Дисциплина, кражи, наказания

Дисциплина, кражи, наказания

В жизни императорских резиденций, населенных сотнями людей, бывало всякое. Случались и периодические скандалы, связанные с кражами: с одной стороны, кражи вроде бы исключались в парадной императорской резиденции, обслуживающий персонал которой тщательно подбирался, но с другой – человеческий фактор присутствовал даже в императорской резиденции, и за 150-летнюю историю дворца его стены видели многое. Безусловно, эти скандалы не афишировались, но администрация дворца, как правило, использовала их для примерного, публичного наказания виновных и дальнейшего совершенствования правил повседневной жизни придворнослужителей.

Из архивных дел следует, что за дисциплинарные и прочие прегрешения дворцовую прислугу наказывали, как правило, отданием в солдаты. Это было суровое наказание: для слуги, выросшего при императорском дворе, оказаться в солдатской казарме было очень тяжело. Так, в 1794 г. рассматривалось дело 19-летнего золотарного ученика Шмелева по причине пьянства и прогулов. Ему грозило отдание в солдаты, однако парня пожалели, поскольку «он еще лет молодых»⁶⁰².

Как отмечал М. И. Пыляев, в царствование императрицы Екатерины II придворная прислуга «наживалась и тащила всё; государыня смотрела на эту поживу глазами доброй хозяйки. Например, при ней показывали на один обед караульного офицера во дворце 70 рублей; дворцовое серебро чистили таким порошком, что значительная часть серебра оставалась чистильщикам. Великому князю Александру Павловичу раз потребовалась ложка рому, и с тех пор в расход записывалась бутылка рому. Эта бутылка рому показывалась на ежедневный расход даже в царствование Николая: ее открыла императрица Александра Федоровна».

При Николае I ни один из таких скандалов не проходил мимо его внимания. Более того, суть дела докладывалась императору в тот же день, пусть даже обстоятельства той или иной кражи были неизвестны. После расследования Николай Павлович все вопросы о наказании дворцовой прислуги решал сам, при этом грозный император, обладавший «взглядом василиска», от которого некоторые наиболее сообразительные сановники падали в обморок, был безжалостен к своим слугам. Он справедливо считал, что огромное хозяйство дворца будет разворовываться, если регулярно и публично не демонстрировать неотвратимость наказания даже за самые незначительные проступки. Ну а серьезные проступки прислуги карались императором беспощадно.

Еще в начале правления Николая I на законодательном уровне был принят ряд решений, связанных с ужесточением наказаний персонала дворцов. В декабре 1826 г. состоялось решение по гофинтендантскому ведомству о перемещении «истопников развратного поведения в рабочие команды мастеровых»⁶⁰³.

Тем не менее криминальные истории в императорских дворцах случались. Одним из первых таких серьезных происшествий царствования Николая I стало «дело о медалях» конца 1820-х гг. Несколько лакеев «по предварительному сговору и с применением технических средств» вскрыли одну из витрин, в которой хранились различные нумизматические ценности, и в течение нескольких лет вынесли из Зимнего дворца десятки ценнейших предметов⁶⁰⁴.

В 1839 г. было крайне неприятное дело о краже вещей в Аничковом дворце из комнат императрицы Александры Федоровны. Надо заметить, что при Николае I, несмотря на достаточно частые факты воровства, преступников, как правило, находили. Так, в ходе следствия выяснилось, что ворами были истопник Михайлов и полотер Чукасев⁶⁰⁵. В личные комнаты императорской четы вообще допускался самый ограниченный и тщательно проверенный дворцовый персонал, но, видимо, подчас искушение оказывалось сильнее.

Случались и откровенные вооруженные грабежи. Так, в 1844 г. перед самым праздником Рождества в комнату камер-юнгферы Карповой, спавшей возле опочивальни императрицы, прокрался ночью вор с ножом в руках и стал требовать у нее деньги. Камер-юнгфера, несмотря на весь ужас происходящего, не потеряла присутствия духа и, изъявив готовность дать грабителю денег, сказала, что они хранятся в соседней комнате. Выйдя, она закрыла свою спальню на ключ, находившийся в замке, и бросилась за дежурной прислугой. Люди сбежались, однако опоздали, поскольку вор, почувствовав неладное, выломал дверь и скрылся. Надо подчеркнуть, что описанное происходило не на постоялом дворе и не в гостинице, а в главной императорской резиденции – Зимнем дворце.

