Лесновские «огнеборцы»

Лесновские «огнеборцы»

Немало сетовали местные жители на слабую противопожарную безопасность. Между тем для Лесного этот вопрос являлся актуальным: дачные улицы застраивались преимущественно деревянными постройками, поэтому пожары здесь не являлись редкостью.

К примеру, в июне 1903 года сгорела дотла лучшая в Лесном булочная-пекарня, находившаяся на углу Малой Спасской улицы и 2-го Муринского проспекта. «Пожар булочной и пекарни вызвал своеобразный кризис в Лесном, – писал обозреватель „Петербургского листка“. – Утром многие дачники оказались без булок. Дело в том, что сгоревшая пекарня поставляла свой товар в несколько окружающих булочных, не имеющих собственных пекарен. Разносчики также, главным образом, брали товар из сгоревшей булочной, и теперь вынуждены будут привозить булки из города».

Особенно запомнился жителям пожар поздней осенью 1912 года на Беклешовской улице. «При отсутствии телефонов о пожаре дали знать крайне поздно: пожарный обоз прибыл в тот момент, когда огнем были охвачены все строения дачи, – говорилось о том случае в одной из газет. – Задача пожарных свелась к недопущению распространения пожара на соседние дачи». Сделать это оказалось нелегко, так как не оказалось воды. Только через час пожарным удалось достать большое количество воды, и пожар потушили.

«Характерно, что известие о пожаре дошло до столичных редакций только через сутки, – продолжал тот же репортер. – Прибавим также, что почта от Петербурга до Лесного идет с такой же скоростью, как от Москвы до Петербурга. Газетка из Боровичей доходит до Лесного через тридцать часов».

Один из самых крупных пожаров в Лесном, едва не ставший общим бедствием для жителей этих мест, случился 26 февраля 1913 года. В тот день по Старо-Парголовскому проспекту в сторону города двигалась подвода с четырьмя просмоленными бочками, в них находилась нефть, принадлежавшая заводу братьев Нобелей. Когда подвода переезжала рельсы конки, от сильного толчка одна из бочек упала на мостовую, и нефть большим пятном разлилась на проезжей части улицы. На беду, как раз в этот миг мчался поезд «лесного парового трамвая». Из трубы паровоза выбросило сноп искр и углей, попавших в разлитую нефть. Она тут же вспыхнула.

Затем случилось непоправимое: пламя взвилось высоким столбом и сразу же перебросилось на стоявший рядом угловой двухэтажный деревянный дом, выходивший на Старо-Парголовский проспект и на дорогу в Сосновку (ныне Политехническая улица). В одно мгновение огонь охватил наружные стены дома, языки пламени стали врываться внутрь расположенных в нем торговых заведений и семи квартир. Жильцов обуяла страшная паника, тем не менее все они успели спастись – пострадавших не оказалось.

На место пожара вскоре примчались пожарные из Лесного, Удельного и Коломяжского отделов пригородного пожарного общества. Кроме того, прибыли Лесная, Гражданская пожарные дружины и городская пожарная часть. Огнеборцы уже застали весь дом в сплошном пламени, поэтому спасти его не удалось. Надо было помешать распространению огня, поскольку уже начинали дымиться соседние деревянные дома. Дело оказалось настолько серьезным, что на подмогу позвали еще одну пожарную часть – Чернореченскую.

Ожесточенная борьба с огнем продолжалась больше трех часов, и только общими усилиями удалось затушить пожар и предотвратить огненную катастрофу в самом центре Лесного. От пострадавшего дома уцелел лишь обугленный, наполовину разрушенный сруб.

Как выяснилось, дом был застрахован в страховом обществе «Россия» на 18 000 руб., и только по одному строению убыток достигал 15 000 руб. В этом же доме помещались книжный и писчебумажный магазин Садовского, застрахованный на 3000 руб. в товариществе «Саламандра», и ренсковый погреб Кощакова, застрахованный в Санкт-Петербургском обществе страхования на 3000 руб. А общий убыток от пожара составил более 40 000 руб.

Страховка помогла коммерсантам возобновить свои дела. Между тем страхование жилищ нередко играло на руку мошенникам и авантюристам, и полиции подчас приходилось разбирать дела о «мнимых пожарах» – умышленных поджогах, совершенных с целью получения страховки. Характерный пожар, о котором много говорили в Петербурге, случился летом 1908 года на Старо-Парголовском проспекте в Лесном. Пожар этот имел криминальную подоплеку: арендатора, гражданского инженера Дмитрия Валерьевича Знобишина, обвиняли в том, что он намеренно поджег снятую им дачу, чтобы получить страховку в 20 000 руб. от общества «Саламандра».

