Кто такие физики и лирики?

Кто такие физики и лирики?

Вопрос об отношениях физиков и лириков в XX веке сильно волновал людей, по крайней мере в России, и было много дискуссий по этому поводу («Что-то физики в почете, что-то лирики в загоне…» Б. Слуцкий). Кстати говоря, равновесия нет и сейчас. Есть такой перекос: в интеллигентной среде считается дурным тоном не знать литературы, искусства, хотя бы одного иностранного языка. И совершенно нормально — не уметь рассчитать каких-то простых вещей и не знать, например, что такое тангенс.

Безусловно, между физиками и лириками есть принципиальная разница. Человек, достигший успеха в гуманитарной области, обязательно создал что-то уникальное. От его деятельности непременно как-то изменился мир. Например, если он написал даже не очень хорошее стихотворение, все равно: был мир без стихотворения — стал со стихотворением. И никто другой написать это стихотворение вместо него не мог. Скажем, не написал бы Лев Толстой «Войну и мир» — не было бы этого романа вообще. И это касается любой гуманитарной деятельности: скульптор ли, музыкант ли — он обязательно меняет, обогащает мир, в котором мы живем.

Что касается точных и естественных наук, здесь ситуация совершенно другая. Одна из главных и наиболее старых ее функций — познание окружающего мира. Оно требует от человека значительных способностей, ума, целеустремленности и т. д. Но когда ученый открывает какое-то явление или закон природы, мир не меняется. Человек лишь узнает то, что в мире есть, поэтому, скажем, если гуманитарное произведение признается принадлежащим тому, кто его создал, то закон тяготения Исааку Ньютону не принадлежит. Это, скорее, закон имени Ньютона, ставшего его первооткрывателем, но не создателем. И в этом существенная разница. Если бы не было Ньютона, закон открыл бы кто-то другой. Закон природы объективен, в нем нет индивидуальности.

В XVII веке ученые получили такую же возможность влиять на мир, как гуманитарии, но до сих пор плохо ею пользуются. Благодаря Фрэнсису Бэкону появился принцип исследования мира не на умозрительной основе, а на основе эксперимента. Было признано, что для исследования окружающего мира нужно не только наблюдать за ним, как делали ученые ранее, а заниматься естествоиспытанием, ставить опыты.

Так научные исследования стали творческой деятельностью. Во-первых, потому что для опытов и наблюдений необходимо создавать инструментарий. И все признают: это — телескоп Галилея, это — микроскоп Левенгука, это — интерферометр Майкельсона, а это — турбодетандер Капицы.

Но еще ученые способны совершать творческие акты, демонстрируя добытые знания. Так, чтобы показать действие магнитного поля на электрический ток, я фактически должен предъявить электромотор. А это уже изобретение.

Начиная с этого времени, когда наука стала экспериментальной, она оказалась способна создавать, и эти следы остаются в мире. Благодаря этому она сблизилась с гуманитарной деятельностью. Но все-таки назначение научных изобретений другое, сугубо утилитарное, а художественные произведения предназначены для того, чтобы человек получал удовольствие и совершенствовался морально, эстетически и т. д. И поэтому, конечно, объективная разница есть. Но она не должна влиять на определение, кто лучше, кто хуже. Это просто разные функции.