийся лед встречает препятствие — неподвижный лед или берег.

Этот вывод Х. П. Лаптева подтвердили и более поздние исследования. Он справедлив и в наши дни.

13 мая, добравшись до широты 76°42, Лаптев был вынужден остановиться из-за вьюги и тумана. Кроме того, у него и сопровождавшего его солдата началась снежная слепота. Дальнейшее продвижение могло лишь усилить заболевание. Переждав непогоду, Лаптев решил вернуться к устью Таймыры, где он рассчитывал найти продовольствие.

Однако продовольствия в устье Таймыры, куда Лаптев прибыл 17 мая, не оказалось. Заготовленную здесь рыбу съели песцы и белые медведи, а завезенный сюда запас корма был нужен Чекину для питания собак.

Таким образом, взять что-либо для своих четырех упряжек Лаптев не мог. Поэтому он решил отправиться на запад, навстречу Челюскину, рассчитывая получить у него «вспоможение кормом».

19 мая, когда боль в глазах несколько утихла, Лаптев тронулся в путь. 24 мая он подошел к мысу, от которого берег поворачивал на юг. Определив широту мыса (76°39) и поставив на нем приметный знак, Лаптев поехал дальше.

1 июня Лаптев встретился с Челюскиным близ знака, поставленного в 1740 году Стерлеговым в конечной точке его маршрута. Собаки Челюскина также были истощены, так как корма для них и у него оказалось в обрез. Лишь удачная охота на белых медведей выручила путешественников.

Приближалась весна, и Лаптев, боясь застрять на пустынном берегу моря на продолжительный срок, торопился добраться до зимовий в устье реки Пясины. К 9 июня он вместе с Челюскиным достиг устья Пясины, где вынужден был пережидать половодье. Только через месяц им удалось отправиться на лодках вверх по течению реки. Путь был крайне тяжелым, но, к счастью, отряд вскоре повстречал кочевавших в низовьях Пясины ненцев и к концу июля добрался с ними на оленях до Гольчихи, а затем на попутном судне вверх по Енисею к Дудинке.

Здесь уже был и Чекин. Оказалось, что ему удалось добраться только до широты 76°35, то есть до островов Петра. Следовать дальше он не смог из-за снежной слепоты.

В Дудинке Лаптев узнал, что часть его отряда, отправленная с Хатанги еще 15 апреля, до сих пор сюда не пришла. Пришедший в Дудинку матрос рассказал, что, когда их группа добралась на оленях до реки Дудыпты, хозяева оленей — тавгийцы — сбросили грузы и ушли на летнее кочевье в тундру. Раздобыв лодки, моряки спустились по Дудыпте до Пясины. Здесь они остались ждать помощи. Лаптев отправил за ними собранных в Дудинке ненцев и тавгийцев.

Когда Лаптев подвел итоги работы всех трех партий, выяснилось, что картографические работы полностью не выполнены, так как остался не нанесенным на карту участок побережья между мысом Фаддея на востоке и крайней точкой на западе, до которой дошел он сам. Съемку этого участка Лаптев отложил на следующую зиму, а пока решил отправиться в Туруханск, чтобы затребовать от властей необходимый для поездки на побережье транспорт, провиант для людей и корм для собак, а также устроить на зимовку свободных от работ людей отряда.

29 сентября Лаптев со всеми людьми, которые были с ним в Дудинке, прибыл в Туруханск, а 15 сентября туда же прибыла часть отряда, вывезенная с озера Пясина. Впервые за этот год в Туруханске собрался весь отряд. Началась подготовка к последнему походу. К декабрю все приготовления были закончены. 4 декабря 1741 года из Туруханска выехал на пяти собачьих упряжках Челюскин с тремя солдатами, а 8 февраля 1742 года, также на пяти упряжках, — сам Х. П. Лаптев.

Челюскин направлялся к устью Хатанги, а оттуда на север, вдоль берега. Путь Лаптева был более сложным и длительным. Доехав по Енисею до Дудинки, группа Лаптева повернула на восток и через тундру добралась до Пясины, а затем вдоль нее до Дудыпты. Отсюда Харитон Лаптев повернул на север, пересек реку Большую Балахню и подъехал к южному берегу озера Таймыр. Дальнейший путь лежал по льду через озеро и вдоль Таймыры к ее устью.

Прибыв к устью Таймыры в начале мая, Лаптев послал навстречу Челюскину солдата Хороших и одного якута с запасом провианта и корма для собак. В это время Челюскин уже достиг самого северного мыса Азии и картографировал северное побережье.

15 мая Челюскин встретился с людьми, посланными Лаптевым, и вместе с ними отправился к устью Таймыры, чтобы встретиться с начальником отряда, так как опись участка была им к этому времени закончена. От устья Таймыры Харитон Лаптев и Челюскин поспешили в Туруханск, а оттуда отряд в полном составе отправился в Енисейск, картографируя по пути берега Енисея. 27 августа 1742 года отряд прибыл к месту назначения. Возложенная на него задача была выполнена.

