Кто изобрел «кошачью форточку»?

Кто изобрел «кошачью форточку»?

Не сэр Исаак Ньютон.

А ведь как заманчиво, правда? Отец гравитации, гений-теоретик своего времени и, вероятно, самая знаменитая личность в Европе на заре восемнадцатого столетия – и вдруг такая мирская вещь, как дверца для кошки. Увы, не сложилось.

Всем первокурсникам Кембриджа непременно рассказывают легенду о том, что еще студентом Тринити-колледжа Ньютон пропилил два отверстия в двери своего жилища: одно – для своей кошки, другое – для ее котят. Легенда обыгрывает классический стереотип: гений без здравого смысла, ведь маленькая дверца была ни к чему. Нам, однако, известно, что ничего подобного не было. Секретарь Ньютона и его дальний родственник Хэмфри Ньютон в своих воспоминаниях краток и точен: его господин «никогда не держал у себя ни кошек, ни собак». Более того, в большинстве кембриджских домов той поры входы оснащались системой двойных дверей. Внешняя всегда делалась массивной и толстой и, как правило, изготавливалась из цельного дуба. Внутренняя же служила «улавливателем» для сквозняков. Пропилка отверстий в обеих была бы грандиозным проектом «сделай сам». К тому же обреченным на неудачу – ведь комнаты Ньютона превратились бы в аэродинамическую трубу.

Никто не знает, откуда взялся миф про кошачью дверцу, зато источник легенды о яблоке известен наверняка: сам сэр Исаак Ньютон. Никогда не страдавший умалением своего «я», ученый уподоблял открытие им закона всемирного тяготения изгнанию Адама из рая: в обоих случаях внезапное обретение знания произошло посредством яблока.

При жизни Ньютон часто рассказывал эту историю в том виде, в котором ее знаем мы, однако столетием позже немецкий математик Карл Фридрих Гаусс (1777–1855) предложил свою версию событий. «Вероятно, – сообщал он, – дело происходило так: однажды к Ньютону пришел нахальный и глупый тип и пристал с вопросом, каким образом тот смог прийти к своему великому открытию. Ньютон, увидев, с кем имеет дело, и желая отвязаться, ответил, что ему “пало на нос яблоко“, и это вполне утолило любознательность того господина».

Ньютон слыл брюзгой. Он терпеть не мог дураков (как, впрочем, и всех вокруг) и предпочитал уединенность кабинета компании людей. Его эксцентричность порой казалась сродни реальному умопомешательству, особенно в 1692 г., когда он жаловался на «серьезные нарушения разума». В разное время историки приписывали и другие проявлявшиеся у Ньютона симптомы – бессонницу, навязчивые состояния, отсутствие аппетита и маниакальную уверенность в том, что его друзья замышляют против него недоброе, – депрессии, синдрому Аспергера или даже отравлению ртутью. Недавний анализ пряди волос Ньютона показал ненормально высокое присутствие ртути – возможно, последствие десятилетий тайных алхимических опытов.

Но что бы ни донимало Ньютона, оно не помешало ему создать «Математические начала натуральной философии» – фундаментальный и самый влиятельный научный трактат всех времен, а также построить вторую успешную карьеру государственного чиновника и администратора. Он дожил до восьмидесяти четырех лет и умер зажиточным господином: оставшееся после Ньютона имущество и его капитал оценили в 31 821 фунт стерлингов (49 миллионов фунтов по сегодняшним меркам).

СТИВЕН: История немало знает об агеластах[29], включая и Исаака Ньютона, который, как утверждают, засмеялся всего раз в жизни,

КЛАЙВ АНДЕРСОН: Когда схлопотал яблоком по голове?

СТИВЕН: Нет, когда кто-то спросил его, какой смысл изучать Эвклида, и он расхохотался в ответ.

ДЖИММИ КАРР: Хорошая, кстати, шутка.