Бела Барток (1881–1945)

Бела Барток

(1881–1945)

Просто невероятно, что такая жизненная сила заключалась в столь внешне хрупком существе, каким казался Бела Барток. Хотя врачи запрещали ему заниматься музыкой, потому что игра на фортепиано совершенно истощала его, все же он не отступился от профессии музыканта. Он концертировал по всей Европе и Америке, но слава виртуоза-пианиста его не прельщала. В одном из писем к своей матери двадцатидвухлетний Барток писал: «Каждый человек, когда он взрослеет, должен определить, за какую идеальную цель он хочет бороться, чтобы сообразно с этим формировать всю свою трудовую деятельность, каждый поступок. Что касается меня, я всю свою жизнь, во всех областях, всегда всеми средствами буду служить одной цели — благополучию венгерской нации и венгерской отчизны».

Барток родился 25 марта 1881 года в румынском местечке Надьсентмиклош. Бела вырос в музыкальной семье. В свободное время его родители много музицировали. В четырехлетнем возрасте мальчик сам наигрывал на рояле услышанные мелодии, а с пяти лет мать стала уже обучать его игре на фортепиано. Затем мальчик брал уроки фортепиано и гармонии у Л. Эркеля. Девятилетний Барток много сочинял (танцы и другие фортепианные пьесы), — его первые авторские концерты имели большой успех.

Профессиональное музыкальное образование Барток получил в Академии имени Листа в Будапеште, где обучался с 1899 по 1903 год. Учителями Белы были И. Томан (фортепиано) и Я. Кеслер (композиция). Здесь его считали одаренным пианистом, спустя четыре года после ее окончания он был назначен преподавателем кафедры фортепиано.

Как подлинный патриот Барток уже в 1903 году создал симфоническую поэму «Кошут» в память об этом революционере, которая вместе с «Рапсодией для фортепиано с оркестром» обеспечила ему любовь венгерской публики.

Барток обладал ценным даром к постоянному самообразованию. Другой венгерский композитор Кодай вспоминал о своем друге: «Учиться до самой смерти было его страстью. Хотя у него не было особой способности к языкам, он так освоил испанский, французский, английский, словацкий, румынский языки, что мог самостоятельно переводить собранные им тексты… В записях словацких, венгерских, румынских, турецких мелодий он добился никем другим не достигнутой точности малейших деталей…» Зародившееся в душе композитора желание создать в музыке нечто специфически венгерское привело его к изучению народно-песенного искусства. И с 1905 года он приступил к исследованию не известной до тех пор венгерской народной музыки. «К моему великому счастью, — писал Барток, — я нашел в лице Зольтана Кодая выдающегося музыканта и соратника, не раз благодаря своей проницательности и силе суждении помогавшего мне советом и делом. …Ознакомление с крестьянской музыкой имело для меня исключительно важное значение, ибо оно помогло мне освободиться из-под единовластия мажорно-минорной системы. …Оказалось, что старинные, уже не употреблявшиеся в нашей профессиональной музыке звукоряды не утратили своей жизненности и сделали возможным новые гармонические эффекты…»

«Творить, опираясь на народные песни, — это самая трудная задача, — считал композитор, — во всяком случае, не легче создания оригинальной тематики. При переработке народной песни или даже при простой гармонизации требуется такое же „вдохновение“, как и при написании произведения на собственную тему». И далее: «…венгерские крестьяне и крестьяне других национальностей, живших на территории Венгрии до войны (румыны и словаки, например), сохраняют в своих народных песнях бесценные музыкальные сокровища. В нашем распоряжении богатый и великолепный материал, достаточно только протянуть руку, чтобы его „собрать“. Этот материал мы можем использовать в произведениях короткого дыхания, сочиняя аккомпанементы к этим мелодиям, полным вдохновляющей красоты…»

Свой новый стиль Барток строил на малознакомых или совершенно незнакомых песнях. «В этой музыке живет венгерская сущность… Она — музыка человека, пережившего и выстрадавшего всю полноту жизни и горестей своей нации. И в древних песнях он узнал давно забытый родной язык, потому что нашел в них былую мощь и гордое человеческое достоинство — силу и величие старой Венгрии», — писал о Бартоке Кодай.

