Ильинский скит

Ильинский скит

Посетителя Афона из России влечет прежде всего в русские места. Не то чтобы греческие монастыри менее благодатны, но там, в русских обителях, своя, родная стихия: богослужение на славянском, долгие беседы с насельниками и даже чай из самовара, а не турецкий кофе, переименованный в Греции в византийский.

Увы, по Божию попущению, русский Афон пережил в XX веке тяжелую драму, а недавнее пресечение русской жизни в Ильинском скиту ее усугубило.

Скит этот, знаменитый и тем, что он был основан великим старцем Паисием (Величковским), мне впервые довелось увидеть в июне 1992 года. Только увидеть, ибо внутрь попасть не удалось: дорогу преградил один из астиномов (полицейских), несущих службу на Афоне, заявив, что скит паломников не принимает и что никаких русских монахов там нет. Других разъяснений он не дал.

Их мне дали, с большой горечью, монахи Пантелеимонова монастыря. Оказалось, что в последние годы в Ильинском скиту спасалась горстка монахов, человек десять. В основном это были потомки эмигрантов «первой волны». Настоятельствовал в нем архимандрит Серафим, по происхождению – гуцул, по паспорту – гражданин США. Исторически сложилось так, что ильинцы считали себя входящими в юрисдикцию Русской Зарубежной Церкви (в то время как пантелеимоновские монахи кровно связаны с Московской Патриархией).

Они свято чтили память основателя своего скита, старца Паисия, и истово хранили его духовное наследство. Отец Иоанникий, например, обладая научными наклонностями, годами разыскивал в афонских обителях рукописи старца. Скит выступил зачинателем его канонизации как местночтимого святого, произошедшей в Нью-Йорке в 1981 году, за семь лет до его прославления в лике святых Московской Патриархией (добавлю, что старец канонизирован и Румынской Церковью – его святость подтверждена трижды!).

Собор Св. Илии Пророка в одноименном скиту. 1997

Не все в скиту шло гладко. Ильинцы подозрительно относились к пантелеимоновским монахам, прибывшим из Советской России, и даже не поддерживали с ними общения. Еще более непримиримы, что и послужило формальной причиной их изгнания, они были к Константинопольским Патриархам, которые, как известно, духовно возглавляют Афон. Скитники объявили себя зилотами, ревнителями, и отказались поминать Патриархов, обвинив их в вероотступничестве, главным образом из-за введения новоюлианского календарного стиля, а также в масонстве.

Афонские духовные власти до поры до времени терпели подобное «диссидентство». Но в мае 1992 года, когда о. Серафим исповедал свое зилотство перед посланцами Патриарха, ильинцам – их к тому времени оставалось всего четверо – дали сутки на сборы… В качестве официального обоснования изгнания, помимо непоминания Патриарха, было выдвинуто обвинение в нелегальном проживании на Святой Горе.

Враз опустевшую обитель заселили греческими монахами из монастыря Пантократор, на землях которого стоит скит. Заодно сменили и игумена Пантократора, годами покровительствовавшего ильинцам. Так закончилась двухвековая история русского общежительного скита пророка Илии.

А началась она в 1757 году, когда старец Паисий (Величковский) испросил заброшенную постройку у Пантократора. Окруженный преданными учениками, он мечтал устроить здесь обитель на евангельских началах, прежде всего в виде общежития, киновии – той формы монашеской жизни, которая была к тому моменту уже забыта Афоном (сейчас все афонские монастыри – киновийные). Авва выстроил скит на пятнадцать монахов, полагая, что братия должна состоять не менее чем из двенадцати человек, по числу учеников Христа, но при этом не может быть очень большой. Именно в Ильинском скиту старец наладил сбор и перевод на русский язык святоотеческих писаний, впоследствии ставших настольной книгой благочестивых людей, знаменитым Добротолюбием.

Небывалое по тем временам благолепие обители притягивало к ней новых насельников, которых вскоре стало уже более шестидесяти. Для тогдашнего Афона, угнетенного турками, это было слишком много, слишком вызывающе, и в 1763 году старец, опасаясь преследований, ушел с братией в Молдавию, где продолжил свое славное подвижничество.

Ильинский скит. 1997

Ильинский скит, однако, сохранил собственное национальное своеобразие, общение с Россией и с годами рос и процветал. Для укрепления связи с родиной были устроены три подворья – в Таганроге, в Одессе и в казачьей станице Новониколаевке. В конце прошлого века иноки (а их уже насчитывалось триста) наладили прекрасное дело – выпуск регулярных «Афоно-Ильинских листков», одной из первых в нашей истории массовой литературы назидательно-просветительского характера.

Выросшая обитель стала страдать от притеснений так называемого господствующего монастыря, на земле которого обосновался старец Паисий. Пантократор, например, имел четыре тысячи десятин земли, а русский скит-богатырь – всего восемь десятин. Каждый год скит обязывался выплачивать за некое кириархическое право монастырцам подать – «с готовностью и благодарностью», как это было записано в омологии…

По заключенной с Пантократором омологии, ильинцы не имели даже права строить – все должно было оставаться как во времена незабвенного старца Паисия. Если, например, какое-то здание приходило в ветхость, то его можно было только подремонтировать, а не расширить. Гнет Пантократора иной раз принимал комические формы. По той же омологии, скит имел на берегу моря небольшую арсану, куда несколько раз в году приходили корабли с сеном, со съестными припасами и с иным скарбом. При арсане ильинцы, однако, не имели своей земли – ни одной сажени. Во время выгрузки требовалось устроить сарай, что монастырь позволял делать, но с одним условием – по окончании оной немедленно ломать постройку. И вот ильинцы при подходе корабля строили сарай, а по его отплытии тотчас ломали – и так по нескольку раз в год. Конфликт скитников с монастырцами дошел до самого Константинополя, и в начале XIX века Патриарх благоразумно (не без давления российских дипломатов) разрешил русской обители расти.

Отец Филимон, привратник Ильинского скита. 1997

Сразу же после патриаршего хрисовула, в 1910 году, здесь был заложен, а в 1914 году освящен величественный кафоликон (собор) во имя св. Илии Пророка. В ярко выраженном русско-византийсксвом стиле, он символизирует связь Русского Православия с Византией, с греческими святыми Отцами – то, к чему стремился преподобный Паисий.

…В 1995 году, спустя три года после первой неудачной попытки, я снова отправился в Ильинский скит.

У ворот меня встретил монах-привратник по имени Филимон. Встретил весьма радушно, воплощая собою само гостеприимство. По афонскому обычаю, он предложил мне с дороги стакан воды, рюмку раки (виноградной водки), сласти и попросил расписаться в книге посетителей. Я заглянул в ту часть, которая относилась к 1992 году, и обнаружил большой хронологический перерыв…

Затем отец Филимон повел меня по обители. Она выглядела образцово: все вычищено, подновлено, подкрашено. Я уже слышал на Афоне, что новый настоятель скита о. Иоаким прежде был капелланом (полковым священником) и умеет навести порядок.

Мы прошли в собор, и я приложился к местной святыне, чудотворному списку Тихвинской иконы Божией Матери. Рядом на аналое лежала икона святого Паисия, оставшаяся от русских ильинцев. На мой вопрос, существует ли греческая служба святому, о. Филимон ответствовал, что таковой нет и что память св. Паисия они не совершают. «Нам кажется, – пояснил монах, – что вся слава старца – там, в России, а здесь, на Афоне, мы знаем его мало». По просьбе своего сопровождающего я перевел некоторые церковно-славянские надписи в храме, непонятные нынешним насельникам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.