КЕЛЬТСКАЯ ТРАДИЦИЯ

КЕЛЬТСКАЯ ТРАДИЦИЯ

Оссиан. — Первые упоминания о кельтах в европейской истории. — Британия. — Мегалиты. — Стоунхендж. — Пришествие кельтов на Британские острова. — Друиды и священное письмо. — Римское владычество. — Христианизация Британии. — Темные века. — Кельты и германцы. — История захватов Ирландии. — Туата Де Дананн. — Кельтский пантеон. — Боги и герои. — Король Артур. — Гальфрид Монмутский. — История Артура у Гальфрида и Ненния. — «Триады острова Британия». — Валлийская традиция. — Риотам. — Томас Мэлори. — Matter of Britain. — Король былого и грядущего.

На рубеже XVIII–XIX столетий Европу захлестнула самая настоящая «кельтомания»: все интеллектуалы, все образованные люди того времени считали своим долгом публично выказывать интерес к кельтскому наследию, увлеченно изучать кельтские «диковинки», вести горячие диспуты о том, кого, собственно, считать кельтами — относить ли к ним, например, скандинавов и древних фракийцев. Этот всплеск кельтомании вызван был публикацией знаменитых «Поэм Оссиана» Дж. Макферсона — произведения, завладевшего умами читателей сначала в Британии, а затем и во всей Европе.

«Голос Оссиана, словно в волшебном зеркале, рисует нам картины древних подвигов и нравов, — писал немецкий мыслитель И. Г. Гердер, — но и больше того — самые мысли, самые чувства народа на этой ступени культуры, в таких местностях, при таких обычаях доносятся до нас и находят отклик в душе и сердце. Оссиан и соратники его больше скажут нам о душе древних гэлов, чем любой историк, — они для нас словно трогательные проповедники гуманности, какая живет в человеческом обществе, как бы просто оно ни было устроено. Нежные узы и тогда связывают сердца, и печаль звучит в каждом звуке. Чем стал Гомер для греков, мог бы и гэльский Оссиан стать для своих соплеменников, если бы только гэлы были греками, а Оссиан — Гомером… Звучи же, звучи, туманная арфа Оссиана; и счастлив всяк, кто когда-либо прислушается к кротким струнам твоим».

Относительно скоро открылось, что «Поэмы» представляют собой подделку — блестящую романтическую стилизацию под старинную поэзию, какой она рисовалась Макферсону. Однако на общее умонастроение касательно кельтов это открытие не оказало ни малейшего влияния. Увлечение кельтами набрало слишком большую силу для того, чтобы его могла смутить такая «малость». Семена, брошенные Макферсоном, упали в плодородную почву: все кельтское вошло в моду — и пребывает таковым по сей день; в мире ежегодно издается более ста книг, посвященных кельтам, их происхождению, истории, материальной культуре — и, конечно же, мифологии.

Несмотря на такое обилие исследований, прошлое кельтов остается во многом покрытым мраком. Причина в том, что письменных источников кельтского происхождения не сохранилось, поэтому ранняя история кельтов реконструируется лишь на основе фрагментарных археологических данных. Не подлежит сомнению, что кельты пришли в Европу в эпоху расслоения индоевропейской общности; выдвигалась гипотеза о том, что они были третьим, наряду с индоариями и индоиранцами, племенем, «вычленившимся» из этой общности. По замечанию С. В. Шкунаева, «своими корнями ранняя история кельтских народов уходит в мир археологических культур, зарождающихся в эпоху проникновения в Центральную и Западную Европу первых индоевропейцев… Известно, что попытки отождествить первое индоевропейское население Европы с конкретным комплексом археологических памятников пока не дали вполне удовлетворительных и общепризнанных результатов. По наиболее распространенному мнению, ранняя история кельтов связана с распространяющейся в III тыс. до н. э. с востока на запад культурой шнуровой керамики, одним из признаков которой является также употребление типичных каменных боевых топоров. Бесспорно, что зона бытования этой культуры, от Нижнего Дуная до Франции, совпадает с решающими для этногенеза кельтов территориями. Но вычленить собственно протокельтские памятники из многочисленных вариаций археологических комплексов для этого времени не представляется возможным».