Увлечение фольклором сказалось уже в самом начале музыкального творчества композитора, прежде всего во Второй сюите для оркестра (1905–1907) и «Двадцати венгерских народных песнях» (1906).

Творческие поиски собственного музыкального стиля особенно ярко проявились в фортепианных пьесах. Для Бартока, пианиста-виртуоза, фортепиано было родной стихией и своеобразной лабораторией творческого стиля. Им написано множество фортепианных сочинений. Среди них багатели, эскизы, тетради пьес «Для детей», относящиеся к 1908 году, «Две картины» (1910), Allegro barbaro (1911) и другие. Барток явно тяготел к чисто инструментальным жанрам музыки, в то же время он мечтал о «создании нового национального оперного стиля». Первое из сценических произведений: опера «Замок герцога Синяя Борода» завершена в 1911 году. Позднее он создал еще два балета — «Деревянный принц» (1917) и «Чудесный мандарин» (1919). Все они исполнены аллегорической условности сюжетов, символической множественности толкований.

«Замок герцога Синяя Борода» — важный этап истории венгерской оперы. В ней Барток соединил новые музыкальные течения импрессионизма и экспрессионизма, оперные принципы Вагнера (симфонизация оперной формы) с национальными традициями, тем самым преломив различные стилистические направления, создал своеобразное оперное произведение.

Легенда о жестоком герцоге Синяя Борода издавна привлекала внимание многих художников. Барток выбрал символическую драму Метерлинка. По ее мотивам Бел Балаж создал для Бартока оперное либретто, в котором стремился показать национальный колорит путем использования поэтических средств старинной крестьянской песни. Балаж усилил пессимистические настроения, лишил героиню волевых черт. Оперу предваряет чтец-поэт, который обращается к публике с призывом вникнуть в смысл предстоящего представления. Сценическое действие оперы построено на диалогах герцога и его юной супруги Юдифи, которая страстно упрашивает открыть ей тайны семи дверей замка. Каждая из семи живописных картин иллюстрирует преступления герцога. Семь симфонических картин изображают мрачные видения — муки и горести человечества, озеро людских слез. Повествование о них и составляет основу оперы.

Семь музыкальных эпизодов, призванных раскрыть тайны замка, поражают живописностью оркестровой палитры и картинностью музыкальных образов. Вокальные партии главных действующих лиц — герцога и его юной супруги декламационны. Причем Барток в основе вокальной декламации использовал старинные эпические песни-баллады, слышанные им однажды в венгерской деревне.

Премьера оперы «Замок герцога Синяя Борода» вызвала большой интерес музыкальной общественности. По поводу премьеры Зольтан Кодай писал: «…Его недавние противники должны волей-неволей признать богатство его фантазии, оригинальность его оркестрового языка, гармонии красок и тем, цельность его мышления. Им не удастся отнести Бартока к категории музыкальных модернистов, ибо в нем не находят ни смешения старинного и современного стилей, ни анархического хаоса, характерного для недостаточно одаренных или псевдокомпозиторов. Музыкальный облик Бартока отмечен глубокой общительностью, прямодушием и самой высокой культурой. Его музыка предстает перед нами как единое концентрированное целое и почти не носит следов заимствований и подражания…»

Опера исполнялась в разных странах мира, в том числе на сцене Большого театра в Москве.

Барток очень любил сочинять в разных жанрах инструментальной музыки: фортепианные пьесы, сонаты, рапсодии для скрипки, струнные квартеты, концерты для фортепиано, оркестровые сочинения. Лучшие из его инструментальных творений привлекают красочностью, стихийностью ритмов, остротой драматических контрастов, своеобразием народно-песенных образов. В ряду его оркестровых произведений, написанных в основном в 1920-1930-е годы, особенно выделяются — «Танцевальная сюита» (1923), «Музыка для струнных, ударных и челесты» (1936), «Дивертисмент» (1939), «Концерт для оркестра» (1943), а также два концерта для скрипки (1908 и 1938) и три — для фортепиано (1926, 1931, 1945).

