Тюрьма и лестница

Тюрьма и лестница

Жилой дом, государственный архив — все это вещи мирные. А вот если спуститься с Капитолийского холма к Форуму по Виа Сан-Пьетро-ин-Карчере, то попадешь к местам менее приятным: государственной тюрьме и лестнице, которая была хуже тюрьмы.

Тюрьма называлась Туллиан — как считали римляне, в честь царя Сервия Туллия. Более дотошные книжники возводили это слово к старинному латинскому tullius, что значит «источник». Небольшой родник там действительно был — и есть до сих пор.

Римляне не признавали тюрьму в качестве наказания. Изгнание, конфискация имущества, лишение гражданских прав, наконец, продажа в рабство и смертная казнь — вот чего мог ожидать пойманный преступник. Тюрьмы содержать невыгодно, социальная польза от них сомнительна; практичные римляне не позволяли себе такую роскошь. Поэтому Туллиан испокон веков служил местом кратковременного содержания особо опасных врагов государства — иными словами, камерой смертников. В современной Америке заключенные могут ожидать смертной казни годами и даже десятилетиями; в Туллиане никто не задерживался дольше чем на несколько дней.

Чаще всего в тюрьму попадали иностранные военачальники, проигравшие римлянам военную кампанию. Так произошло с африканским царем Югуртой, которого бросили в камеру смертников, предварительно раздев и вырвав у него серьги из ушей. Югурта сохранил присутствие духа и даже пошутил: «О Геракл, какая холодная у вас баня!» Обращение к Гераклу не следует принимать буквально — это просто междометие, вроде нашего «Господи». Спустя шесть дней Югурта умер от голода.

Впрочем, иногда в тюрьму все-таки сажали для острастки. Старинный поэт Гней Невий славился вздорным нравом; когда нелюбезных ему братьев Метеллов избрали консулами, он пустил в народ двусмысленный стих «Рок дает Метеллов Риму в консулы» (подразумевая, что рок — злой). Метеллы ответили недвусмысленным стихом: «Будет взбучка поэту Невию от Метеллов». То ли за эту эксападу, то ли за что-нибудь подобное Невий угодил в тюрьму, но, как сообщил любитель древностей Авл Геллий, вскоре был выпущен, а в заточении даже успел написать две пьесы.

Противоречивая страница в истории тюрьмы связана с заговором Катилины. Поймав заговорщиков, тогдашний консул Марк Туллий Цицерон бросил их в тюрьму, приказал казнить, а потом, выйдя к народу, произнес свое знаменитое «vixerunt». Впоследствии враги Цицерона использовали этот его поступок как предлог для расправы с ним самим: казнь римских граждан без суда и следствия была серьезным нарушением обычаев и законов.

Рассказывая про заговор Катилины, историк Саллюстий приводит самое подробное из дошедших до нас описаний Туллиана. «В тюрьме, — пишет он, — если немного подняться влево, есть подземелье, называемое Туллиевым и приблизительно на двенадцать футов уходящее в землю. Оно имеет сплошные стены и каменный сводчатый потолок; его запущенность, потемки, зловоние производят отвратительное и ужасное впечатление».[28]

Помимо Югурты и катилинариев, в тюрьме закончили свои дни галльский вождь Верцингеторикс (обезглавлен), амбициозный сановник времен императора Тиберия Сеян (обезглавлен), ряд сторонников братьев Гракхов (удушены), гадатель Геренний Сикул (упал, ударился головой и умер, не дождавшись казни). Но самый известный ее узник — это, конечно, святой Петр.

Vixerunt — это прошедшее время совершенного вида множественного числа от глагола vIVere, «жить». По-латыни можно одним словом сказать что-то вроде «они свое отжили», то есть «они мертвы». Сравните эту римскую лапидарность с тавтологическим многословием боярина Масальского в финале пушкинского «Бориса Годунова», когда он хочет так же уклончиво донести до народа такую же информацию: отравили себя ядом… мертвые трупы…

Легенда о заточении святого Петра в Туллиане не подкреплена никакими источниками и фактами. Но на то и легенда, чтобы жить своей жизнью. Апостол, как утверждают, сотворил чудо: у подножия колонны, к которой он был прикован, забил источник. В водах этого источника он крестил своих раскаявшихся тюремщиков, Прокеса и Мартиниана, которые потом тоже приняли мученическую смерть.

