Кит Ричардс (Richards, Keith)

Кит Ричардс

(Richards, Keith)

Кит Ричардс – подлинный герой нашего времени, изначальный пират XX века, гитарист группы Rolling Stones и один из величайших композиторов мира.{263}

Его называют Мистер Рок-н-Ролл. Его называют Человек-Рифф. Он – сердце Rolling Stones, бессменный шкипер этого корабля.

«Я всегда чувствовал себя благословленным. С тех пор как я ушел из школы, мне никому не приходилось говорить: „Да, сэр“, и мне до сих пор платят за это деньги. Иногда кажется, что тебе дали лицензию жить так, как остальные только мечтают – или думают, что мечтали бы, если бы могли, – и они хотят дать тебе невероятные суммы денег, чтобы ты так и жил».{264}

Rolling Stones начались с того, что в вагоне пригородной электрички подросток Мик Джаггер с пластинкой Мадди Уотерса (Muddy Waters) под мышкой встретил подростка Кита Ричардса, они заговорили о блюзе, который им обоим сносил крышу, из этой любви к блюзу выросла одна из величайших групп XX века.{265}

Наша беда в том, что обычно мы вычисляем героев задним числом.

Сколько лет я слушал Stones – начиная с пробивавшихся сквозь патриотические глушилки довольно хаотических звуков, – а только недавно до меня дошло, что Кит еще и один из лучших композиторов XX века, как в XIX были Бетховен и Брамс. И это не преувеличение.

Ведь и Бетховен с Моцартом, и Брамс с Брукнером были для своего времени популярной музыкой – точно так же, как теперь Гленн Миллер, Bea-t-les, R.E.M. и Red Hot Chili Peppers. А в этом ряду в XX веке Кит Ричадс и Мик Джаггер, как композиторы, стоят на первой ступеньке вместе с Ленноном и Маккартни. Так что это один и тот же порядок.

А сам Кит говорит: «Рок-н-ролл того же возраста, что и мы. Иногда я ставлю Баха и думаю: эх, был бы у него хороший ударник!»{266}

Но поглядим издалека. В книге Дени Ломбара «Императорский Китай» сказано так:

«В эпоху Троецарствия появляются новые типы людей, некоторые из которых предстают настоящими героями. Например, тип отрешенного даоса, который, не проявляя ни малейшей воли к власти, отстраненно присутствует в этом перевернутом мире или удаляется в отшельничество. Единственные его удовольствия – это музыка, поэзия и вино в кругу друзей.

Такого рода был кружок Семи Мудрецов, глава которого, Си Кан, был казнен по приказу министра, глубоко задетого презрением даоса.

Другой из этих Семерых, Лю Лин, выезжал на прогулку в повозке, запряженной оленем. Его всегда сопровождало двое слуг, один из них вез глиняный кувшин с вином, а другой – лопату, чтобы похоронить хозяина прямо на месте, если тот умрет».

Я думаю, что Кит Ричардс в этом описании легко узнал бы самого себя.{267}

Роуд-менеджер Rolling Stones вспоминает, как Кит на заре туманной юности объяснил ему суть дела. Во время одного из первых туров по Америке Stones в свободный час решили пройтись по городу и прикупить себе одежды. И пока они стояли в магазине и выбирали себе джинсы, этот роуди подсуетился, сбегал в магазин напротив и обнаружил там такие же джинсы, но дешевле, вернулся и торжествующе доложил о своем открытии. Кит лениво повернулся к нему и сказал: «Парень! Запомни: мы – Rolling Stones. Мы ради пятидесяти долларов дорогу не переходим».