Теперь уже можно было представить Адмиралтейств-коллегий новую, более верную карту полуострова Таймыр. Конечно, сведения, собранные отрядом Харитона Лаптева, нельзя было считать абсолютно точными. Это знал и он сам, и его товарищи по экспедиции. Они располагали несовершенными инструментами и способами определения долготы, дававшими весьма приблизительные результаты. В то время еще не существовало даже хронометра (этот прибор был изобретен только в 1772 году). Кроме того, отряд Харитона Лаптева работал в зимнее время, когда снежный покров не позволял установить точные очертания береговой линии.

Все это и определило ошибки на карте, составленной Лаптевым, на которой восточный берег полуострова Таймыр нанесен значительно восточнее, чем он расположен на самом деле, а острова, лежащие севернее полуострова Таймыр, обозначены как мысы (например, мыс Северо-Западный).

Однако все это ни в коей мере не умаляет заслуг Харитона Лаптева — первого исследователя одного из самых суровых участков Северного Ледовитого океана.

13 сентября 1743 года Х. П. Лаптев подал Адмиралтейств-коллегий рапорт, в котором изложил результаты работ отряда и свои личные записки, представляющие большую научную ценность. Лаптев объяснял, что составил эти записки «для известия» потомкам, что он вносил в них то, что считал «неприличным дописывать в журнал», как не относящиеся к выполняемой отрядом работе. Он назвал их «Берег между Лены и Енисея. Записки Лейтенанта Харитона Прокофьевича Лаптева».

Записки состояли из трех частей. В первой части он дает краткое описание берега от острова Столб на реке Лене до устья Енисея. В сжатой форме, но достаточно полно им описаны характер берега, прибрежные глубины, «пристойные места», их грунт, состояние льда, устья рек, их ширина и глубина, приведены данные о приливах и отливах и другие весьма важные для науки сведения.

Во второй части последовательно описаны реки, начиная от Лены и далее на запад до Енисея. Каждой реке дана характеристика — откуда вытекает, какой длины, где кончается лес и начинается тундра, в каких местах живут люди и чем занимаются. Далее описывается озеро Таймыр. Рассказывается «о тундре, лежащей около озера Таймурского», «о мамонтовых рогах» (то есть о клыках). Много места в этой части уделено быту, занятиям, нравам и обычаям жителей Туруханска.

В третьей части, озаглавленной «Наконец сего описания прилагается о кочующих народах, у северных мест лежащих во Азии Сибирских мест, в каком суеверстве содержут себя, и о состоянии нечто о них», Харитон Лаптев систематизирует сведения этнографического характера о народностях, населяющих полуостров Таймыр.

Эти наблюдения полностью подтверждаются современными данными. Характерной чертой этнографических описаний Х. П. Лаптева является отсутствие высокомерия по отношению к представителям северных народностей. Харитон Лаптев с похвалой отзывается, например, об эвенках — «тунгусах». Сообщая о том, что местные жители едят сырое мясо и рыбу, он не высказывает никакого презрения к ним за подобную «дикость». Наоборот, Лаптев отмечает необходимость питания в северных местах сырой строганиной, которая «не допускает до цинги быть больному, а между тем застарелую выгоняет, того лучше действо и от мерзлого мяса строганного, оленьего, в той же болезни лечатся».

Записки Харитона Прокофьевича Лаптева, представляющие собою огромную научную ценность, были высоко оценены передовыми учеными России и других стран.

Продолжал служить во флоте после экспедиции и Харитон Прокофьевич Лаптев. Весной 1757 года он был назначен в Штурманскую роту для обучения будущих штурманов. Вплоть до 1762 года Лаптев занимал строевые должности, командуя в летние месяцы кораблями. К этому времени он имел чин капитана 1-го ранга. 10 апреля 1762 года Лаптев был назначен обер-штер-кригс-комиссаром флота. 21 декабря 1763 года он скончался.

Родина не забыла имен героических участников Великой Северной экспедиции — руководителей отряда, описавшего побережье между устьями Лены и Енисея. Их имена остались на карте мира, напоминая потомкам о научном подвиге их соотечественников.

На восточном берегу полуострова Таймыр несколько севернее островов Комсомольской Правды находится мыс Прончищева. Восточный берег этого полуострова, простирающийся от островов Петра до входа в Хатангский залив, называется берегом Василия Прончищева.

В 1913 году приблизительно в середине берега Василия Прончищева русской экспедицией на ледоколах «Таймыр» и «Вайгач» был открыт большой залив, названный ею бухтой Марии Прончищевой. На морском побережье между устьями рек Анабар и Оленек расположен невысокий горный кряж Прончищева.

Часть западного побережья полуострова Таймыр, лежащая между устьями Пясины и Таймыры, носит название берега Харитона Лаптева.

Против средней части берега Харитова Лаптева, ближе к устью Таймыры, в сложном архипелаге лежит остров пилота Махоткина. Два северо-восточных мыса его называются: один мысом Лаптева, другой мысом Харитона, в честь Харитона Лаптева. На восточном побережье полуострова Таймыр против островов Комсомольской Правды, в том месте, где берег круто поворачивает на запад к заливу Терезы Клавенесс, в море выдается мыс Харитона Лаптева.

Названия эти напоминают нам об отважных русских морских офицерах, более двухсот лет назад руководивших первым исследованием самого северного участка побережья Азии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.