Немедленно было организовано расследование. Решающую роль вновь сыграла камер-юнгфера, поскольку в грабителе она узнала одного из придворных лакеев, который был немедленно арестован и допрошен гофмаршалом Шуваловым. Допрос закончился безрезультатно – лакей отказался признать свою вину. И только после вмешательства в эту скандальную историю Николая I, лично допросившего лакея, удалось добиться от него признания. Как выяснилось, при дворе он прослужил пять лет, но при этом постепенно превратился в горького пьяницу. К 1844 г. он все пропил и опустился настолько, что покусился на «святое» – парадные лакейские штаны с галуном, которые заложил за 3 рубля. И поскольку приближался праздник, на котором лакей должен был служить в этих парадных штанах, а денег для их выкуп из ломбарда не было, он и решился на разбой. При этом он подчеркивал, что нож с собой взял, чтобы только попугать камер-юнгферу. По высочайшей воле лакей-разбойник был предан военному суду, который приговорил: прогнать сквозь строй 2000 человек и потом обратить в арестантские роты. Николай I смягчил приговор отменой телесного наказания⁶⁰⁶.

В ноябре 1851 г. во второй запасной половине были похищены 12 шелковых штор с окон. Как только пропажа была обнаружена, немедленно последовал рапорт «майора от ворот» инженер-полковника Кубе на имя министра императорского двора князя Волконского. Расследование заняло всего два дня, быстро установили круг подозреваемых, а после ряда допросов были выявлены все участники кражи. Выяснилось, что дворцовый работник Бубнов сорвал шторы с окон, вынес их из дворца и продал неизвестным лицам по 2–3 рубля за каждую. Прибыль он поделил с лакеем Абросимовым, сорвавшим две шторы. Дело было доложено императору, который собственноручно написал на докладе: «Судить всех военным судом».

Как следует из формулярных списков, Дмитрий Бубнов, сын мелкого таможенного чиновника, являлся работником высочайшего двора, православным, холостым, с жалованьем в 116 рублей в год. Его служба при дворе началась в 1841 г. с должности фельдшерского ученика. В 1843 г. его произвели в фельдшеры, а в 1845 г. – в истопники. Следует уточнить, что в придворнослужительской иерархии превращение фельдшера в истопники являлось безусловным повышением, поскольку истопник был вхож во внутренние помещения дворца и находился ближе к императору, чем фельдшер. Однако в 1849 г. его карьера дала трещину: он был разжалован за пьянство из истопников в простые работники.

Надо заметить, что за всеми придворнослужителями, подвергшимися дисциплинарным наказаниям, следил полицмейстер. Они категорически не допускались на дежурство в комнаты императорской семьи. При расследовании полицмейстер донес по команде, что Бубнов вел себя хорошо и поэтому был переведен из штрафного в общее отделение холостых придворнослужителей.

Примечательно, что пострадали не только воры, но и лица, связанные с ними. Николай I лично приказал посадить под арест гоффурьера Петрова, отвечавшего за обслуживающий персонал дворца, и камердинеров Панкова и Иванова, в дежурство которых была совершена кража. Они просидели на гауптвахте две недели, пока не были освобождены личным распоряжением царя⁶⁰⁷.

Бубнов и Абросимов распоряжением императора были преданы военному суду, который начал выяснять обстоятельства дела и задавать вопросы, поскольку не был осведомлен о нюансах придворной службы. Прежде всего понадобилось очертить круг обязанностей виновных. Как следует из ответа придворного ведомства, обязанности лакеев, истопников и работников заключались в соблюдении чистоты комнат, в дежурстве на определенных местах с ответственностью за сохранность залов и «продовольствовании особ и лиц». При этом, как следует из документов, служба их была достаточно тяжела, поскольку придворнослужительские вакансии часто были не заполнены, дежурных некому было сменить, и они находились на постах «весьма

продолжительное время». Также суд установил, что шторы провисели на окнах не менее пяти лет, поэтому были уже выгоревшие и ветхие. Хотя изначально украденные шторы обошлись казне в 398 рублей, их можно было продать только за 2–3 рубля серебром за штуку.

Тем не менее воров ожидало суровое наказание, и прецеденты уже имели место. Так, по высочайшему повелению в декабре 1844 г. придворный лакей Алексей Тормахин был предан военному суду и приговорен к телесному наказанию. 30 декабря 1844 г. в 5 часов утра в манеже Инженерного замка были собраны камер-лакеи, лакеи и нижние служители всех придворных ведомств для присутствия при исполнении приговора над лакеем Алексеем Тормахиным. Кроме того, в 1850 г. истопник придворного ведомства Николай Великанов за кражу был наказан шпицрутенами (три раза через 100 человек), а потом отдан в арестантские роты.

