ЧАРЛЗ КАМЕРОН (1743—1811)

ЧАРЛЗ КАМЕРОН

(1743—1811)

Чарлз Камерон, строитель Павловска, знаменитых царскосельских залов, галереи и Агатовых комнат, главный архитектор Адмиралтейства начала 19-го столетия, был человеком необычайной судьбы, которая все еще открывается в своем действительном характере подчас благодаря случайностям, но чаще лишь в результате длительных и кропотливых усилий исследователей. Многое в его биографии все еще остается неизвестным. Скрытность, замкнутость характера Камерона обусловили исключительную скудость сведений о нем. Личный архив архитектора также не уцелел.

Долгое время считалось, что он принадлежал к известному шотландскому клану Камеронов и был сыном Эвена Камерона из Лоухилла, знаменитого вождя шотландцев в период восстания 1745—1746 годов, направленного против правящей ганноверской династии в пользу Стюартов. Позднее удалось выяснить, что на самом деле Чарлз Камерон родился в середине 1740-х годов в семье отнюдь не аристократической, но и не бедной – «среднего достатка». Его отец – Уолтер Камерон был подрядчиком средней руки, кроме того, занимался операциями по продаже земли Чарлз был официально зачислен в ученики к своему отцу. Это позволяет исследовательнице И. Рей с достаточной точностью назвать год рождения Камерона. У цеха плотников была традиция, которая обычно не нарушалась. Семилетнее обучение будущих членов заканчивалось, когда им исполнялось 24 года. Отступлений от этого правила почти не делалось. Начав в 1760 году, Камерон должен был завершить курс обучения к 1767-му. Итак, по версии Рей, Чарлз родился в 1743 году.

Вначале его судьба складывалась благополучно и обыкновенно. Он, видимо, должен был унаследовать строительное предприятие своего отца. Не случайно последний официально зачислил его своим учеником и оформил надлежащие документы в Компании плотников. Однако Чарлз сам направил свою жизнь по другому пути. В определенный момент планы отца перестали его удовлетворять. Он так никогда и не стал членом Компании плотников, то есть бросил учебу.

Его приблизил к себе Исаак Веар, видный архитектор и строительный деятель середины XVIII века. Он собирался издать книгу о термах римлян и привлек молодого человека к работе над ней. В 1766 году учитель, который, возможно, хотел, чтобы Камерон женился на его дочери, умер. Молодой человек решил продолжать работу над изданием и таким образом прославиться. Камерон отправился в Италию, поскольку считал, что обмеры терм – это «произведение Палладио, которое не было им окончательно выправлено, дошло до нас в очень несовершенном виде. То, что теперь предлагается… имеет целью пополнить этот недостаток». Молодой исследователь хотел, чтобы не замеченные издателем Палладио ошибки были исправлены.

Стремясь проникнуть в детали и композицию античных памятников, мастер в то же время принимал Рим позднейших периодов, современный ему и более ранний, барочный.

По возвращении Чарлз Камерон, окрыленный надеждами, готовит издание «Терм римлян», и оно в 1772 году выходит в свет на двух языках – английском и французском в виде огромного увража, оформленное с пышностью и даже, следует сказать – монументальностью. Книгу продают в Лондоне и Париже. В 1774 и 1775 годах появляются последовательные переиздания. Мастер выставляет свои рисунки терм Антонина в «Обществе искусств» одновременно с первой публикацией книги, и это привлекает к ней дополнительное внимание. Камерон живет в доме отца среди картин и книг, которых у него накопилось значительное число. В описи его имущества говорится о «10 книжных шкафах, 20 бюстах, 20 картинах, 20 портретах, 500 книгах с гравюрами на меди, 500 книгах с иными иллюстрациями, еще 300 книгах и 1000 гравюрах…»

Жизнь его, казалось бы, развивается удачно. Но в 1775 году ее уклад был разрушен банкротством Уолтера Камерона. А позже разразилось нечто невероятное. Чарлз возбудил судебный иск против разорившегося отца, требуя вернуть картины и книги. Это событие навсегда оставило тяжкие воспоминания в душе мастера. Для него в середине 1770-х годов рухнуло все, что составляло его жизнь.