В 1926 году композитор начинает двенадцатилетнюю работу над 153 фортепианными пьесами, объединенными композитором под названием «Микрокосмос». Что означает это странное на первый взгляд название? Прежде всего, стремление композитора выразить в кратких «микроформах» пьес мир образов современной музыки. «Микрокосмос» задуман как пособие начинающему музыканту с целью ввести его в словарь современных звучаний.

С этим циклом Барток обращается к детям. Он стремится говорить с ними простым и доступным языком новой музыки, привлекает для этого образную конкретность. Подобно Григу и Лядову, Барток любовно раскрывает в своих фортепианных миниатюрах мелодическую и ладовую прелесть народных напевов.

Новый образный строй художественных замыслов композитора повлек и новые средства музыкальной выразительности. Композитор явно тяготел к ударно-шумовым инструментам, изобрел множество неслыханных ранее приемов игры на ударных.

Как ударный трактовал Барюк и свой излюбленный инструмент — фортепиано. Уже в его первом фортепианном концерте слышится пульс ударности. Здесь он ассоциируется с первобытной «прамузыкой» древних народов. А в цикле фортепианных миниатюр «На вольном воздухе» шумовые приемы использованы композитором как изобразительный фон, в который как бы инкрустируются близкие народным мелодии. Этот цикл отличается пейзажными зарисовками, но они лишены ожидаемого романтического очарования, скорее графичны и подобны пейзажам художников-кубистов.

Наиболее оригинальной частью цикла считается «Музыка ночи», в котором композитор воссоздает музыкальный образ — настроение летней ночи с лесными шорохами, пастушьими наигрышами… Это словно «симфония природы», услышанная композитором во время его излюбленной прогулки на пленэр.

Хотя Барток и предпочитал фортепиано другим инструментам, тем не менее, это не помешало ему создать прекрасные скрипичные произведения, которые и по сей день звучат на эстрадах мира в исполнении выдающихся скрипачей нашего времени. Непревзойденным исполнителем его Сонаты для скрипки-соло считался всемирно известный скрипач Иегуди Менухин, недавно умерший. В своих сочинениях Барток необычно трактует скрипку: почти как ударный инструмент! В специфическом строе музыкальной образности Бартока можно уловить танцевальность и страстные наигрыши — импровизации венгеро-цыганских скрипачей. Так, в финалах скрипичных сонат слушателя привлекает стихия темпераментного национального танца чардаша. В финале Первой скрипичной сонаты огненно-танцевальный образ чередуется с песенным, в духе мадьярского пастушьего наигрыша.

В годы мировых войн активизировалась общественная деятельность композитора. Он занимал антивоенную позицию и открыто выступал в защиту национальных интересов страны. Огромный международный авторитет Бартока как композитора, пианиста, ученого позволял ему обращаться к «Международному обществу современной музыки» с гневными протестами против бесправия, в частности, по поводу фашистского покушения на великого дирижера Тосканини. Барток ратовал за создание всемирной организации в защиту свободы искусства, а также, совместно с Кодаем, за запрещение исполнения своих произведений в странах с фашистским режимом. Он вышел из немецкого общества по охране авторских прав. За свою активную общественную деятельность, направленную на укрепление дружбы между народами, Барток был удостоен Международной премии мира (посмертно).

Последние годы жизни Барток, начиная с 1940 года, провел в Америке — Колумбийский университет пригласил его приехать в Соединенные Штаты для расшифровки, научной систематизации и публикации уникальной коллекции фонограмм югославских народных песен, хранящихся в университете. В Америке он сблизился со знаменитым скрипачом Менухиным и по его заказу написал в 1944 году замечательную сонату для скрипки-соло, отражающую стихию народного искусства. Умер Барток в Нью-Йорке 26 сентября 1945 года.

В истории венгерской музыкальной культуры творчество Бартока явилось важным ориентиром для становления новой композиторской школы. Его музыка обрела мировую известность. Французский композитор Жорж Орик писал в 1970 году: «Его манера, его принципы письма до сих пор используются нашими авторами».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.