Основанием для обвинения стал ряд фактов, свидетельствовавших против Знобишина. Инженер и его супруга вели на даче, снятой на лето и зиму, весьма странный образ жизни. Все имущество они перевезли из города почему-то глубокой ночью. После чего сразу же закрыли ставни нижнего этажа и не разрешали их открывать ни днем, ни ночью. Дворнику они вообще запретили появляться в доме, чем сразу же вызвали его подозрения. Доступ туда имела только служанка Прасковья Степановна.

Подозрения громоздились одно на другое. Когда в ночь на 12 августа 1908 года дача запылала, а служанка, придя к дворнику, совершенно спокойно сказала «мы горим», тот еще больше уверился в том, что дачники задумали что-то нехорошее.

Свидетели-соседи сообщили потом полиции, что когда они пришли тушить горящую дачу, то не смогли достучаться до хозяев. Когда же они, желая спасти их от смерти, взломали дверь, то к своему изумлению обнаружили, что Знобишин не спит и не выражает никакой тревоги. Не заметили они и мебели в доме, а три комнаты выглядели совсем пустыми. Знобишин обозлился на вломившихся соседей и грубо прогнал их.

В свою же очередь, инженер Знобишин рассказывал полиции, что в момент пожара он выскочил в сад в одном белье и одеваться ему помог какой-то городовой, а достучаться соседи до него не могли, поскольку он крепко спал. Ну, а гнал всех прочь, подумав, что в дом ворвались грабители, да и вообще не понимал спросонья, в чем дело.

Однако улики продолжали нагромождаться. Один из свидетелей, некий крестьянин Ярмонкин, рассказывал, что через недели две после пожара Знобишин сказал ему: «Молчите, и я вам дам 25 рублей, когда получу страховку». Другой уликой стало обнаруженное в квартире Знобишина во время обыска письмо, в котором были такие слова: «Скажи Прасковье, чтобы не болтала».

«С момента учреждения страховых обществ процент поджогов вырос до огромных размеров, – заявил на суде прокурор. – Поджигатели, как правило, преследуют корыстные цели. В данном случае эта цель налицо: инженеру Знобишину предстояло уехать в Семипалатинск, куда его назначили областным архитектором, а тут улыбнулась перспектива заполучить двадцать тысяч рублей».

В доказательство своих слов прокурор сообщил, что Знобишин спалил пустую дачу, без всякого имущества, поскольку на пожарище, кроме обгорелых бревен, были найдены всего лишь черепки от семи тарелок, восемь горелок от ламп и серебряная солонка. Никаких других следов от имущества, якобы перевезенного на дачу с городской квартиры на пяти подводах, обнаружить не удалось.

Казалось, Знобишин обречен: все говорило против него. Однако случилось нечто странное: свидетели стали брать назад свои первоначальные показания и заявляли совершенно обратное. Тот свидетель, который прежде показывал, что одевал Знобишина после пожара, теперь сказал:

«– Знать ничего не знаю и ведать не ведаю.

– Когда же вы говорили правду: тогда или теперь? – поинтересовался судья.

– Не могу знать, – простодушно отвечал свидетель под дружный смех публики. Так ничего и не смогли добиться у этого „самого достоверного свидетеля“».

В своем последнем слове на суде инженер Знобишин заявлял, что возмутительного преступления, в котором его обвиняют, он не совершал. Он обращал внимание присяжных заседателей на свою сорокалетнюю «беспорочную» службу – сначала в должности губернского архитектора, потом гражданского инженера, а одно время даже вице-губернатора, а также на свой преклонный возраст.

Несмотря на жесткую позицию прокурора, в своей речи напомнившего даже о законах петровского времени, каравших смертной казнью конокрадов, изменников и поджигателей, присяжные заседатели остались при своем мнении. После двухчасового совещания большинством голосов они вынесли инженеру Знобишину оправдательный приговор…

* * *

В начале XX века пожарные дружины в пригородах Петербурга находились в достаточно тяжелом финансовом положении. Санкт-Петербургское пригородное пожарное общество насчитывало тогда шесть отделов – на Малой Охте, Петровском острове, Удельной, Лесном, Новой Деревне и Коломягах. Содержание их обходилось в 30 000 руб., из которых 10 000 руб. составляли пособия Страхового общества, Общества взаимного страхования, Губернского и Уездного земств. Остальные 20 000 руб. приходилось изыскивать путем сбора членских взносов, пожертвований и устройства различных увеселительных мероприятий.