Но в 1851 г. выяснилось совершенно неожиданное обстоятельство. Из министерских архивов были извлечены два указа Екатерины II, в соответствии с которыми категорически запрещалось подвергать телесным наказаниям «ливрейных служителей при высочайшем дворе». Так, в указе от 12 марта 1765 г. было сказано: «Телесного наказания не чинить, а чинить штраф, смотря по вине содержанием под арестом… на хлебе и воде… или отсылать в военную коллегию для направления на военную службу». Но, как видно из следующего указа от 6 мая 1771 г., первый не соблюдали. Екатерина II с возмущением писала: «Как уведомились мы, к немалому удивлению нашему, что несмотря на сие наше повеление, воля наша не исполняется, и также при дворе нашем возобновилась злая привычка ливрейных служителей бить. Все суровости, от невежества рожденные и выдуманные через сие, накрепко запрещаем под опасением нашего гнева. отнюдь никогда и ничем не бить». Нерадивых служителей она предлагала: «1. Кроткостью, если не поможет. 2. Держанием под арестом. 3. Двухсуточное сажание на хлеб и вод. Потеряв надежду. снять ливрею. и отпустить от двора или отослать в военные команды, смотря по вине его»⁶⁰⁸.

Все были немало озадачены, поскольку знали, что Николай I с уважением относился к своей царственной бабушке. С другой стороны, было известно, что прислугу безжалостно наказывали. Поэтому суд немедленно начал выяснять официальный статус «ливрейных служителей», надеясь, что истопники и работники не входят в эту категорию. Однако было установлено, что придворными служителями «именуются все лица, служащие при высочайшем дворе, которые по должности их не пользуются правом на получение за выслугу лет классного чина, а именно: камер-лакеи, лакеи, скороходы, поваренные помощники, истопники, работники и вообще поваренные служители».

Юридическая коллизия была разрешена лично императором. Обер-гофмейстер Шувалов доложил о проблеме государю, который прочел тексты екатерининских указов и собственноручно отметил: «Отменить нельзя, но как служба считаться может только с 16-летнего возраста, то провинившуюся молодежь сих лет подвергать детским наказаниям для исправления весьма можно и должно»⁶⁰⁹.

В результате по приговору суда Бубнов и Абросимов были исключены из придворного ведомства и приговорены к службе в армии рядовыми. Всех, причастных к этому делу косвенно, передавали непосредственному начальству для наказания по его усмотрению. Однако Николай I счел этот приговор слишком мягким и 17 июля 1852 г. собственноручно изволил написать: «Первых – в арестантские роты на три года, а последних – в рядовые».

Столь жесткая реакция царя, видимо, была связана с тем, что кражи во дворце в это время приняли систематический характер, и он жестокими мерами хотел пресечь их. Тем не менее воровство продолжалось и даже косвенно затрагивало самого императора. Известно, что после того как однажды Николай Павлович потребовал сальную свечу, чтобы смазать нос по случаю насморка, в счетах выводилась ежедневно одна сальная свеча, якобы по требованию государя⁶¹⁰.

Очень любопытно несколько безумное дело истопника Киселева. Собственно, эта история сводится к тому, что 18 декабря 1851 г. истопник Киселев, придя за жалованьем в казначейство Придворной конторы, занял очередь. Потом он взял висевшую на стуле шинель эрмитажного истопника Новикова и отправился в Апраксин двор, где тут же продал эту шинель за 5 рублей серебром, а затем спокойно возвратился в очередь. К этому времени истопник Новиков, получив жалованье, хватился шинели, и стоявшие в очереди указали на Киселева, который не стал отпираться и во всем тут же сознался. Оба истопника отправились в Апраксин двор, где Киселев выкупил шинель и вернул ее хозяину. Несмотря на благополучное завершение этой истории, она стала известна руководству Министерства императорского двора. По традиции суть дела была немедленно доложена императору, который без всякого суда распорядился отдать истопника Киселева на 10 лет в крепостные арестанты⁶¹¹.

Конечно, не следует думать, что дворцовая челядь поголовно состояла из воров. Например, после высочайшего выхода, который состоялся 1 января 1840 г., при уборке парадных залов слугами была найдена потерянная бриллиантовая пуговица. О находке немедленно доложили по инстанции, и выяснилось, что эта драгоценная пуговица с парадного платья великой княжны Марии Михайловны. Слуг наградили «за честность»⁶¹².

