Любимец Марса

Любимец Марса

22 июня 1941 года немецко-фашистские войска вторглись на территорию СССР. Группа армий в составе 21 пехотной и шести танковых дивизий под командованием фельдмаршала фон Лееба быстро продвигалась через Прибалтику в направлении Ленинграда.

Красная армия несла большие потери и отступала. Гитлер полагал, что крупный город России, построенный Петром Великим в качестве столицы на Балтике, вот-вот падет. Поэтому 18 сентября 1941 года он отдал строжайший приказ: «Капитуляцию Ленинграда не принимать, даже если она будет предложена».

Дальнейшую судьбу города он определил в директиве от 29 сентября, приняв решение стереть Ленинград с лица земли. Существование этого крупного города, по мнению фюрера, не представляло интереса, поскольку он намеревался уничтожить СССР.

Перед немецко-фашистскими войсками поставили цель: подойти к городу и разрушить его до основания посредством артиллерии и непрерывных атак с воздуха…

Однако вопреки ожиданиям агрессоров город не капитулировал, а продолжал сражаться, даже оказавшись в смертельном кольце блокады.

Когда начались интенсивные артиллерийские обстрелы и бомбежки, в Смольном приняли решение принять все меры для спасения уникальных памятников города.

Памятник А. В. Суворову в Санкт-Петербурге

– Где возможно, надо памятники демонтировать и укрыть скульптурные группы в глубоких подвалах, – сказал один из руководителей обороны города А. Жданов. – Где это сделать невозможно, будем обкладывать памятники мешками с песком.

– Плохая защита от прямого попадания снаряда или бомбы, – заметил один из присутствовавших на совещании военных.

– Тогда будем обкладывать в несколько слоев. А где возможно еще и обшивать досками.

В числе знаменитых памятников Санкт-Петербурга всегда отмечали памятник генералиссимусу Суворову, установленный близ Марсова поля. Этот памятник был создан по модели скульптора М. И. Козловского, где великий Суворов, закованный в античную броню, символизировал собой Марса – бога войны.

Как и большинство монументов, памятник было решено снять с постамента и спрятать в подвале близстоящего дома, где его не могли достать ни бомбы, ни снаряды. Бригада рабочих сняла фигуру Суворова с постамента и попыталась спрятать его в подвале. И тут оказалось, что предназначенный для хранения памятника подвал никак не подходит. Благодаря своим габаритам фигура Суворова не проходила через двери. «Давайте, ребята, попробуем через окно», – предложил бригадир.

Рабочие подняли скульптуру на руки и подтащили к низкому подвальному окну, но просунуть в него памятник не удалось. «Стену надо разбирать», – сказал один из рабочих.

Попытались разобрать часть толстенной стены, однако и это не принесло положительного результата. Обо всем доложили в Смольный, и оттуда приказали вновь водрузить памятник на постамент.

За множеством забот и проблем, связанных с обороной города, о памятнике Суворову не забывали. Но просто никто не мог приложить ума и посоветовать, что с ним делать. Как уберечь его от вражеских снарядов, бомб и осколков смертоносного железа? А пока памятник великому русскому полководцу стоял на своем обычном месте.

В один из слякотных осенних дней из проходной Смольного представителю Государственного комитета обороны позвонил дежурный.

– Алло, слушаете? Тут один гражданин пришел, говорит, что у него важная информация. Требует встречи с самим товарищем Ждановым.

– А товарища Сталина ему не надо? – разозлился представитель ГКО, но быстро остыл и сбавил тон. – Ладно, проехали. Что у него за информация?

– Не говорит, – засопел в трубку дежурный. – Отправить его куда следует?

– Ты вот что, выпиши ему пропуск, и пусть проводят ко мне. Мы тут побеседуем и выясним: вдруг у него действительно есть за душой нечто важное.

Посетителю выписали пропуск, и хмурый неразговорчивый человек в военной форме без знаков различия проводил его по длинным коридорам Смольного до кабинета, где работал представитель ГКО.

Неожиданного визитера встретил средних лет мужчина с красными от бессонницы глазами. Рядом с ним сбоку от письменного стола пристроился лейтенант НКВД с двумя рубиновыми «кубарями» на петлицах и шевроном на рукаве добротной коверкотовой гимнастерки.