Заказов или должности ему получить не удавалось. Он пытался занять место инспектора строительных работ в одном из округов Мидлсекса, но безуспешно. Неизвестно, на какие средства он жил.

В 1779 году Камерон приехал в Россию архитектором, не создавшим ни одного сколько-нибудь известного сооружения. Его пожитки были очень скромны – несколько экземпляров «Терм римлян». Камерона пригласили в связи с намерением строить термы в Царском Селе – как известного специалиста. Он должен был возвести дом, «где в одном лице можно было бы встретить Цезаря, Цицерона и Мецената».

Перед мастером впервые в жизни открылись возможности воплощения своих замыслов, и он начал строить, не считаясь ни с какими установленными формами прохождения дел или порядка производства работ, не обращая внимания на чиновников царскосельской конторы строений. Со страстной поспешностью он создал залы царскосельского дворца и Агатовые комнаты.

В Павловске Камерон вел себя по-другому, но не менее решительно, не церемонясь не только с управляющим, но и с августейшими хозяевами. Будущая императрица Мария Федоровна писала Кюхельбекеру: «Вы знаете хорошо по опыту, что мягкостью невозможно воздействовать на Камерона, но скажите ему… что он невыносим и чтобы он поберегся».

Фактически Камерон был архитектором двух ансамблей – Царского Села и Павловска. С 1780 по 1796 год он занимался перестройкой существовавших зданий, проектированием и возведением новых. Только в конце жизни характер его деятельности изменился. В отличие от Кваренги, Старова, Львова, Баженова, он не выполнял частные заказы.

Он был загружен до предела в первые пять лет своей жизни в России (до 1785 года). Тогда были созданы проекты практически всех его построек – Агатовых комнат, галереи, всех царскосельских апартаментов, отделанных им, со знаменитыми Арабесковым, Лионским, Китайским залами, Опочивальней, Зеленой столовой. Кроме того, в те же годы он построил несколько павильонов царскосельского парка: пирамиду, два китайских моста. Все эти проекты были исполнены до 1787 года.

Сначала ему было поручено сделать новый интерьер нескольких залов Царскосельского дворца, заменив беспокойное убранство Растрелли более строгим, таким, какое Чарлз Камерон видел на руинах античного Рима. Вместо золотых раковин и завитков с цветами и толстыми амурами он поставил в нишах и на стенах настоящие куски мраморных античных статуй и барельефов, только что выкопанных из земли.

Все, кто имели доступ во дворец, приходили смотреть отделываемые залы во время работ еще задолго до их открытия. Сама заказчица была тоже довольна. Она любовалась и не могла налюбоваться Лионской гостиной, стены которой были обиты лионским шелком; Арабесковой комнатой, украшенной живописными орнаментами; спальней, с тонкими стеклянными колонками; кабинетом, названным в шутку «табакеркой», потому что Камерон все стены обложил белым вперемежку с синим стеклом, а сверху закрепил их золочеными бронзовыми пальметками, будто ювелирную коробочку-табакерку.

На берегу речки Славянки возник скромный, но в то же время торжественно красивый Храм Дружбы. Здесь все располагает к тихому отдыху, чтению книги или мечтам. Кругом так поэтично раскинулся пейзажный парк, и Храм Дружбы со своими мощными колоннами и прохладною тенью ласково манит к себе. Невольно каждому хочется подойти к нему. Его нельзя забыть и спутать с каким-нибудь другим павильоном. Этот павильон позднее вдохновил многих архитекторов на красивые архитектурные решения.

Другой павильон – Вольер – птичник, не просто клетка или хозяйственный птичий двор, а классический павильон с колоннадами, в котором посередине находилась красивая зала с зеркалами, мягкими диванами и цветами; к ней примыкали: с одной стороны открытая галерея, в которой стояли древние урны, как символ вечности, и с другой стороны – помещение для певчих птиц, как символ жизни.

Архитектурные замыслы Камерона отличались от произведений других архитекторов внутренним содержанием. В каждом из них был вложен или красивый поэтический образ или смысл.

