Чертов берег

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Чертов берег

Сегодня в Смольном дворце располагается правительство Санкт-Петербурга. Во время Октябрьского переворота здесь был штаб большевиков, а до того располагался Смольный институт благородных девиц – первое в России женское учебное заведение.

В картографическом собрании Стокгольмского исторического музея хранится несколько карт, составленных известным шведским картографом XIV века Карлом Юлием. Карты эти уникальны не только своим крайне почтенным возрастом, но и тем, что на них довольно точно изображена старинная шведская волость Ингерманландия, то есть территория современного города Петербурга и большей части Ленинградской области.

На картах участок невского берега, где ныне расположено здание Смольного, отмечен зловещей пентаграммой и назван «Дьявольским местом». Здесь же начертан совет купцам и путешественникам избегать остановок на этом участке. Точная причина опасности не указана, поскольку людям, жившим в XIV веке, в подобных случаях особых пояснений не требовалось, им вполне доставало краткого предупреждения.

Упоминания о нехорошем месте на берегах Невы часто встречаются и в рунах финнов и карел, издревле населявших эти края. В карельских сказаниях место носит название Чертов берег.

После основания Петербурга на Чертовом берегу поселились смолокуры. Был построен обширный Смоляной двор, где изготовляли и хранили смолу для Адмиралтейской верфи и флота. Это еще раз подчеркнуло темную ауру места: среди первых поселенцев Петербурга ходили слухи, что смолокуры знаются с нечистью.

Участок земли, прилегавший к Смоляному двору, принадлежал дочери Петра I Елизавете. Здесь для нее был выстроен дворец, где она любила проводить летние месяцы. Став императрицей, Елизавета повелела снести мрачные смолокурни. На их месте зодчий Джакомо Кваренги начал строительство женского монастыря, положив начало архитектурному комплексу Смольного. Какой-то старик пришел рассказать архитектору о таинственных происшествиях, связанных с этой местностью, но заносчивый итальянец не пожелал его слушать, приказав «гнать в шею старого пня».

Впоследствии воспитанницы Смольного безумно боялись, даже днем, подходить к пустующему, наглухо закрытому флигелю института, где по ночам был неоднократно замечен плавно скользящий призрачный силуэт. Смолянки были уверены, что это душа одной из пансионерок, совращенной кем-то из государей и потом покончившей жизнь самоубийством. Начальство института не придавало большого значения разговорам о призрачном видении, относя их на счет обычных девичьих страхов. Однако окончилось это довольно печально.

Институтский истопник Ефим Распадков решил похвастать своей недюжинной храбростью. Он сообщил ряду старших воспитанниц, что ближайшей ночью имеет намерение проникнуть во флигель. Добрая половина смолянок из окон своих спален видела, как истопник прошел по двору, открыл дверь здания и шагнул внутрь. Минул час, другой. Ефим все не выходил, а девиц уже тянуло в сон. Утром же выяснилось, что младший истопник не исполнил своих обязанностей и его нигде не могут найти. Кто-то подсказал место, где нужно искать. Правда, дверь флигеля оказалась закрытой на ключ. Ржавый замок отомкнули, но Распадкова не нашли. Вообще, кроме ломаной мебели и засиженного мухами бюста Вольтера, ничего другого там обнаружить не удалось. Так и пропал Ефимка-истопник, бесследно и невесть куда.

Впрочем, его загадочное исчезновение вскоре перестало кого бы то ни было волновать и наводить на ужасные размышления. Пришельцы с закопченных фабричных окраин и матросских кубриков без долгих затей выкинули из пансиона всю благородную публику.

Новое время родило новые легенды: в 1920-х годах революционеры рассказывали о призраке застреленного в Смольном «буржуя». На смену военному коммунизму пришли суровые тридцатые годы, а 1 декабря 1934 года в Смольном был убит первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б) Сергей Киров.

Информация о том, кто убил Кирова, не являлась тайной: инструктор историко-партийной комиссии Института истории ВКП(б) Леонид Николаев. Но вот почему он это сделал, достоверно смогли установить только в 2009 году, когда были рассекречены дневники Николаева.

При Иосифе Сталине утверждалось, что Николаев состоял в подпольной зиновьевской организации, возглавляемой «ленинградским центром». Никита Хрущев же полагал, что убийство было совершено по приказу Сталина. А по городу вовсю ходили слухи, что Киров, большой любитель женского пола, в частности балерин Мариинского театра, крутил роман и с женой Николаева, работницей обкома Мильде Драуле. И лишь из опубликованных дневников Николаева стало ясно, что убийство – это месть за исключение из рядов большевиков и отказ дать путевку в санаторий, хотя Николаев давно жаловался на больное сердце.