– Я полномочный представитель Государственного комитета обороны Алексей Петрович Ермолаев. Кто вы такой?

– Я Новиков Петр Иванович, коренной и потомственный ленинградец.

– Что у вас за информация? – вступил в разговор лейтенант НКВД. – Вам что-нибудь известно о вражеских агентах или имеете какие-либо другие данные о противнике?

– Нет, что вы, совсем нет, – даже отшатнулся Новиков, стискивая в руках старую поношенную кепку. – Просто я посчитал своим долгом сообщить в Смольный, что я недавно составил гороскоп.

– Что такое? – удивленно поднял брови представитель ГКО.

Неожиданный посетитель сразу показался ему человеком странным и непонятным. Высокий, худой, в потертом коричневом пальто, он чем-то неуловимо напоминал Дон Кихота, хотя у него не было ни лат, ни копья, а лицо гладко выбрито. Но глаза, глаза! Они словно смотрели не на окружающий мир, а внутрь себя, и совершенно неизвестно, что они там видели. Теперь визитер завел речь о гороскопе: кажется, это что-то связанное со звездами?

– Ну, гороскоп – это вроде предсказания судьбы по звездам, а я вообще очень увлекаюсь астрологией. И уже давно.

– Это что-то навроде колдовства, что ли? – недобро прищурился лейтенант НКВД, оценивающим взглядом профессионального мастера заплечных дел окидывая худую фигур Новикова.

– Что вы, какое колдовство, – несказанно удивился Петр Иванович. – Никакого колдовства. Вообще моя специальность астрономия, я работал в Пулковской обсерватории, а составление гороскопов – просто отдых. Если хотите – хобби. То есть увлечение в свободное от работы время.

– Вот именно время, астроном, – устало сказал представитель ГКО, заметив новый недобрый взгляд чекиста. – Время не ждет! Давай выкладывай, что там у тебя. Короче и ближе к сути дела!

Новиков расстегнул пальто, достал из внутреннего кармана пачку помятых листков и бережно расправил их ладонью на краю стола.

– Вот, я здесь вычислил пути движения небесных светил. Получается, что великий Суворов был и остается любимцем Марса – древнего бога войны. И памятник ему поставлен тоже, где Суворов изображен в виде Марса!

– Ну, дальше, дальше что?! – нетерпеливо подгонял Новикова лейтенант НКВД.

– Дело в том, что, если памятник оставить на месте и не трогать, с ним ничего не случится, – торжествующе сказал астроном.

– Хорошо, спасибо вам.

Представитель ГКО пожал Петру Ивановичу руку, отметил пропуск и вызвал дежурного из проходной, чтобы тот проводил астронома до выхода.

Когда за Новиковым закрылась дверь, Алексей Петрович задумчиво побарабанил пальцами по крышке стола и вопросительно посмотрел на чекиста.

– Мистик! – коротко бросил чекист. – А памятник нам все равно некуда девать. Пришел чудак с важной информацией, требует встречи с товарищем Ждановым.

– Хрен его знает, – протянул Ермолаев. – Как говорят в народе, чем черт не шутит? Принято решение строить баррикады на окраинах, все доски и мешки с песком пойдут туда. Так что волей-неволей…

Памятник Суворову близ Марсова поля так и остался на своем месте. Его даже не обкладывали мешками с песком и не обшивали досками. Удивительно то, что часто подвергаемый обстрелу вражеской артиллерии и бомбежкам памятник, стоявший практически посреди площади, открытый всем ветрам, за годы блокады нисколько не пострадал. В него ни попали ни бомбы, ни снаряды, ни осколки. Зато в тот самый подвал, куда его столь безуспешно пыталась перенести бригада рабочих, и как раз в то самое многострадальное подвальное окно случилось прямое попадание вражеского крупнокалиберного снаряда, разворотившего все внутри. Страшно подумать, что могло бы случиться, если бы памятник Суворову спрятали в тот самый злополучный подвал.

Специалисты рассчитали, что если бы памятник находился в подвале, то от скульптуры великого полководца ни осталось бы ничего!

Так и простоял памятник Александру Васильевичу Суворову без всякой защиты в течение всей Великой Отечественной войны, как бы символизируя собой готовность русского народа сражаться с захватчиками во что бы то ни стало, до последней капли крови.

Судьба астронома Петра Ивановича Новикова осталась неизвестной.