Из самого верхнего яруса древнеримской тюрьмы уже давно сделали часовню, которая так и называется — Сан-Пьетро-ин-Карчере, «Святой Петр в тюрьме». В ней есть барельеф, изображающий крещение Прокеса и Мартиниана, источник, алтарь, а на алтаре — небольшой перевернутый крест в память о том, что святого Петра распяли вниз головой. Из этой часовни можно спуститься ниже, но ступеньки, дверь, кирпичный пол — все это следы перестройки XVII века, когда над часовней Петра построили церковь Сан-Джузеппе-ди-Фаленьями. В античные времена никаких лестниц между ярусами не было: заключенных в самом буквальном смысле слова бросали в темницу — через дырку в полу.

Пленный Югурта перед Суллой. Гравюра XVIII века (художник Хоакин Ибарра).

Одно из самых страшных и выразительных изображений казни святого Петра в мировом искусстве — это картина Караваджо «Распятие святого Петра» (1600 г.). А посмотреть на нее можно неподалеку, примерно в двух километрах к северу от Капитолия: эта картина украшает капеллу Черази в старинной церкви Санта-Мария-дель-Пополо на Пьяцца дель Пополо («народной площади»). В этой же капелле расположена парная к ней картина того же художника — «Обращение святого Павла на пути в Дамаск».

Туллиан часто называют Мамертинской тюрьмой. Это слово такое же темное, как и «Туллиан», но с уверенностью можно сказать, что оно гораздо более позднее, средневековое.

Туллиан. Рисунок XIX века.

Преподобный Эдвард Бертон, профессор богословия оксфордского колледжа Крайст-Черч, так охарактеризовал Туллиан в своей книге «Описание древностей и других примечательностей Рима на основании личных наблюдений и посещения Италии в 1818–1819 годах»: «Для заточения человека трудно придумать более ужасное место».

Как будто этого было недостаточно, где-то поблизости — возможно, повторяя направление улицы Сан-Пьетро-ин-Карчере — проходила еще одна из окружавших Капитолийский холм лестниц, по-русски обычно называемая Гемонской лестницей (scalae Gemoniae). Римляне связывали ее название с глаголом gemo («стонать»). Эта этимология почти наверняка ложная, но более чем уместная: на Гемонскую лестницу выбрасывали тела казненных. Для античного человека даже намек на то, что тело может остаться непогребенным, был кошмаром и позором; именно для устрашения и предназначались макабрические зрелища на ступенях. В старые добрые республиканские времена про такое не слышали — первые упоминания о Гемонской лестнице относятся к эпохе гражданских войн. Самое душераздирающее свидетельство оставил историк Тацит, и оно связано с бесславным концом императорского временщика Сеяна. Сначала, в предзнаменование будущих бед, его телохранители, спускавшиеся с Капитолия после совершенного Сеяном жертвоприношения, были оттеснены от своего хозяина и, поскользнувшись, попадали на Гемонской лестнице. Потом по единодушному решению Сената был казнен и выброшен на ступени сам Сеян. Месть грозному временщику на этом не прекатилась: «После этого было решено, — пишет Тацит, — разобраться с детьми Сеяна, хотя гнев народа остывал: большинство удовлетворилось прежними казнями. Итак, их доставили в тюрьму; сын понимал, что вот-вот произойдет, девочка настолько ничего не понимала, что спрашивала, за какой проступок и куда ее тащат, говорила, что больше так не будет, спрашивала, нельзя ли ее просто отшлепать. Тогдашние авторы передают, что поскольку предать девственницу триумвирскому наказанию [смертной казни] было делом неслыханным, палач изнасиловал ее прямо возле удавки; детские тела с раздавленными гортанями были потом выброшены на Гемонии».