Правда, это был, пожалуй, единственный случай проявления подобной честности. Во время балов украшений теряли множество – ведь не только дамы, но и мужчины были буквально усыпаны драгоценностями, однако эти потери оказывались безвозвратными, поскольку дворцовая прислуга традиционно считала их своей «добычей».

О том, насколько велика могла быть эта «добыча», свидетельствует французский художник О. Верне (18 мая 1843 г.): «Вчерашний бал был великолепен, – и кавалеры, и дамы являли собой нечто, усыпанное бриллиантами, не говоря уже о жемчуге и рубинах. Во время танцев или просто из-за тесноты в толпе украшения ломались, и приходилось все время наступать на жемчуг и рубины. Чтобы поверить этому, надо видеть собственными глазами»⁶¹³.

На балах терялись иногда и уникальные вещи. Так, в феврале 1903 г. во время знаменитого «исторического бала» младший брат царя великий князь Михаил Александрович потерял драгоценную большую алмазную застежку, которую он прикрепил в качестве украшения к своей меховой шапке. Застежка была «баснословно дорогой; некогда она принадлежала императору Павлу I, и вдовствующая императрица надевала ее крайне редко… Должно быть, украшение упало у него с шапки во время танцев. Оба они – Мама и Михаил – были вне себя от отчаяния: ведь застежка принадлежала к числу сокровищ короны. В этот же вечер были внимательно осмотрены все залы дворца. Утром пришли сыщики и обшарили дворец от подвала до чердака, но бриллиантовую застежку так и не нашли. Нужно сказать, что на этих балах теряли множество драгоценных украшений, но я ни разу не слышала, чтобы хоть одно из них удалось отыскать!»⁶¹⁴ – вспоминала сестра Николая II великая княгиня Ольга Александровна.

Иногда император мог простить проштрафившегося слугу. Так, лето 1847 г. царская семья проводила в Петергофе. В один из дней лакей Андреев, служивший при детях цесаревича Александра Николаевича, упал на балконе «в припадке падучей болезни». Естественно, он был немедленно удален из детских комнат, а на его место прислан новый лакей. Казалось бы, инцидент был исчерпан, тем не менее неизвестные «доброжелатели» решили дать этому делу ход. Николаю I донесли о случившемся, при этом лакея представили пьяным. Император немедленно выговорил воспитателю Юрьевичу: «Это недосмотр и этого не должно быть нигде… что такого человека надо строго наказать: отдать в солдаты»⁶¹⁵. Воспитатель сумел убедить императора, что его неверно информировали. Николай Павлович объяснения принял.

Однако через некоторое время действительно был замечен пьяный лакей. Воспитатель Юрьевич в письме к цесаревичу описал это следующим образом: «После вечернего собрания, когда фрейлина графиня Гауке садилась в карету, его величество, вышед на крыльцо, заметил, что находящийся при ней лакей (двора вашего высочества Перон) был в весьма нетрезвом виде, так, что едва держался на ногах». Император, увидев такое из ряда вон нарушение правил, сказал: «Вот еще новое доказательство, в каком беспорядке прислуга двора его высочества; это стыд, непростительно». Затем Николай Павлович распорядился направить Перона рядовым в Кронштадтский линейный батальон, и «ежели впредь узнает или услышит о таких беспорядках, то виновный также будет отдан в солдаты»⁶¹⁶. За слугу попытались заступиться, мотивируя заступничество тем, что у лакея Перона жена и семеро детей. Император внял просьбам и помиловал. Лакея вернули на прежнее место. Тем не менее Николай I выговорил Юрьевичу: «Мне крайне неприятно, что я должен употреблять такие меры. Ты возьми на себя, чтобы все было в порядке; сам наказывай виновных, как знаешь, лишь бы до меня не доходили подобные дрязги»⁶¹⁷. Как мы видим, императору не доставляло удовольствия принимать столь жесткие решения, однако он был убежден, что «держать в руках» прислугу необходимо.