Наконец, самое замечательное его произведение, о котором он мечтал всю жизнь и которое осуществил – это термы в Царском Селе. Все, чем он был восхищен в молодые годы, когда производил раскопки древних терм в Риме, он воплотил здесь в жизнь. В так называемых Агатовых комнатах он поместил в первом этаже теплые и холодные ванные помещения с комнатами для отдыха и массажа, во втором этаже – залы для занятий и бесед и библиотеку. Агатовые комнаты соединялись с дворцом висячим садом, разросшимся на высоте второго этажа. К саду примыкала названная позднее именем Камерона большая галерея, с которой можно было в хорошую погоду смотреть на праздничные иллюминации, гуляния в парке и на озере, а в ветреные и дождливые дни совершать прогулки внутри застекленной части. С галереи спускалась красивая лестница и пологий «пандус» – прямой спуск без ступеней, украшенный статуями. Такой была осуществленная мечта архитектора.

В эти годы он создает произведения, которые упрочили в истории искусств его репутацию как одного из наиболее изысканных мастеров архитектуры 18-го столетия.

Проектирование города Софии, располагавшегося за Екатерининским парком, также велось в 1780—1785 годах, хотя осуществление замысла Камерона не только затянулось, но и вообще состоялось лишь в небольшой части. На протяжении последующих двадцати лет Чарлз Камерон строит в этом ансамбле несколько павильонов: молочню, кухню, холодную ванну. В Царском Селе он производит разнообразные доделки. Бесконечно тянется строительство Китайской деревни, начатое задолго до приезда Камерона и так никогда и не закончившееся.

Наверное, он вложил столько надежд в свои замыслы, так был уверен, что добьется успеха и перед ним раскроются в России перспективы творчества, не омраченного гонениями и недоброжелательством, что любые неприятности раздражали его и приводили в отчаяние.

Камерон, насколько можно судить по документам, на протяжении пяти лет своей наиболее активной деятельности в Царском Селе совершенно не считался ни с какими финансовыми соображениями: платил подрядчикам то, что они запрашивали, а иногда вообще не платил, требовал дорогих материалов, выписывал из-за границы мебель, разные украшения для дворцовых залов и часть их не принял, добиваясь высшего качества, заставлял по несколько раз переделывать одну и ту же работу и т д. Он был увлечен своими замыслами и, как писал сам, стремился лишь к тому, «чтобы привести дело в настоящую совершенность», не думая о том, как бы сделать дешевле. Это не устраивало Екатерину II. Она заставила Камерона перенести еще один тяжкий удар, снова разрушивший его иллюзии, подобный тем, что уже пришлось ему переживать в Англии.

По ее приказу была назначена специальная комиссия для расследования деятельности Камерона. Началось разбирательство, продолжавшееся несколько лет. В течение этого времени ему практически не давали новых заказов. Хотя комиссия никаких особенных проступков, в конце концов, не обнаружила и в вину Камерону ничего существенного, кроме неаккуратности, поставлено не было, но мастер утерял свою прежнюю горячность и стремление к работе. Это неудивительно; многие месяцы ему приходилось отвечать на бесконечные запросы, часто вызванные неразберихой в конторе строений села Царского, а то и забывчивостью императрицы.

Камерон все же остался в Царском Селе, хотя на рубеже 1780—1790-х годов ему поручали очень немногое. В августе 1791 года он уехал в Англию, «получив временный отпуск с тем, чтобы возвратиться к своим строениям». На родине архитектурный мир встретил Камерона неприязненно, хотя и было признано, что «он достиг высокого положения в чужой стране». Его кандидатура в ходе избрания членов создавшегося тогда архитектурного общества была отвергнута, причем распространились неприятные для зодчего слухи о его прошлом. Камерон вновь покинул Англию. Тем не менее поездка укрепила его положение придворного архитектора. Возможно, возникли опасения, что зодчий может однажды уехать и не вернуться.

В начале 1790-х годов он развивает комплекс терм: создает пандус, ведущий к Агатовым комнатам, в 1792 году проектирует вторую галерею – «Храм памяти», посвященный турецким войнам, который должен был предшествовать пандусу и встречать движение от Гатчинских ворот триумфальной аркой. В 1795 году зодчий создает проект крошечной домовой церкви сзади Агатовых комнат, впоследствии возведенной И. Нееловым со значительными изменениями.