А свой главный рифф Кит написал во сне. Не просыпаясь, нажал на кнопку магнитофона, намычал мелодию и продолжал спать далее. А поутру не сразу даже и понял, что это такое. Записанное и стало великой песней «Satisfaction».{268}

Начиная с юношеских дней, проведенных в религиозной любви к блюзу, до теперешнего межзвездного статуса главного удолбанного гитариста всех времен и народов, Кит не только продолжает играть и писать прекрасную музыку, он еще и стал живым мифом, которому так или иначе подражают все гитаристы, – пират-музыкант круче всех вокруг. Свидетели говорят, что в жизни он такой и есть – продубленный, сильно потраченный, мудрый, видевший все на свете человек, которому нечего скрывать, с юмором, не щадящим ни себя, ни других; другими словами – сила природы.{269}

«Когда ты на сцене в лучах света и играет музыка – ты чувствуешь себя дома. Тут ты всем управляешь. Ты – Зевс, ты – император всего мира. И что бы ни случилось здесь, это случится, потому что ты решил, что так случится. На сцене ты обязан верить, что ты – полубог. Проблемы начинаются, когда ты продолжаешь так думать, сойдя со сцены».

И когда люди не могут понять, зачем Rolling Stones продолжают давать концерты, хотя им уже за шестьдесят и денег они заработали столько, что хватит на несколько жизней, это значит, что они просто не понимают Кита Ричардса.

«Это то, что я делаю, дорогуша, и я собираюсь продолжать это делать».{270}

А что до писания новых песен: «Я знаю эти песни. Я пишу их не за тем, чтобы они врезали вам между глаз сию же секунду – это можно сделать и винтовкой. Доходит до людей песня или нет – мне больше не важно. Я больше не обязан писать по новому хиту каждые восемь недель, как приходилось делать в 60-е.

Теперь я могу расслабиться и делать точно то, что хочу; и если песня не дойдет до тебя сейчас – ничего, не дойдет через десять лет – ничего; рано или поздно это случится.

В музыке я никогда не лгал. Я могу лгать кому угодно – особенно судьям! – но я никогда не лгу своей публике. Я делаю то, что делаю, в надежде, что у кого-то защемит сердце или кто-то улыбнется. Если быть до конца откровенным, зачем еще играть музыку? Я просто хочу передать людям радость, которую я чувствую, и если у меня это получается – я сделал свое дело».{271}

В школе Кит был одним из главных хулиганов. С возрастом он не изменился. Все 60-е и 70-е годы Ричардс был в довольно сложных отношениях с полицией. Похоже, что он и до сих пор носит ножик в голенище сапога. Менты вязали его при каждом удобном случае. Препаратов, принятых им внутрь, хватило бы на пожизненное обеспечение дивизии десантников.

«Я родом из крепкой семьи; то, что другого убило бы, меня не убивает. Для меня единственный критерий в любом виде игры жизни – это знать самого себя, знать свои возможности. Пресса сделала из меня жупел, они полагают, что я должен считать себя ответственным за тех, кто сдуру мне подражает. Но это чушь. Я никогда не собирался служить примером для других людей, я ничего в этом не понимаю. Я знаю только самого себя.

Большую часть семидесятых я был номером один в списке смертников. Люди заключали пари, когда я умру. И проиграли на этом массу денег. Я много чего употребил просто из чувства противоречия: будешь давить на меня, я буду еще хуже. Таков я: нажми на меня, я стану еще упрямее».{272}

«Мы до сих чувствуем, что можем сделать что-то еще, что еще не время выходить из автобуса. Никто не знает, как нужно, – мы единственные, кто занимается этим так долго; и нам это до сих пор нравится, мы до сих пор готовы перебиваться из одного отеля в другой, мариноваться в бесконечных самолетах. Нам интересно посмотреть, как далеко это может зайти. Факт в том, что мне шестьдесят, а двадцатилетние девы до сих кидают мне под ноги трусики – что на самом дело довольно нелепо.

А так – мы просто джазовая группа, замаскированная под рок-н-ролл. Нам не нужно знать, как должна идти песня. Эта группа играет лучше всего, когда все расслабились и о работе никто даже не думает – все могут играть то, что они чувствуют в эту секунду. Это я и имею в виду, говоря про джаз».{273}

Данный текст является ознакомительным фрагментом.