87. НЕКРАСОВ «РУССКИЕ ЖЕНЩИНЫ»

87. НЕКРАСОВ

«РУССКИЕ ЖЕНЩИНЫ»

Вся русская поэзия — сплошной гимн женщине. Но вряд ли кто еще воспел женщину — мать и жену — столь трепетно и благоговейно, как Некрасов Его стихи, обращенные к рано умершей матери («Рыцарь на час»), быть может, самые проникновенные во всей мировой поэзии:

Повидайся со мною, родимая!

Появись легкой тенью на миг!

Всю ты жизнь прожила нелюбимая,

Всю ты жизнь прожила для других «…»

О прости! то не песнь утешения,

Я заставлю страдать тебя вновь,

Но я гибну — и ради спасения

Я твою призываю любовь!

Я пою тебе песнь покаяния,

Чтобы краткие очи твои

Смыли жаркой слезою страдания

Все позорные пятна мои! «…»

Мне не страшны друзей сожаления,

Не обидно врагов торжество,

Изреки только слово прощения,

Ты, чистейшей любви божество! «…»

От ликующих, праздно болтающих,

Обагряющих руки в крови,

Уведи меня в стан погибающих

За великое дело любви!

Некрасов с одинаковой теплотой и почитанием раскрывал бездонные глубины женской души и характера безотносительно к сословной принадлежности: простые крестьянки в его поэзии ничем не отличаются по богатству чувств от великосветских красавиц. Лучшие качества русской женщины — самоотверженность, всепрощение, беззаветная верность, готовность на все ради высших идеалов — с неповторимым мастерством художника-реалиста увековечены в поэме, посвященной женам декабристов.

Поэма состоит из двух самостоятельных частей — «Княгиня Трубецкая» и «Княгиня М. Н. Волконская» — по именам двух первых героических жен, добровольно последовавших на каторгу вслед за своими мужьями, осужденными за участие в восстании на Сенатской площади. Поэма — особенно ее 1-я часть — построена на контрастах: с одной стороны, блистательное и безмятежное прошлое, с другой — бесприютное и неизвестное будущее.

Вперед! Душа полна тоски,

Дорога все трудней,

Но грезы мирны и легки

Приснилась юность ей.

Это — Екатерина Трубецкая. Всю дорогу, мчась в кибитке навстречу неизвестному будущему, она вспоминает прошедшую жизнь, промелькнувшую как один миг. Точно живые, встают картины событий на Сенатской площади:

Побольше тысячи солдат

Сошлось. Они «ура» кричат,

Они чего-то ждут…

Народ галдел, народ зевал,

Едва ли сотый понимал,

Что делается тут «…»

Тогда-то пушки навели.

Сам царь скомандовал: «Па-ли!..»

… О, милый! Жив ли ты?

Для любящей женщины и жены в этой трагической неразберихе морозного декабрьского дня с непонятной пассивностью мятежников, визгом картечи, сотнями убитыми и ранеными — важен только один-единственный вопрос: жив ли ее муж. А ее любовь жива несмотря ни на что, и во имя этой великой любви она готова на любое самопожертвование. Именно она — ее любовь — помогла княгине, преодолевая неимоверные трудности и чинимые препятствия добраться до места, где отбывал наказание ее супруг и разделить его тяжелую участь.

Та же трагическая судьба ждет и другую некрасовскую героиню — Марию Волконскую (урожденную Раевскую). Посвященная ей часть поэмы основана на подлинных мемуарах и построена в виде живого рассказа внукам. История светской красавицы, воспетой Пушкиным, к которой он был неравнодушен. Раннее замужество и короткая счастливая жизнь до ареста и осуждения Сергея Волконского вместе с другими заговорщиками. Далее — уже знакомые мытарства, расставание с близкими и родными, последнее свидание с Пушкиным в Москве, где он передал ей свое «Послание декабристам» («Во глубине сибирских руд…»), зимний сибирский тракт, долгий путь, полный невзгод и унижений. Но всюду и до самого конца опорой ей служил несгибаемый дух и вера в русский народ:

Помедлим немного. Хочу я сказать

Спасибо вам, русские люди!

В дороге, в изгнанье, где я ни была

Все трудное каторги время,

Народ! я бодрее с тобою несла

Мое непосильное бремя.

Пусть много скорбей тебе пало на часть,

Ты делишь чужие печали,

И где мои слезы готовы упасть,

Твои там давно уж упали!..

Ты любишь несчастного, русский народ!

Страдания нас породнили…

И вот наконец она у цели. Самовольный спуск в шахту, встреча с узниками, закованными в кандалы. Последним, кого она увидела, был муж — Сергей:

И вот он увидел, увидел меня!

И руки простер ко мне: «Маша!» «…»

И я подбежала… И душу мою

Наполнило чувство святое.

Я только теперь, в руднике роковом,

Услышав ужасные звуки,

Увидев оковы на муже моем,

Вполне поняла его муки.

Он много страдал, и умел он страдать!..

Невольно пред ним я склонила

Колени — и, прежде чем мужа обнять,

Оковы к губам приложила…

Эта сцена неоднократно воспроизводилась в многочисленных иллюстрациях, постановках и экранизациях. Она превратилась в своеобразный символ самоотверженности и чистоты Русской женщины. Такой же символ — вся поэма Некрасова.