Нарушение партийной дисциплины, за которое Николаева исключили из партии, состояло в том, что, когда в Институте истории партии шла «мобилизация коммунистов на транспорт», Николаев ехать в долгосрочную командировку отказался, ссылаясь на плохое здоровье и наличие двоих детей.

Естественно, исключенный из партии не мог работать в Институте истории ВКП(б). После увольнения из института Николаеву подыскали место на заводе, но ему категорически не понравилась и новая работа, и новый статус пролетария. В дневнике он писал: «Хоть самого себя ешь – нет ни денег, ни продуктов. Для себя у них (у партийных лидеров) – гаражи с автомобилями, а для нас – сырой хлеб».

Через некоторое время Николаев все же был восстановлен в партии, но на престижную партийную работу вернуться ему так и не позволили. Чувство обиды все росло, и недовольный товарищ, сравнивая себя с народовольцами, начал тщательно разрабатывать способ убийства.

1 декабря 1934 года он зашел в Смольный и попросил у сотрудников пропуск в Таврический дворец, где должен был выступать в тот день Киров. Но случайно встретил Кирова до выступления, когда тот шел по длинному коридору третьего этажа к своему кабинету. Перед кабинетом секретаря был маленький коридорчик, вот там-то Николаев и выстрелил в затылок первому секретарю обкома. Выстрелил из своего револьвера, который хранился у него еще с комсомольских времен. На звук выстрела из соседних кабинетов тут же выбежали люди. Леонид Николаев попытался покончить с собой, но ему не дали.

Интересно, что у Кирова был специальный охранник, оперкомиссар Борисов, в обязанности которого входило сопровождать вождя по Смольному. Шел он за шефом и в этот раз, но на небольшой дистанции, и потому не успел предотвратить убийство. Судьба Борисова тоже весьма загадочна: на следующий день после убийства он ехал в кузове грузовика НКВД, но тот неожиданно врезался кузовом в стену дома, и оперкомиссар погиб.

В Ленинграде ходили легенды о том, что Сергей Киров обходится без охраны. Но на самом деле в его охране работали девять человек, и тому есть документальные свидетельства. Можно было бы сделать вывод, что охрана была профессиональной, если бы не нелепое убийство питерского вождя.

Прошло чуть более года, и по городу пополз слух о том, что по ночам в коридорах Смольного появляется призрак убитого. По легенде, первым его увидел начальник смольнинского АХО в 1935 году.

– Идет как живой, только холодом от него веет и затылок, куда пуля вошла, раздроблен и весь черный от крови, – по секрету рассказывал он своим друзьям.

Истории и слухи о призраке Кирова множились с каждым днем, доводя до бешенства большевистских чинов и сотрудников аппарата НКВД.

Во время войны призрак Кирова видели особенно часто. Обычно его силуэт – темный и неподвижный – появлялся на крыше Смольного. Поначалу фигуру принимали за фашистского парашютиста и вели по ней прицельный огонь. Однако вскоре один из офицеров охраны через оптику снайперской винтовки отчетливо рассмотрел в отблесках пожаров характерный кировский зачес, знакомые черты лица, солдатскую гимнастерку и широкий ремень. Практически всю войну призрак Кирова находился на крыше. Бывало, командир батареи ПВО, защищающей Смольный, глянет наверх и кричит артиллерийским расчетам:

– Киров с нами, ребята! – и зенитчики еще яростнее бьют по фашистским самолетам.

В послевоенные годы призрак Кирова встречали гораздо реже. Последний раз он появился в августе 1991 года, когда после провала ГКЧП коммунисты покидали здание Смольного. Его появлению предшествовал неожиданно возникший ледяной холод, а затем из пустоты материализовался и сам Сергей Миронович. Вид призрака был предельно жутким и угрожающим. Погрозив собравшимся огромным жилистым кулаком, он исчез столь же внезапно, как и появился. Это было так нелепо и страшно, что одному из коммунистов стало плохо.

С тех пор призрак Кирова больше не видели. Правда, заслуженные работники Смольного уверяют, что он никуда не пропал, просто затаился на время. По-видимому, они знают, о чем говорят: старые люди в таких делах ошибаются редко.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.