Жители пригородов уклонялись от содержания отделов пригородного пожарного общества, ссылаясь на то, что это следует производить на счет города и земства. Поэтому сбор взносов ежегодно сокращался, а в 1901 году и вовсе прекратился. Равнодушие населения объяснимо еще и недоверием к частным пожарным учреждениям, а также тем, что пожары в пригородах нередко способствовали, благодаря высоким страховым оценкам, обогащению погорельцев.

«Положение С.-Петербургского пригородного пожарного общества в настоящее время поистине трагическое, – говорилось в заявлении гласного городской думы Ивана Александровича Шульца от 24 октября 1901 года о необходимости выдачи пособия от города пригородному пожарному обществу. – В кассе его имеется лишь 75 руб. 76 копеек… Между тем пожары на окраинах не уменьшаются, а увеличиваются».

Любопытно, что важную роль в Лесной добровольной пожарной дружине играли представители рода петербургских немцев Кертлингов. Происходили они от уроженца Ганновера Максимилиана Кертлинга, приехавшего в Россию во второй половине XIX века и открывшего собственное скорняжное заведение и магазин «Меховой товар» на Владимирском проспекте. Спустя некоторое время после кончины Максимилиана Кертлинга в 1894 году вдова с детьми перебрались в Лесной – в дом на углу Широкого переулка и Малой Спасской улицы (ныне улица Карбышева), перешедший ей в наследственное владение от мужа.

Сыновья Максимилиана Кертлинга посвятили себя пожарному делу в Лесном. Александр стал начальником Лесного отдела пригородного пожарного общества, а Август-Георг (впоследствии его именовали Георгом, или Георгием Максимилиановичем) – его помощником. Подробности пожарной службы Георгия мы знаем благодаря хранящемуся в Музее пожарного дела юбилейному альбому, преподнесенному Георгию Кертлингу сослуживцами в 1923 году, в связи с 25-летием его службы в пожарной охране города. Для нас этот альбом сегодня является не только редким свидетельством истории петербургской пожарной охраны, но и уникальным источником сведений о жизни и быте северных пригородов Петербурга в начале XX века.

Георгий Кертлинг поступил добровольцем («охотником») в Лесной отдел пригородного пожарного общества в ноябре 1898 года. В том году, после окончания трех классов Петропавловской приходской школы при Соборе св. Петра, его, 15-летнего подростка, направили учеником в контору перестрахования. Однако, по-видимому, финансовая деятельность служила для него и тогда, и впоследствии лишь источником заработка, а душа лежала совсем к другому роду занятий.

Как писал потом сам Кертлинг в своей автобиографии, его влекла «сильная любовь к пожарному делу». Вплоть до 1917 года он занимался пожарным делом на добровольных началах, не оставляя основной службы (после конторы перестрахования он работал в страховом обществе «Россия», Сибирском торговом банке, в АО «Кровля», в Трудовой артели слесарей в Лесном, во Всеобщей компании электричества и, наконец, в Международном коммерческом банке). Как говорилось в свидетельстве Сибирского торгового банка, где Георгий Кертлинг служил с августа 1900 года по декабрь 1907 года, сначала в учетном деле, потом, последовательно, в отделе корреспонденции, в архиве и товарном отделе, он «за все время своей службы исполнял возлагавшиеся на него обязанности с должной аккуратностью, усердием и знанием дела».

Георгий Максимилианович Кертлинг. Из юбилейного альбома, преподнесенного ему в связи с 25-летием пожарной службы

«Если случался большой пожар днем, во время нахождения Г.М. на службе в Сибирском банке, он, не задумываясь, убегал со службы, на извозчике приезжал в Лесной и, моментально одевшись в пожарную форму, работал на пожаре, – сообщалось впоследствии в юбилейном альбоме Георгия Кертлинга. – Часто, отработав на пожаре всю ночь, с опозданием даже Г.М. утром отправлялся на службу в банк… Дабы иметь возможность быть всегда готовым выехать на пожар, Г.М. ходил после службы в пожарной одежде, забирая с собой при уходе из дому каску и рукавицы».