Несмотря на все «показательные процессы», даже при Николае I в императорских резиденциях воровали. При либеральном Александре II эти факты участились. Причем утраты дворцовых интерьеров не всегда были связаны с банальным воровством. Например, в начале 1860-х гг. много старинной мебели было вынесено из Зимнего, Таврического и других дворцов как хлам в кладовые и даже на склад императорского Александрийского театра. Это было связано с изменением приоритетов в представлениях о прекрасном: на смену пышным дворцовым интерьерам, в создании которых принимали участие ведущие художники и архитекторы своего времени, пришел буржуазный потоковый стандарт – к слову, очень удобный и комфортный. Вместо произведений мастеров-художников появилась по распоряжению обер-гофмаршала графа Шувалова немецкая, солидно-буржуазная обстановка из магазинов Гамбса и Тура.

Все эти «утраты» привели к тому, что когда в начале 1880-х гг. при Александре III министр императорского двора граф И. И. Воронцов-Дашков пригласил Д. В. Григоровича сделать опись внутреннего дворцового убранства, тот со свойственной писателю выразительностью заклеймил порядок, при котором допущено было кричащее безобразие – в некоторых даже парадных комнатах рядом с восхитительными вещами стояли рыночные поделки⁶¹⁸.

Воровали и впрямую: например, в 1858 г. на половине великой княгини Екатерины Михайловны были похищены бронзовые часы – вещь достаточно объемная, но тем не менее ее сумели вынести из дворца⁶¹⁹. «Взяли» явно свои. Однако при этом надо учитывать, что, несмотря на почетность и ответственность службы придворной челяди, их жалованье было очень маленьким и не менялось десятилетиями. Правда, прислуге, близкой к императору, приплачивали из «комнатных сумм» к Пасхе, Рождеству, больничные, к отпуску и прочее, но было и множество других слуг, которые этих прибавок не получали. Видный чиновник Министерства императорского двора в период правления Александра III Василий Силыч Кривенко писал, что «ничтожность окладов бьет в глаза. Такие ответственные служащие, на руках и фактически в распоряжении которых находились драгоценное имущество на многие десятки миллионов рублей, оплачивались до смешного ничтожными окладами… Людей как бы наталкивали на злоупотребления»⁶²⁰.

Злоупотребления, о которых мало что известно, периодически выливались в громкие уголовные дела. Одно из таких дел случилось летом 1868 г., когда из молельной комнаты Большого придворного собора Зимнего дворца было украдено 972 рубля «общественной суммы» придворного духовенства. Преступников не нашли⁶²¹.

Вскоре история повторилась, только в больших масштабах. В октябре 1869 г. граф обер-гофмейстер Шувалов донес министру императорского двора Адлербергу, что в Малой церкви Зимнего дворца из алтаря с жертвенника похищен церковный инвентарь: дискос, лжица, звездица – все вещи серебряные, вызолоченные, общим весом в 3 фунта 92 золотника. Также были украдены две лампады серебряные, местами вызолоченные, общим весом 12 фунтов 17 золотников, которые значились по описи под № 4 и 46. Все украденные вещи весили более 6 кг⁶²². К тому же это была высокохудожественная работа, но главное – кража произошла в церкви императорской резиденции. При этом ключ от церкви находился у истопника, который был лично известен Шувалову своей благонадежностью. Все украденные вещи заменили до прибытия императорской фамилии. Сам факт кражи негласно расследовался обер-полицмейстером и заведующим Зимним дворцом Дельсалем.

Поскольку преступника опять не нашли, были приняты только профилактические меры: во-первых, поставлены засовы, окрашенные под цвет дверей; во-вторых, в отсутствие императорской фамилии выставлялся военный пост на площадке у Малой церкви Зимнего дворца при входе на Ротонду, а с возвращением монархов во дворец на этом посту по прежнему находились два часовых от легкокавалерийского караула⁶²³.

В 1882 г. было заведено дело о краже вина из погреба Александровского дворца. В результате обыска и следствия у виноторговцев в Царском Селе и Павловске выяснилось, что из винного погреба дворца было похищено 324 бутылки. Опознавал вино в ходе обыска буфетчик Бергман, которому было «вполне известно, какие вина находились в Царскосельском погребе». Например, шампанское «Цесаревич» (22 бутылки) оценивалось в 4 рубля 22 копейки за бутылку, херес «Дюшеко» – в 2 рубля 1 копейку⁶²⁴. Таким образом, суммы, вырученные в результате кражи, превосходили годовое жалованье.

«Конечно, нелегко было вести дворцовое хозяйство, обширное и сложное, – писал генерал Н. А. Епанчин, – но многое в нем нуждалось в улучшении… в придворном хозяйстве… была не только небрежность, но и недобросовестность, а попытки честных людей искоренять злоупотребления встречали упорное противодействие и иногда кончались им во вред».

