СВОБОДА, РАВЕНСТВО, ЯД

СВОБОДА, РАВЕНСТВО, ЯД

С самого рождения в 1743 году Жану Антуану Николю Корншоту, маркизу де Кондорсе, была уготована блестящая карьера. Карьера придворного или военного, на худой конец, архиепископа. Но поступив в 9 лет в иезуитскую школу в Реймсе и блестяще закончив ее, молодой маркиз занялся наукой.

Это было дурным тоном. Но Кондорсе не обращал внимание на шушукающихся по углам престарелых светских львиц. В 1769 году он становится членом Академии наук Франции. В 1777 он уже секретарь Академии. Его страсть – не придворные балы, а математика.

Но, отринув придворный мир, маркиз не сумел удержаться и на горних вершинах науки. С 1774 года по 1791 год он – чиновник министерства финансов, друг и помощник министра Тюрго. А финансы – это кровь страны. И ученый, видя, как из года в год эта кровь застаивается, не может удержаться – он становится над схваткой и уходит в политику.

В конце 80-х годов Кондорсе становится убежденным республиканцем. После бегства Людовика XVI в Варенн, маркиз основывает первую республиканскую газету под названием «Республиканец». В 1791 году Кондорсе избран комиссаром казначейства. Но остановить галопирующую инфляцию ему не удается, и в конце года, с целью изменить законы, маркиз становится депутатом. Математический склад ума помогает Кондорсе занять должность президента Законодательного собрания.

Его интересы лежат теперь в области народного просвещения. Без образованного народа не построить свободной Франции. Но чтобы дать образование народу, нужно время, и Кондорсе всегда голосует за военные расходы и увеличение армии, которая должна оградить страну от врагов внутренних и внешних.

За заботами маркиз не замечает, что обстановка во Франции, и даже в Конвенте, где он состоит депутатом, меняется и притом не в лучшую сторону. Глаза его открылись, когда в 1793 году Конвент отверг проект конституции, выработанный комиссией, которую он возглавил. Он пытается апеллировать к народу, но коллеги по Конвенту обвиняют его в «заговоре против единства и нераздельности Французской республики» и объявляют Кондорсе вне закона. Кондорсе бежит от Конвента.

Беглого маркиза спрятала в своем будуаре вдова скульптора Вернэ. Теперь у Кондорсе есть время обдумать свое положение и на досуге заняться любимой математикой. А за стенами уютного особняка бушуют разгоряченные толпы парижан, требующие крови. 5 сентября 1793 года объявляется большой террор. 31 октября обезглавлены друзья Кондорсе – вожди жирондистской партии. Кондорсе, как человек чести и дворянин, более не считает для себя возможным скрываться у вдовы и подвергать ее опасности ареста в случае внезапного обыска. 6 апреля 1794 года, закончив свою последнюю научную работу, маркиз покидает убежище. Он направляется в окрестности Парижа, и тут его хватают бдительные якобинцы. Арестованного контрреволюционера и кровопийцу-маркиза бросают в тюрьму, где он должен дожидаться своей очереди на гильотину. Но у Кондорсе нет желания развлекать публику видом своей отрубленной головы, и 9 апреля он принимает яд, который хранил в перстне. Жертва ускользнула от палачей.

В те дни, когда шла охота на маркиза, его бывшие коллеги-депутаты раскручивали историю, в которой были замешаны ярые революционеры, не чета Кондорсе, но по своим моральным качествам они далеко уступали маркизу.

В октябре 1793 года Конвент по предложению депутата Делоне принял декрет о предоставлении права Ост-Индской компании провести самоликвидацию, но только под наблюдением представителей государственной власти. Что такое ликвидация крупной компании и как на этом можно нагреть руки – рассказывать читателям не стоит. Это было прибыльным делом тогда и остается прибыльным делом в наши дни.

В комиссию по ликвидации вошла группа банкиров, которых лоббировал Делоне. Включились в ликвидацию и некоторые депутаты – такие как одиозный Шабо, бывший монах-капуцин, автор экстремистского «Катехизиса санкюлота», женатый на сестре банкира Фрея, австрийского шпиона. Однако прибыльность дельца породила завистников. Поползли слухи о фальсификации декрета в пользу ликвидаторов. Санкюлот Шабо решил себя обезопасить доносом на сообщников. 14 ноября он сообщил Робеспьеру о финансовых махинациях и заговоре против республики, в которых принимал участие, но лишь с целью разоблачить врагов народа. Он назвал роялистских агентов, среди них Жака-Рене Эбера, издателя погромной газеты «Папаша Дюшен»; объявил, что взятки депутатам передавал барон Батцель, член ликвидационной комиссии. На эти деньги «эбертисты», по словам Шабо, хотели поднять мятеж.

Робеспьер, желая выглядеть беспристрастным, посоветовал Шабо обратиться в Комитет общественного спасения. Доносчик отдал комитетчикам 100 тысяч ливров, переданных ему для раздачи заговорщикам. Довод был весомым. Начались аресты. Арестовывали в основном крайне левых противников Робеспьера. 21 декабря арестовали Эбера. Самого Шабо, для сохранности, комитет поместил в тюрьму Люксембург. Но экс-монах не унывал, а писал письма в Комитет, в которых называл все больше имен заговорщиков и расхитителей народного имущества.

Однако 16 марта 1794 года Шабо узнал о докладе Комитета, переданном в Конвент на утверждение. В этом докладе он был признан одним из главных обвиняемых, ему полагалась гильотина. Тогда Шабо пишет письмо-завещание для Конвента и в 3 часа дня с криком «Да здравствует республика!» выпивает заранее приготовленный яд. Но, не выдержав боли, начинает кричать и звать на помощь. Когда охрана ворвалась в камеру, самоубийца корчился в конвульсиях на нарах. Пришедшим на помощь он драматическим жестом указал на запечатанный конверт с завещанием.

Но он не умер, видать, такие подлецы не умирают так просто. Шабо доставили в больницу и дали противоядие. Три дня доносчик был на грани жизни и смерти и все-таки выжил. Выжил, чтобы увидеть 24 марта 1794 года (или 4 жерминаля 2 года Революции) смерть на гильотине жертв своих доносов, а 2 апреля быть обвиняемым на процессе, после которого он последовал на гильотину, как и остальные «эбертисты».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.