В начале своей пожарной деятельности Георгий Кертлинг жил в Петербурге и в Лесной ездил вместе со своим старшим братом на велосипедах. Здесь учился пожарному делу и участвовал в тушении пожаров. Его статус добровольца означал работу на бесплатных началах.

Пожарное депо Лесного отдела пригородного пожарного общества и его работники, 1899 год. Из юбилейного альбома Г.М. Кертлинга

Находился Лесной отдел Пригородного пожарного общества поначалу на углу Новосильцевской (ныне Новороссийская) и Грязной улиц (с 1952 года – Волочаевская улица, в 1965 году упразднена). В 1899 году на добровольные пожертвования частных лиц на Широком переулке выстроили депо Лесного отдела пригородного пожарного общества; 21 ноября того же года его освятили в присутствии представителей пожарных организаций и жителей Лесного. Команда Отдела состояла из четырех служителей и десяти добровольцев. На пожары выезжали на двух лошадях, погрузив на линейку самый необходимый инвентарь и ручную трубу с рукавом.

Постоянные поездки в Лесной отнимали у Георгия много времени, и в марте 1900 года семейство Кертлингов переехало из центра Петербурга в Лесной на Широкий переулок. «Перебравшись в Лесной на постоянное жительство, Георгий Максимилианович занялся всецело своим любимым пожарным делом, – говорилось в юбилейном альбоме. – Каждое воскресенье и праздник проводились им почти целиком в Отделе. Утром в эти дни устраивались учения для добровольцев и проездки. Все имеющиеся пожарные снаряды пускались в действие, каждый дружинник практиковался в обращении со всеми имеющимися инструментами. Ставили ручную трубу, лестницу, спускались по веревке с каланчи, прыгали в спасательные простыни, упражнялись в закладке лошадей и пр., и пр.

После учения все добровольцы самым старательным образом чистили весь инвентарь, обоз, лошадей и помещения Отдела. На дворе Лесного отдела происходили гимнастические упражнения членами гимнастического общества „Пальма“, в которых дружинники принимали самое горячее участие. Одним из лучших гимнастов-дружинников был всегда Георгий Максимилианович».

Часто после учения добровольцы-пожарники во главе с начальником Отдела собирались у Георгия Кертлинга в квартире его матушки, где обсуждали пожарные вопросы. «Пожарная жизнь Г.М. вошла во все мелочи его обыденной жизни, жизни всей его семьи, – говорилось далее в юбилейном альбоме. – Жил он для того, чтобы быть пожарным и службу свою в Сибирском банке нес как тяжелое бремя в силу необходимости поддерживать свои материальные средства. В силу горячей любви к Г.М., с одной стороны, и в силу чрезвычайно ревностного и постоянно добросовестного отношения к делу пожарной службы Г.М., с другой стороны, вся его семья сильно полюбила пожарную деятельность и стала, так сказать, пожарной семьей. Его мать все дружинники называли „пожарная мамаша“ и сестру – „пожарная сестрица“».

Чтобы обеспечить Лесной отдел пригородного пожарного общества финансовыми средствами, устраивались концерты, спектакли, танцы, лотереи и т. п. Играли в театре у Серебряного пруда, а также в «санатории для выздоравливающих» на Старо-Парголовском проспекте. Георгий Кертлинг имел даже собственный театральный псевдоним – Отин. Своим актерским талантом он, по-видимому, завоевал признание местной публики: продажа билетов шла очень бойко, если зрители узнавали, что Отин будет участвовать в спектакле или дирижировать танцами. По словам самого Георгия Кертлинга, «так же, как пожарное дело, я любил и музыку, и в течение нескольких лет играл в великорусских оркестрах В.П. Киприянова и И.И. Волгина, управлял Неаполитанским хором, оркестром балалаечников и пел русские куплеты».

«Как всегда, а особенно в прежнее время, на торжествах бывали изобильные излияния, – говорилось в юбилейном альбоме. – Не могу быть скромным, чтобы не упомянуть, что и в поддержание „прелестной компании“ за столом и выпивкой Г.М. был не из последних. Как помню, на одном из годовых праздников Пожарной дружины в Коломягах, примерно в 1901 году, после „приятно“ проведенного завтрака, Г.М., лежа в конюшне дружины, нежно целовал ножку одной из лошадей команды».