В европейской истории кельты впервые упоминаются около 500 г. до н. э.: греческий писатель Гекатей говорит о «кельтском полисе Ниракс» и «Массалии, полисе в Лигурии, в землях кельтов». Следующее свидетельство принадлежит «отцу истории» Геродоту: «места обитания кельтов лежат за Геракловыми столпами». Сравнительно немногим позже античному миру привелось столкнуться с кельтами воочию: в начале IV в. до н. э. кельтские племена вторглись в Италию и около 385 г. захватили Рим. По свидетельству Тита Ливия: «Военный трибун Квинт Сульпиций и галльский вождь Бренн согласовали сумму выкупа, и народ, которому предстояло править всем миром, был оценен в тысячу фунтов золота. Эта сделка, омерзительная и сама по себе, была усугублена другой гнусностью: принесенные галлами гири оказались фальшивыми, и, когда трибун отказался мерять ими, заносчивый галл положил еще на весы меч. Тогда-то и прозвучали невыносимые для римлян слова: горе побежденным!»

На протяжении IV века кельты обосновались по всей Центральной и Западной Европе и даже проникли в Малую Азию, где основали Галатское царство; но уже в начале III столетия их могущество пошатнулось: с юга начали теснить римляне, с севера же надвигались германцы, причем последнее обстоятельство привело к возникновению «смешанных областей», где кельты и германцы существовали бок о бок друг с другом. Завоевательные походы Цезаря коренным образом изменили судьбу кельтов Галлии в частности и всего западнокельтского общества в целом: итогом этих походов стала утрата кельтами независимости и романизация кельтских племен, то есть приобщение кельтов к зарождающейся европейской цивилизации.

Оплакивая трагическую участь древних кельтов, ирландский поэт Томас Макги писал:

Они служили гневному Мак Лиру,

Властителю морей:

Он пожирал во гневе, ужас мира,

Флотильи кораблей,

И Круаху была дана секира,

Царю громов и дней, —

Но Деве песен посвящалась лира,

Молились кельты ей.

Недюжинные страсти и стремленья…

Они прошли сквозь мрак,

Построенные ими укрепленья

Не смог разрушить враг,

Увенчивал царей захороненья

Пирамидальный знак,

А их юнцы ходили на оленя

Со сворами собак…

Язык друидов, их алтарь и вера —

Все странно было там,

Но их деяний гордые примеры

Шли от отцов к сынам;

Их песнопений грация и мера

Озвучила наш храм,

Жизнь, жертвы и любовь той темной эры

Открыты песней нам.[136]

Единственными уцелевшими «очагами независимости» оставались острова — Британия, Ирландия, Мэн. Возможно, именно благодаря географической отделенности этих территорий от континента на них сохранились письменные источники по истории и мифологии кельтов — валлийские «Триады острова Британия», «Красная книга Хергеста» и «Четыре ветви мабиноги», ирландские мифологические и героические саги, от «Битвы при Маг Туиред» и «Книги захватов Ирландии» до «Похищения быка из Куальнге». К сожалению, все эти источники — достаточно поздние по времени составления (X–XII вв.); в отличие от скандинавских «Эдд» они содержат лишь отголоски древних мифологических представлений, которые поэтому приходится гипотетически реконструировать. Тем не менее те немногие сведения о кельтской мифологии, которыми мы сегодня располагаем, почерпнуты в основном из британских и ирландских источников, поскольку на континенте, как говорилось выше, подобных источников не сохранилось вовсе: единственные «континентальные» сведения — это вотивные (посвятительные надписи) и рельефы с изображениями богов, зачастую безымянных.[137]

Учитывая особые «заслуги» Британии и Ирландии в сохранении кельтского наследия, на истории и культуре этих островов следует остановиться подробнее.

