Раввины
Раввины
У раввина случается тяжелый сердечный приступ, и его на несколько недель помещают в больницу. Там его посещает президент синагоги.
– Рабби, я бы хотел поставить вас в известность, что вчера вечером совет директоров проголосовал за решение о вашем скорейшем выздоровлении. И оно было принято большинством голосов, двенадцать к девяти.
До недавнего времени раввины были учеными, лидерами и наиболее уважаемыми членами еврейского общества. Если составить список наиболее выдающихся евреев с I по XVII век, то, скорее всего, список возглавят такие раввины, как Гиллель, Акива, Раши и Маймонид. В еврейском фольклоре того периода главными действующими персонажами были раввины, и они почти всегда изображались либо героями, либо выдающимися личностями, либо и тем и другим.
В одном типичном для фольклора рассказе, в Испании мудрость раввина спасла от смерти все сообщество Севильи. Его, раввина, вместе с другими ведущими евреями, арестовали по обвинению одного влиятельного священника, заявившего, что они убили христианского младенца и использовали его кровь для своих религиозных обрядов (обвинение, называемое «кровавый пасквиль»). Священник набожно утверждал, что евреев будет судить Бог, а не он. Сам он просто свернул два листа бумаги и положил их в шляпу. На одном было написано «Невиновен», а на другом «Виновен». Раввину предложили самому выбрать одну из записок. Если он достанет «Невиновен», то его и всех остальных евреев отпустят. Если же будет «Виновен», всех севильских евреев сожгут.[133]
Шляпу поставили перед раввином.
«Есть по крайней мере пятьдесят процентов, что ты достанешь лист „Невиновен“», – шепнул кто-то раввину.
Однако раввин знал, что на самом деле у него нет шансов. Священник не стал бы рисковать, чтобы волей случая или Господа евреи оказались спасены, и без сомнения написал на обоих листах одно и то же: «Виновен».
– Выбирай, – приказал священник.
Раввин быстро достал листок бумаги, засунул его в рот и тут же проглотил.
– Ты что сделал? – закричал священник. – Как мы узнаем, какой листок ты проглотил?
– Взгляните на тот, что остался в шляпе, – сказал раввин. – Что бы там ни было, я проглотил противоположное.[134]
Таковы раввины из еврейского фольклора, но все же отношение к раввину как к премудрому лидеру еще сохранилось среди хасидов и многих ортодоксальных евреев.[135] Хасидские евреи, в частности, рассматривают рассказывание историй о праведных и мудрых раввинах как духовную деятельность, и компиляции подобных рассказов весьма востребованы. Многое из этого стало известно за пределами хасидских общин благодаря двухтомному сборнику Мартина Бубера «Хасидские истории».
Покойный рабби Шломо Зевин опубликовал сборник, содержащий сотни хасидских рассказов. Мне нравится история о рабби Исраэле из Вишниц, который любил ночные прогулки со своим габбаем (помощником). Как-то раз ребе остановился у дома одного из богатейших евреев Вишниц, управляющего местным банком.
«Давай зайдем», – сказал ребе.
Габбай был в недоумении. Управляющий был известен как человек светский и уж никак не последователь ребе. И потому он не мог представить, что за дела могут быть у ребе в этом доме.
Габбай постучал в дверь, управляющий открыл ее и пригласил пришедших пройти в дом. Ребе присел, и управляющий ждал, что тот начнет разговор. Однако ребе не проронил ни слова. Управляющий знал, что правила этикета не позволяют ему напрямую спрашивать ребе о цели его визита, а потому он обратился к габбаю, который просто пожал плечами, не имея ничего сказать этому человеку.
После двадцати минут молчания ребе встал.
– Шалом Алейхем [До свидания], – сказал он управляющему банком, когда уже направлялся к двери.
Человек больше не мог сдерживать свое любопытство.
– Рабби, что побудило вас зайти сюда?
– Мне было необходимо исполнить мицву [религиозное предписание].
– Что это за мицва?
– В Талмуде сказано, что если вы знаете, что ваше порицание будет принято во внимание, то необходимо его высказать, а если знаете, что порицание будет проигнорировано, то необходимо хранить молчание. Посудите, какое же это будет исполнение мицвы, если я буду сидеть дома и молчать? Напротив, я знал, что мне необходимо пойти в дом человека, который не станет слушать упрека, и посидеть там тихо, не высказывая его. Вот я и пришел сюда исполнить эту мицву.
– Но, возможно, – сказал управляющий банка, – я стану слушать.
– Боюсь, что нет, – сказал ребе.
Чем настойчивее ребе отказывался высказать упрек, тем большее любопытство охватывало управляющего. Наконец, отчаявшись, он закричал:
– Вы должны мне сказать! Пожалуй, я выслушаю.
– Конечно же вы знаете такую-то, – сказал наконец ребе, назвав имя одной вдовы, которая жила в их городе. – Она оказалась не в состоянии выплатить ипотеку, и ваш банк послал ей уведомление, что изымет ее дом за неплатеж.
– А, это, – сказал управляющий, не обратив внимания на историю. – Это не имеет ко мне никакого отношения. Я не хозяин банка, а лишь управляющий. Я не могу прощать займы, это не мои деньги. Тут я ничего не могу сделать.
– Это-то я и имел в виду, – говорит ему ребе. – Вы не станете слушать.
И он ушел, не сказав больше ни слова.
В ту ночь управляющий банка так и не смог уснуть. На следующее утро он выплатил ипотеку вдовы из своего собственного кармана.[136]
Герои следующей истории, происходившей относительно недавно, Рабби Исраэль-Меир ha-Коэн (умерший в 1933 году в Польше), был известен в еврейском мире как Хафец, Хаим («Жизнелюб»). Он был первейшим ученым, а также почитался как святой. Его знаменитая книга являет собой призыв к евреям не заниматься сплетнями.
Как-то раз арестовали его ученика, незаслуженно обвинив того в преступлении. Адвокат пригласил пожилого рабби в качестве свидетеля, который должен был дать показания о репутации подзащитного.
Прежде чем Хафец, Хаим дал свидетельские показания, адвокат попытался произвести на судью впечатление святостью Рабби.
– Знаете ли вы, что рассказывают о нем евреи? – сказал он судье. – Однажды он пришел домой и застал вора, орудующего там. Когда вор, который еще держал в руках какие-то деньги и вещи, увидел его, то бросился наутек. Рабби побежал вслед за ним, крича ему вдогонку: «Объявляю все мои вещи бесхозными!» [чтобы вор не был виновен в каком-либо воровстве].
Судья пристально посмотрел на адвоката и с явным скептицизмом спросил:
– Вы верите в то, что так оно и было в действительности?
– Не знаю, ваша честь, – сказал адвокат, – но ни о вас, ни обо мне такие истории никто не рассказывает.
Помимо праведности, говорили еще и о находчивости хасидских ребе.
Рабби Шмуаль из Сокотчева как-то пожаловался своему отцу на то, что постоянный поток посетителей, желающих увидеться с ним, не оставлял ему времени для учебы.
На что отец сказал ему: «Если они богаты, попроси у них взаймы, и они к тебе больше не придут. Если они бедны, дай им взаймы, и они больше не придут».
В середине 1980-х годов хасидского ребе спросили о его мнении об ирано-иракской войне.
– Желаю обоим сторонам Мазал тов! – ответил ребе.
В ходе восьмилетней войны между Ираном и Ираком погибло около миллиона человек, и в этом ответ ребе выглядит бессердечным. Но, учитывая, что и Иран, и Ирак намеревались уничтожить Израиль, пожелание ребе можно понять лучше.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.