В 1902 году Георгий Кертлинг вместе с группой добровольцев вышел из Лесного отдела пригородного пожарного общества и основал Лесную пожарную дружину, в то время как его старший брат Александр продолжал оставаться начальником Лесного отдела пригородного пожарного общества. В новой Лесной пожарной дружине поначалу насчитывалось 25 членов. Георгия Кертлинга выбрали помощником старосты. Территориально дружина расположилась в Малой Кушелевке, во временном помещении, предоставленном госпожой Е.Ф. Калакуцкой (по адресу – Дорога в Малую Кушелевку, дом № 10). С 1 июня 1902 года дружина официально начала свое существование.

Поначалу Лесная пожарная дружина находилась в очень стесненных условиях, поэтому выезд дружины на пожар казался «детско-забавным зрелищем». «Везде и во всем Г.М. был всегда одним из первых, – говорилось в юбилейном альбоме Георгия Кертлинга. – При вывозе тележки с пожарным инвентарем Г.М. усерднейшим образом тащил за одну из постромок, изображая из себя резвую лошадку… Представьте себе картину выезда на пожар дружины. Маленькая тележка, нагруженная ручной трубой, рукавами, лестницей и другим инвентарем, впряженные в нее мокрые дружинники, старающиеся возможно быстрее передвигать ее к месту пожара. Впереди бежит маленький человек – староста – начальник дружины Н.С. Андреев. Сзади и окружая со всех сторон обоз, бегут дружинники. Смешно, и, кажется, ничего нет серьезного. Но дружина даже и в таком виде приносила большую помощь, так как в районе своего выезда поспевала очень быстро на пожары».

Зимой 1902 года дружине удалось приобрести конный выезд – получить в пользование двух лошадей. Георгий Кертлинг все свободное от службы в банке время отдавал пожарной дружине. Поскольку финансовых средств в дружине имелось крайне мало, «охотники» делали все, что возможно, своими руками. Чтобы усилить средства дружины, в 1903 году организовали оркестр. Большинство дружинников обучились игре на каком-либо инструменте, а Георгий Кертлинг освоил игру почти на всех духовых инструментах. Он даже сам обучал любителей-оркестрантов, насколько позволяло его умение.

Оркестр играл на всех вечерах дружины, на спектаклях частных устроителей и на различных торжествах. В 1908 году оркестр целое лето выступал на сцене у Серебряного пруда. Однако Георгию Кертлингу оркестр доставлял не только радости, но и много хлопот. «Оркестр должен был играть 2–3 раза в неделю, каждый раз в количестве 12 человек, – говорилось в юбилейном альбоме Георгия Кертлинга. – Дружинники, которые входили в состав оркестра, по самым разным причинам временами не могли все играть, поэтому оркестр приходилось дополнять наемными силами. Наемным музыкантам надо было одеть форму дружины, надо было, следовательно, уследить, чтобы они вели себя вполне прилично. Среди них были большие любители выпить, и Г.М. постоянно приходилось бороться с этим неуместным злом».

В 1902 году Лесной пожарной дружине удалось получить в пользование двух лошадей, а затем еще увеличить иконный парке. Из юбилейного альбома Г.М. Кертлинга

Нередко наемных музыкантов найти не удавалось, а своих не хватало, в то же время администрация театра требовала, чтобы оркестр состоял непременно из 12 человек. Тогда Георгию Кертлингу приходилось уговаривать неиграющих садиться в оркестр и имитировать исполнение – «дуть в трубу» – таких оркестрантов называли «гробами». Тем не менее и в таких анекдотических ситуациях оркестр, как ни странно, звучал вполне достойно, к общему удовольствию администрации театра, публики и даже правления дружины.

Со дня своего основания Лесная пожарная дружина, а после Лесное добровольное пожарное общество не раз меняли свое помещение, ютясь в сараях, предоставляемых местными домовладельцами. Все это время дружинники собирали средства на покупку земли и строительство пожарного депо. Наконец, накопив денег, приобрели участок земли, где сами дружинники пилили деревья и корчевали пни. Торжественная закладка здания пожарного депо состоялась 6 августа 1911 года.