«Британия, прекраснейший из островов, лежит в западном Океане, между Галлией и Ибернией, простирается на восемьсот миль в длину и на двести в ширину и с неубывающим плодородием доставляет смертным все, в чем они испытывают нужду. Обильная всякого рода металлами, она обладает широко раскинувшимися полями, а также холмами, пригодными для богатого урожаями земледелия, на которых благодаря щедро родящей почве в подобающее им время вызревают всевозможные земные плоды. Обладает она и полными самым различным зверем лесами, в которых на прогалинах и перемежающихся с ними пастбищах для домашних животных произрастают травы и цветы различной окраски наделяют медом прилетающих сюда пчел. Обладает она и лугами, зеленеющими в прелестных местах на склонах вздымающихся высоко в небо гор, и прозрачными родниками на них, которые сверкающими потоками струятся с легким журчанием, навевая сладостную дремоту тем, кто прилег на их берегах. Орошают остров также озера, богатые рыбою реки, и от южных его побережий, откуда отплывают корабли в Галлию, протягиваются, как три руки, три знаменитых реки, а именно Темза, Сабрина и Хумбер, по которым из заморских стран тем же водным путем доставляют товары. Некогда украшали остров двадцать, даже двадцать восемь значительных городов, из коих иные лежат в развалинах в опустошенной местности, тогда как другие и посейчас нерушимые, заключают в себе воздвигнутые различным святым прекрасные храмы с башнями, взнесенными на огромную высоту, и в эти храмы стекаются толпы верующих мужчин и женщин, смиренно, в согласии с христианским учением взывающих к Господу. Наконец, обитает на острове пять народов, а именно: норманны, бритты, саксы, пикты и скотты. Исконные его обитатели бритты некогда занимали земли от моря до моря, пока Бог не покарал их за надменность и им не пришлось отступить под натиском пиктов и саксов[138]».

Так писал в своей «Истории Британии» знаменитый средневековый хронист Гальфрид Монмутский, основоположник книжной Артурианы. Гальфрид и его предшественники, в особенности Гильдас, Ненний, Вильям Мальмсберийский и Беда Достопочтенный, в своих сочинениях излагали историю Британских островов с древнейших времен, едва ли не с сотворения мира, и до дней норманнского завоевания (1066 год — год битвы при Гастингсе, в которой войско короля саксов Харальда было разгромлено армией норманнского герцога Вильгельма), причем история в толковании средневековых хронистов значительно отличается от истории в ее современном понимании: и для Беды, и для Вильяма, и для Гальфрида история была «священной историей», то есть изложением реальных событий в мифологическом и религиозном контекстах.

Кстати сказать, подобный подход к истории характерен для Средних веков: любая историческая хроника того времени представляет собой священную историю того или иного народа: к примеру, Гальфрид производит население Британских островов в наследники римлян: он возводит родословную британцев к правнуку легендарного римского скитальца Энея, по Вергилию, бежавшего в свое время из-под Трои и основавшего Римское царство, а галльский хронист Григорий Турский начинает свою «Историю франков» с пересказа Ветхого и Нового Заветов, тем самым как бы встраивая судьбу народа франков в канву библейской священной истории. Более того, английские хронисты не просто излагали священную историю Британии — они в известной степени ее творили: само представление о Британии как о сакральной точке мирового пространства (ср. позднейший вариант этого представления: «империя, над которой никогда не заходит солнце») есть результат совмещения двух культурных традиций, саксонской и кельтской (валлийской), совмещения, осуществленного именно Бедой, Гальфридом, Вильямом и их последователями. Выражаясь современным языком, именно средневековые хронисты создали исторический миф, который стал основой британской национального самосознания, британской идентичности (уже с XII века слова «Британия» и «Англия» окончательно сделались синонимами).

Значительный вклад в этот исторический миф внесли кельты — но и не только они.