Кроме того, немаловажной статьей «потерь» являлось «заимствование» мебели и других вещей из императорских резиденций царственной родней, которое было решительно прекращено Александром III. Видный чиновник Министерства императорского двора В. С. Кривенко описывал ситуацию, когда при подготовке большого приема во дворце великого князя Михаила Николаевича обнаружили нехватку стульев. Управляющий великокняжеским двором Муханов послал заведующему Зимним дворцом полковнику Гернету запрос с просьбой выделить стулья, а полковник, в свою очередь, испросил по телефону решение министра императорского двора. Последовал короткий ответ: «Не давать!». Через час по телефону была передана эта же просьба от лица самого великого князя. Министр, зная отношение к подобным фактам Александра III, ответил: «Государь повелел без его личного ведома никому дворцовой мебели не выдавать. Угодно его высочеству, чтобы я доложил?» Немедленно послышался ответ: «Нет! нет! Ничего, пожалуйста, не говорите». Другой великий князь Владимир Александрович использовал Большой зал Александровского дворца в Царском Селе для игры в теннис. Когда Александр III узнал об этом, то младший брат царя немедленно получил нагоняй от него⁶²⁵.

Наказывали и за непрофессионализм. Сохранился рапорт камер-фурье-ра Р. Инганио от 14 января 1884 г. Суть документа в том, что камер-фурьер неоднократно замечал небрежное исполнение «службы во время дежурства в Аничковом дворце у г. флигель-адъютантов лакея 2 разряда подвижного состава Евлампия Тимофеева». В результате рапорта лакея наказали рублем, заменив лакейское жалованье на жалованье работника⁶²⁶.

Дворцовые слуги, которые сопровождали своих господ за границу, не гнушались контрабандой, причем подчас в довольно крупных размерах. Для этого у них имелись широкие возможности, поскольку императорский поезд или яхта проходили границу империи без всякого таможенного досмотра. Сведения об этом устойчивом контрабандном канале не были секретом для руководства Министерства императорского двора. Поскольку ближняя прислуга императорской семьи пользовалась своеобразным «иммунитетом», то решение о пресечении контрабандного канала принималось на высшем уровне. Для решения вопроса потребовалось личное вмешательство министра императорского двора В. Б. Фредерикса, который, представ перед вдовствующей императрицей Марией Федоровной и желая доказать ей «ненадежность прислуги, как-то упросил ее при возвращении из-за границы разрешить таможенным властям осмотреть багаж сопутствующих ей лиц». Императрица согласилась, и таможенный досмотр состоялся в Кронштадте. Осмотр показал, что прислуга вдовствующей императрицы «везла много сигар, игральные карты и разные материи для продажи. Пошлин оказалось на большую сумму», однако императрица так и не уволила «ни одного контрабандиста»⁶²⁷.

Воровали в императорских резиденциях и при Николае II. Иногда происходили совершенно невероятные истории с точки зрения и фактографии, и организации охраны императорских резиденций. В качестве характерного примера можно привести эпизод лета 1904 г. К этому времени боевая организация партии эсеров уже в полный голос заявила о себе: 15 июля 1904 г. они убили министра внутренних дел В. К. Плеве. И в этой ситуации нараставшего революционного террора 21-летний крестьянин Архипов, без определенного места жительства, около двух часов июльской белой ночи подошел со стороны Дворцовой площади к ограде сада Зимнего дворца, выждал, пока городовой удалится в сторону Дворцового моста, и лихо перемахнул через двухметровые ограду и решетку сада. В этом охраняемом саду он незамеченным провел два дня и две ночи. Днем он отлеживался в кустах, ночью гулял по дорожкам царского сада, а затем, оголодав, пролез через открытую форточку во дворец в квартиру княгини Голицыной, пробыл там около часа и, взяв «по мелочи» из вещей, вылез обратно в сад. Архипов дождался, пока городовой отойдет от ограды, и тем же путем благополучно удалился из охраняемого сада. Самым удивительным было то, что через три дня он добровольно явился обратно и сдался дворцовой охране. Когда Архипов дал свои показания, все были в шоке и сначала не поверили ему, считая, что нельзя укрыться человеку в сравнительно негустых кустах, тем более что в саду работали девять человек⁶²⁸. Однако Архипов показал места, где он перелез через ограду и отлеживался в кустах, пока садовники работали. Мотивировал он свое проникновение в царский дворец тем, что собирался якобы лично просить царя «об отправлении его добровольцем в действующую армию». Случай был из ряда вон, но дело замяли и ограничились тем, что добавили еще один пост охраны около Иорданского подъезда.