Учения пожарных Лесной дружины. Из юбилейного альбома Г.М. Кертлинга

В празднике участвовали жители Лесного, правление и команда Лесного добровольного пожарного общества, члены этого общества и представители других пожарных организаций. С тех пор день 6 августа отмечался как годовой праздник Лесной пожарной дружины, с молебном, парадным учением команды и торжественным застольем с бесконечными тостами.

Как с иронией отмечалось в юбилейном альбоме Г.М. Кертлинга, на таких мероприятиях выпивки бывало сверх меры. «Большинство пожарников плохо руководило своими действиями. В день закладки к концу торжества двое из дружинников совсем плохо себя чувствовали, а уходить домой не хотелось, хотя за ними прибыли их жены. Сняли с них пожарную форму и принялись уговаривать отправиться домой – ничего не выходило. На помощь пришел Георгий Максимилианович. Поставив этих неудачных праздничных дружинников по команде „смирно“, он скомандовал им: „По домам шагом марш!“. Команда подействовала. Привыкшие к послушанию, сильно пошатываясь, злополучные члены-охотники отправились домой. Однако вскоре сбились с ноги и вернулись обратно. Приходилось несколько раз устанавливать их „смирно“ и командовать „шагом марш“, пока они смогли благополучно утащиться домой».

Депо Лесной пожарной дружины на Малой Кушелевке. Из юбилейного альбома Г.М. Кертлинга

…К тому времени, чтобы жить поближе к пожарной дружине, Кертлинги переехали с Широкого переулка на Большую Спасскую, в дом № 44, совсем рядом с Гражданкой. Это был двухэтажный деревянный дом между Прибытковской и Беклешовской улицами. Здесь, в квартире Кертлингов, существовала своего рода «пожарная традиция»: по вечерам дружинники нередко собирались у Кертлингов и обсуждали за чаем пожарные дела. Здесь же проходили репетиции спектаклей, устраиваемых добровольными пожарниками для сбора средств на содержание Лесной дружины.

Еще 27 мая 1907 году на общем собрании членов дружины Георгия Кертлинга избрали помощником начальника Лесной пожарной дружины. Как говорилось впоследствии в юбилейном альбоме, с этого времени он «стал руководителем дружинников как на пожарах, так и на ученьях, являясь всегда своим примером образцом служения ближнему на пожарном поприще».

Среди документов семейного архива потомков Кертлинга хранится удостоверение об участии Георгия Кертлинга в тушении 62 пожаров. «Если случайно какой-нибудь пожар был пропущен, потому что Г.М. был на службе в банке или по другой причине, – говорилось в юбилейном альбоме, – то, как только узнавал о бывшем пожаре, он сразу отправлялся в дружину, дабы помочь привести в порядок пожарный инвентарь, высушить рукава и т. д. О пропущенном пожаре сожалел ось как о большом упущенном счастье».

Дружинники Лесной пожарной дружины. Фото начала 1900-х годов. Из юбилейного альбома Г.М. Кертлинга

За время с основания Лесной пожарной дружины до избрания Георгия Кертлинга помощником начальника команды, то есть с 1902 по 1907 год, дружина выезжала на пожары и тревоги 229 раз. Дружинники тушили пожары главным образом в Лесном, но выезжали также на Гражданку, в Ручьи, Удельную и Сосновку.

Среди крупных происшествий, в которых принимала участие Лесная пожарная дружина за это время, были пожары хлебных амбаров в лесу по дороге на мызу Ильинскую 7 мая 1906 года, возгорания Ланской гостиницы 9 июня 1906 года, дома по Дороге в Гражданку и Троицкой церкви на Большой Спасской улице. В 1912 году Георгий Кертлинг лично принимал участие в тушении пожара дома на углу Дороги в Гражданку и Ивановской улицы, где пришлось проработать около 30 часов.

Дружинники Лесной пожарной дружины. Фото начала 1900-х годов. Из юбилейного альбома Г.М. Кертлинга

За самоотверженную службу Георгий Кертлинг получил немало наград и поощрений. В 1908 году ему дозволили носить серебряный нагрудный знак Российского пожарного общества и пожаловали серебряную медаль «За усердие» на Станиславской ленте. Обыватели Лесного и правление Лесной пожарной добровольной дружины вручили Кертлингу именную почетную каску, а в день 15-летия основания дружины 6 августа 1917 года – почетный топорик.

