9. Семь смертных добродетелей
9. Семь смертных добродетелей
– Где же твой барыга? – спросил О`Димон, откровенно заскучав.
Димон-А неуверенно ответил:
– Мы договорились на двенадцать.
– А сейчас сколько?
Димон-А глянул на часы.
– Без пяти.
Внимание О`Димона привлёк странный рисунок на подпорной стене – намалёванный белой краской полукруг с лучами, изображавший по всей видимости восходящее или заходящее солнце. Внутри полукруга был нарисован глаз с вертикальным зраком, ниже написана римская цифра VII, а ещё ниже – «Приди и узри».
– Ни черта себе, – опешил он.
– Чем-то похоже на Всевидящий глаз, – предположил Димон-А.
– Я бы не сказал, – покачал головой О`Димон. – Во-первых, где ты тут видишь треугольник? А во-вторых, зрачок. Это не глаз человека.
– А чей глаз?
– Походу змеи или кошки. Короче, какого-то зверя.
– А причём тут зверь?
– А чёрт его знает? – пожал плечами Димон-А и усмехнулся, – наверно, для того, чтобы ты знал: он здесь, и он наблюдает за тобой.
– «Приди и узри», – вслух прочитал надпись на стене О`Димон. – И куда ж нам смотреть? На солнце, что ли?
– Какая разница куда? Тут главное, смотреть в оба.
Упёршись подбородком в ладонь, О`Димон задумался.
– Что же тогда означает семёрка?
– Ну, принимая во внимание то, куда мы с тобой идём… походу, это семь смертных грехов.
– Это какие же?
Димон-А неуверенно стал перечислять:
– Гордыня, м-м-м, жадность, зависть, гнев… э-э-э…, похоть, уныние и… чревоугодие.
Перечисление смертных грехов привело О`Димона в явный восторг:
– Ну, тогда тебя бесы точно туда заберут, – радостно заверил он приятеля.
– За что ещё? – не понял тот.
– За то, что жрёшь много. За твоё чревоугодие.
– А-а, это точно, – с довольным видом погладил свой пивной живот Димон-А. – Но особо не радуйся по этому поводу. Поскольку ты тоже там окажешься.
– А я-то за что?
– За своё уныние.
О’Димон печально вздохнул.
– Да, ладно, не парься, брат, – с широкой ухмылкой обнадёжил его Димон-А, – в наше время все смертные грехи уже стали добродетелями.
– А что же стало с самими добродетелями?
– Делать добро сейчас считается грехом.
– Да ладно. А как же тогда вера, надежда, любовь?
– Верить никому сейчас нельзя. Надеяться больше не на что. А любовь давно уже заменили порнухой.
– Ещё что?
– Были ещё такие понятия, как щедрость…
– Ну ты даёшь! – засмеялся О’Димон.
– Умеренность, – продолжил перечислять Димон-А.
– Ага-ага, умеренное употребление спиртных напитков, – О’Димона пробило на ржач.
– И ещё целомудрие.
– Ты что, вообще? Ха. Какое целомудрие? Ты где слова такие выискал? Ой, не могу! Целомудрие. Это что, была такая добродетель? Что за бред, вообще? Это всю жизнь девственником, что ли, надо быть?
– А что тут такого? Я, например, до сих пор ещё девственник, – чистосердечно признался Димон-А.
– Ты? До сих пор? – удивился О’Димон, – как это?
– Да так, – замялся Димон-А.
– Что, тёлки не дают? – догадался О’Димон. – Или рукам волю даёшь?
Димон-А глубоко вздохнул и ничего не ответил. О’Димон усмехнулся, а затем вдруг залился нескончаемым хохотом, словно кто-то невидимый защекотал его под мышками. Этим невидимым явно был похотливый бес.
– Чего ты ржёшь? – возмутился Димон-А.
– Самое смешное… ой, не могу… что я ведь …прикинь … тоже…
– Что, тоже… девственник? – изумился Димон-А. – Или тоже дрочишь?
– И то и другое.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.