Случалось воровство и у гостей императора. В 1898 г. в Зимнем дворце у японского принца Фусими были похищены коронационные медали, подаренные принцу Николаем II. Чтобы замять позорный эпизод, принцу немедленно выдали новый комплект коронационных медалей⁶²⁹.

Имело место воровство даже в личных комнатах Николая II, в частности из его кабинета. Кстати говоря, это довольно сложно было сделать, поскольку именно царские кабинеты охранялись службами государственной охраны особо тщательно. Так, по инструкции после отбытия императора из резиденции кабинет опечатывался вплоть до его возвращения. Накануне приезда хозяина кабинет вскрывали, и под присмотром чинов Дворцовой полиции многократно проверенная прислуга приводила помещение в порядок. Тем не менее в декабре 1909 г. из кабинета Николая II в Зимнем дворце исчез маленький серебряный складень. С ведома Николая II министр императорского двора В. Б. Фредерикс распорядился оставить это «без последствий»⁶³⁰.

Воровали во всех резиденциях – даже в тех, где члены императорской семьи жили почти постоянно. В 1910 г. были украдены серебряные предметы в Гатчинском дворце⁶³¹. Самые серьезные материальные потери императорские резиденции понесли в 1917 г. Надо подчеркнуть, что растаскивание ценностей Зимнего дворца начало приобретать масштабный характер еще с лета 1917 г., когда в него переселился А. Ф. Керенский. Для его охраны в Зимнем дворце разместили караул от частей Петроградского гарнизона – это были уже не отборные части, охранявшие Николая II, а революционная вольница, которая считала, что царские резиденции должны понести «материальные потери». Поначалу это были мелочи, которым по инерции придавался характер событий. Но расследование, как правило, велось формально, да и имело ли место вообще, и дела заканчивались безрезультатно. Так, 17 мая 1917 г. в коридоре четвертой запасной половины была срезана ткань с пяти секций ширм и с дивана. При расследовании справедливо предположили, что это сделали караульные солдаты. В августе 1917 г. пропало белье (простыни, наволочки, полотенца) у офицеров, квартировавших в Зимнем дворце. Тогда же была срезана кожа с кресел и дивана в квартире статс-дамы Нарышкиной. 24 августа 1917 г. в помещении, отведенном для гвардейского Петроградского полка, были сбиты замки и похищены наволочки для матрацев и одеяла (34 штуки). Выявить виновных, естественно, не удалось⁶³². 29 сентября 1917 г. из квартиры № 15 фрейлинского коридора пропали две пары оконных занавесей, однако личные вещи фрейлин похитители не тронули. 2 октября 1917 г. исчезли две полузанавески из проходных комнат бывшей половины императрицы Александры Федоровны.

Но все это были мелочи по сравнению с материальными потерями в ходе штурма дворца в октябре 1917 г. Сведения об ущербе свели к концу декабря 1917 г. и специально сделали 66 снимков разрушений в комнатах, особо пострадавших во время штурма в ночь с 25 на 26 октября 1917 г. Смотрители подчеркивали, что «в продолжение целого дня 26 октября и до полудня 27 октября 1917 г. почти во всех комнатах Зимнего дворца за весьма редким исключением произведен грабеж разного рода имущества, комнатной обстановки. А также много поломано из мебели и прочего, как просто из озорства, так и от орудийных снарядов, пулеметных и винтовочных выстрелов». Смотрители недоумевали, наблюдая последствия бессмысленного и беспощадного «народного гнева»: например, упоминается, что подчас «были налицо механизмы от часов, но не было корпусов, или были корпуса, но не находились механизмы… Мелкие кусочки разбитых ваз, части бронзовых канделябров валялись в кучах мусора и разного хлама в разных комнатах дворца. в целом ряде комнат была составлена мебель у окон и балконов для устройства баррикад. похищены шторы, подзанавески, занавеси, драпировки. украдены даже с карнизами, шнурами, грузами и медными подвесами»⁶³³. Уносили из Зимнего дворца не только «сувениры», но и вещи «для дома, для семьи». Смотрителей дворца возмущало, что были срезаны шнуры со штепсельными вилками от настольных ламп, у некоторых канделябров разобрана проводка.