Комиссия от строений села Царского чинила ему разнообразные препятствия. Якобы было потеряно письмо зодчего с перечислением материалов для Храма Памяти, которые следовало запасти для возведения, и строительство затянулось почти на год. Трудно предположить, чтобы подобные события могли «окрылить» архитектора. Тем важнее для нас то, что выходило за рамки официальной деятельности мастера – характер его частной жизни, каким он стал в России.

Камерона сразу по приезде поселили во флигеле, пристроенном к царскосельской оранжерее. Квартира архитектора была довольно просторной. Отдельный вход вел в вестибюль, откуда направо доступ был в собственные комнаты Камерона, а налево – в несколько смежных помещений, вытянувшихся вдоль стены оранжереи, где располагалась его чертежная. Из квартиры легко можно было пройти в оранжерею, где стояли в кадках более сотни апельсиновых деревьев. Скорее всего, для одинокого архитектора было немаловажно то, что на другом конце здания в симметрично расположенном флигеле жил английский садовник Д. Буш, создатель многих частей царскосельских парков, и его дочери.

В мае 1784 года Чарлз Камерон сделал предложение Екатерине Буш и женился на ней. В это время его окружали ученики, правда, часто менявшиеся, но все же зодчий постоянно работал вместе с несколькими молодыми людьми. Среди них были будущие архитекторы и строители: Иван Ростовцев, Павел Лукин, Александр Шмидт, Федор Уткин, Николай Рогачев и другие. Кажется, что с одиночеством и жизненными трудностями было покончено. Однако вспомним, что женился Камерон за два месяца до того, как была учреждена комиссия, разбиравшая его деятельность. Спокойствие вновь оказалось недолговечным.

В доме Камерона многое соответствовало привычкам и склонностям хозяина. Еще в Англии он стал библиофилом, начал собирать гравюры и картины. Видимо, он почти всю коллекцию потерял при распродаже имущества отца. В России он вновь отдался своему увлечению, которое привело к появлению огромной библиотеки, печатный каталог которой составляет две сотни страниц.

Семнадцать лет провел Чарлз Камерон в перестроенном флигеле при царской оранжерее, из них двенадцать – после женитьбы. Здесь он занимался вместе с помощниками, разместил свою библиотеку и коллекции. В декабре 1796 года дом был у него отнят. Видимо, не зря предупреждали зодчего во время бесконечных пререканий по поводу отделки Павловского дворца, когда мастер непреклонно настаивал на своем мнении, что нельзя «раздражать Павла Петровича, это может плохо кончиться».

Три года Камерон был в опале. Лишь в августе 1800 года архитектора вновь приняли на государственную службу. Его поселили в той же оранжерее, но в другой ее половине, которая ранее составляла часть квартиры Буша. Мастеру поручили работы, правда, уже только в Павловске, а не в Царском Селе, где ничего не строили в тот период, и, напротив, разобрали близкий к окончанию монументальный Храм Памяти – последнее произведение Камерона в ансамбле. Зодчий создает знаменитый павильон «Трех граций», проектирует Елизаветин павильон в Павловском парке. Но вскоре обстоятельства его жизни снова решительно меняются.

В 1803 году Камерон был назначен Адмиралтейским архитектором. Теперь уже навсегда он покидает Царское Село и переселяется в Петербург. Для него начинается жизнь, полная хлопот и мелких административных дел, которые вряд ли могли его интересовать. Одновременно мастеру поручали составление проектов крупных сооружений, таких как Андреевский собор в Кронштадте или новая застройка района Галерной гавани на Васильевском острове.

По должности Камерону полагалась казенная квартира, и ее выделили для него в Инженерном замке. Двор избегал это сооружение, связанное с воспоминаниями о недавней насильственной смерти Павла I, и использовался дворец самым необыкновенным образом. Его превратили в «общежитие», где отдельные залы и апартаменты были отданы различным чиновникам инженерного ведомства.

Благодаря крупному военному инженеру и библиофилу Сухтелену архитектор вошел в дружеский круг петербургских инженеров, строителей, художников. В середине 1800-х годов он снова обрел общество тех, кто, насколько можно судить по отрывочным воспоминаниям, разделял его устремления и ценил его талант. Причем и в это время он жил сравнительно спокойно, особенно после отставки, последовавшей 25 мая 1805 года.

Камерон умер в Петербурге в конце 1811 года, незадолго до начала войны с Наполеоном.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.