Первая мировая война тяжело сказалась на делах пожарной дружины. Многих дружинников мобилизовали в армию, а средств на пожаротушение выделялось меньше. В 1916 году Александра Кертлинга, как германского подданного, выслали из России. (В дальнейшем он жил в Германии и умер 7 сентября 1941 года в Берлине.) Георгия Кертлинга это не коснулось – он еще в 1904 году принял русское подданство.

Тяготы войны совпали с семейными проблемами Георгия Кертлинга. В 1914 году Георгий Кертлинг, по настойчивому настоянию семьи, переехал жить в Петроград, сдав должность помощника начальника команды Лесного добровольного пожарного общества, оставаясь в ней только членом правления. Без него команда сразу же захирела, да и самого Георгия Кертлинга угнетал этот поворот стези. Долго так не могло продолжаться, и супруга Георгия Кертлинга уступила, вновь отпустила мужа в Лесной, где он вернулся на прежнюю должность. Вновь закипела работа.

Тем не менее возвращение оказалось недолгим: в 1917 году, уже после Октябрьской революции, в середине ноября, судьба Георгия Кертлинга круто изменилась: его пригласили на должность брандмейстера Коломенской городской пожарной части, где Георгий Кертлинг превратился, наконец, из добровольного дружинника в профессионального пожарного.

Лесновские дружинники очень горевали, потеряв блестящего руководителя. На прощание они преподнесли ему модель ручной пожарной машины и избрали «почетным стариком» команды Лесного добровольного пожарного общества.

Лесная пожарная дружина на учениях. Из юбилейного альбома Г.М. Кертлинга

Учения пожарников Лесной дружины. Фото начала 1900-х годов. Из юбилейного альбома Г.М. Кертлинга

С уходом Георгия Кертлинга дружина быстро распалась. Из-за плохого корма и недосмотра пали лошади, а дружинники стали уходить из команды. Без Георгия Кертлинга работа не налаживалась, и к осени 1918 года он, будучи еще в составе правления, лично передал инвентарь Лесной добровольной пожарной дружины в образовавшуюся в Ново-Саратовской немецкой колонии на Неве пожарную дружину. Отдал во временное пользование, надеясь на то, что, может быть, Лесная дружина еще сможет возродиться…

В 1920 году Георгия Кертлинга перевели в Казанскую часть, где он проработал в должности начальника 5 лет. В 1925 году его назначили на должность начальника Васильевской пожарной части, где он продолжал самоотверженно трудиться в течение 12 лет – до самой смерти. Новые власти по достоинству оценили заслуги Кертлинга на пожарном поприще: в 1921 году его наградили серебряными часами, в 1922-м – металлическими часами, в 1928-м – «почетным топориком», а в 1931-м – нагрудным золотым знаком Наркомхоза.

Когда в 1923 году сослуживцы поздравляли своего начальника с 25-летием службы в пожарной охране города, они подарили ему серебряный портсигар и юбилейный альбом фотографий с жизнеописанием. В 1980-х годах потомки Георгия Максимилиановича передали этот альбом в Музей пожарного дела, размещенный в пожарной каланче на Большом проспекте Васильевского острова. Умер Кертлинг в 1936 году в возрасте 53 лет от увечий, полученных на службе. Его похоронили на Красненьком кладбище, на том месте, где позднее провели аллею. Вдова хлопотала о получении персональной пенсии, но ей отказали «за отсутствием у покойного особо выдающихся революционных заслуг»…

* * *

Еще одна пожарная команда Лесного базировалась в Политехническом институте. Она возникла с самого момента образования Политехнического института и состояла из трех человек. Кадры пожарной команды политехников формировались чаще всего из Гражданской добровольной пожарной дружины.

Размещалась пожарная команда политехников в первом этаже дома рабочих и служащих («красный дом») и занимала две комнаты, в одной из них находился дежурный, а в другой – различное имущество. Движимым имуществом команды была ручная телега с бочкой, насосом и рукавами. Все это хранилось во дворе «красного дома». Все пожарные проживали в этом же доме и за жилье не платили.

Лесная пожарная дружина после тушения очередного пожара

Лесная пожарная дружина на учениях. Из юбилейного альбома Г.М. Кертлинга

В таком виде пожарная команда просуществовала до 1928 года, когда ее штат увеличили до девяти человек. В 1936 году пожарную команду перевели в подвал химического корпуса, а через три года вместо телеги с бочкой купили пожарную машину, которая стояла в гараже, расположенном между «красным домом» и первым учебным корпусом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.