Из бильярдной комнаты Николая II были украдены бильярдные шары, «разгромлена кладовая, где хранились письменные приборы, умывальные, фарфоровые и др. приборы, каминные украшения. Пасхальные яйца. В № 8 камер-юнгферского коридора, где хранятся вещи, лично принадлежавшие их величествам. подверглись хищению. Снаряд разорвался внутри секретарских комнат в помещении Александра III. разгромлены квартиры фрейлин. Всякого рода частичные хищения в Зимнем дворце начались с момента, когда во дворец были допущены различные общественные организации. кражи особенно усилились, когда значительное число помещений Зимнего дворца обслуживало потребности членов Временного правительства, когда во дворец на жительство переехал бывший председатель Совета министров А. Ф. Керенский и когда с его переездом во внутренние помещения дворца были допущены войска»⁶³⁴.

Таким образом можно констатировать, что придворные слуги занимали важное место в дворцовой инфраструктуре. Их число определялось периодически менявшимися штатными расписаниями, первое из которых было введено при Николае I. Персонал для мастеровой роты набирался либо из военного ведомства, либо готовился в специальных школах из числа детей придворнослужителей. При Александре II произошла замена крепостных слуг на вольнонаемных. Характерной особенностью придворных слуг был весьма стабильный персональный состав. Во многом это было связано с тем, что к будущим слугам присматривались с детства. Другим традиционным источником пополнения дворцового персонала был перевод на положение слуг отставников гвардейских полков, которые несли караульную службу в императорских резиденциях. Надо отметить, что попытки разрушить закрытую кастовую систему придворнослужителей были весьма кратковременными, поскольку проникновение в столярную команду мастеровой роты С. Халтурина показало, что из соображений безопасности кастовость и закрытость дворцового персонала следует не только сохранять, но и поощрять.

В дни Февральской революции 1917 г., когда весь привычный мир в одночасье изменился, прислуга Александровского дворца Царского Села повела себя по-разному. Непосредственный свидетель событий баронесса С. К. Буксгевден упоминала, что «все слуги, заботившиеся о хозяйстве, сбежали», но при этом «во дворце остались лишь члены личной свиты Александры Федоровны»⁶³⁵. Однако уже 16 марта «во дворец пешком вернулись несколько наших слуг, находившихся в Петрограде»⁶³⁶. Члены Петроградского совета, бывавшие во дворце с инспекционными визитами, пытались оказывать давление на вернувшихся слуг, всячески ругая их «за то, что те продолжают работать на «тиранов»⁶³⁷. И все же немногочисленные слуги остались на своих местах в Александровском дворце и продолжали служить императорской семье вплоть до августа 1917 г. Однако это была только небольшая часть многочисленной касты придворнослужителей.

Вопрос же стоял о судьбе всей многочисленной дворцовой челяди, рассеянной по всем императорским резиденциям, поскольку император Николай II подписал отречение 2 марта 1917 г. В гофмаршальской части Министерства императорского двора, отвечавшей за персонал дворцов, были составлены вопросы, которые уже 16 марта 1917 г. адресованы «г. Комиссару исполнительного Комитета Государственной Думы». На эти вопросы достаточно быстро последовали ответы новой власти: «Должна ли гофмаршальская часть переименовать свои официальные бланки?» – «Нет»; «Должна ли гофмаршальская часть сменить печать?» – «Нет, только следует убрать двуглавого орла как символ самодержавия»; «Надлежит ли производить содержание гофмейстеринам, фрейлинам и гофлектриссе супруги отрекшегося от престола императора Николая II?» – «Выплату содержания приостановить»; «Надлежит ли производить содержание камер-фрейлинам и фрейлинам вдовствующей императрицы Марии Федоровны?» – «Выплаты производить по-прежнему»; «Надлежит ли производить содержание мужской и женской комнатной прислуги Николая II и его супруги?» – «Содержание не выплачивать»; «Надлежит ли производить содержание мужской и женской комнатной прислуги Марии Федоровны?» – «Производить по-прежнему»⁶³⁸.

Как следует из этого документа, «репрессии» со стороны новой власти коснулись только окружения Николая II, прислугу же императрицы Марии Федоровны никто не тронул и не ущемил.

После того как к власти в России в октябре 1917 г. пришли большевики, Министерство императорского двора было ликвидировано. Однако дворцовые слуги по большей части остались работать на своих привычных местах, поскольку императорские дворцы превратились в музеи, и их надо было содержать, обеспечивая сохранность имущества. В 1920-е гг. многие из дворцовой челяди перешли на положение музейных смотрителей тех дворцов, в которых прошла вся их жизнь.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.