Никто не знает, кем были первые насельники Британских островов и откуда они пришли. Считается, что предки современных людей появились на островах около 300 000 000 лет назад. Вскоре после этого — в исторической парадигме, разумеется — началась затяжная ледниковая эпоха, изгнавшая с островов всех живых существ. Последний ледниковый период завершился около 10 000 лет назад, и к этому времени относятся древнейшие из обнаруженных при археологических раскопках в Британии свидетельства человеческой деятельности. В эту пору на острове вновь появились люди — кочевые племена, промышлявшие собирательством, охотой и рыболовством и из года в год совершавшие миграции по территории острова, миграции по одному и тому же маршруту, некогда проложенному первопредками. (Вероятно, подобное сакрализованное кочевание характерно для всех без исключения «странствующих народов»; например, австралийские аборигены увязывают маршруты своих кочевий со скитаниями предков в период алтьира, «времени сновидений».) На стоянки кочевники также останавливались в местах, освященных авторитетом первопредков; вдобавок эти места были отмечены своего рода естественными «метками» — деревьями, скалами, валунами, источниками. В этих деревьях и камнях, в ручьях и источниках обитали духи-покровители, от благорасположения которых зависело благополучие племени; со временем в местах их обитания стали появляться святилища, где духам приносились жертвы и совершались возлияния. У каждого племени были собственные святилища, но кочевники уважительно относились не только к своим «кумирням», но и к святилищам других; мало-помалу эти святилища покрыли территорию Британии густой сетью. Именно так зарождалась священная география Британских островов.

Археологические раскопки в Клэктоне, графство Эссекс, и в Суонскуме, графство Кент, открыли множество предметов, относящихся к эпохе раннего каменного века. Во время раскопок были обнаружены кремниевые инструменты, наконечники стрел, даже топоры, а также следы племенных пиршеств — кости слонов, носорогов, пещерных медведей, львов, лошадей, оленей, овцебыков и других животных. На основании этих раскопок и находок был сделан вывод, что территорию Британии человек заселил приблизительно между 10 000-м и 8 000-м годом до нашей эры. По всей видимости, кочевники пришли на остров с материка, влекомые плодородными землями и лесами, изобилующими дичью.

В книге под забавным названием «Цивилизация: ее причины и лекарства от оной» философ XIX столетия Эдвард Карпентер выдвинул тезис о том, что цивилизация представляет собой «болезнь, коей должны переболеть все народы, каковых объединяет в себе род человеческий, как дети непременно болеют коклюшем и корью». На сегодняшний день мы можем только гадать, что заставило кочевые племена, тысячи лет совершавшие свои ритуальные миграции по установленному традицией маршруту, сменить бродячий образ жизни на оседлый.

Переход от кочевого к оседлому образу жизни совпал по времени с зарождением сельского хозяйства; первые следы культурной обработки земли в Британии датируются примерно 5000 годом до н. э. Это уже эпоха неолита. В местечках Скара-Брэ и Райнио на Оркнейских островах обнаружены остатки неолитических поселений, судя по которым бывшие кочевники строили дома из камня и умели вырезать из дерева домашнюю утварь; схожие данные предоставили и раскопки в местечке Карн-Бри в Корнуолле.

Сельское хозяйство изменило британский ландшафт, девственные леса уступили место возделанным полям. Раскопки неолитического поселения Уиндмиллхилл в графстве Уилтшир свидетельствуют о том, что тогдашние жители Британии держали в качестве домашнего скота овец, свиней и коз, сажали овес и ячмень, собирали лесные плоды и усердно осваивали гончарное ремесло. Своих мертвецов они хоронили в длинных курганах — высоких рукотворных холмах, насыпанных поверх деревянных гробниц. Эти курганы в изобилии встречаются в южной Англии, где прежде всего и расселились бывшие кочевники, привлеченные плодородием почвы и мягким климатом.

А вскоре к курганам прибавились те загадочные сооружения, которые сегодня принято именовать мегалитами.

Начиная приблизительно с пятого тысячелетия до Р. Х. на обширном пространстве от современных Испании и Португалии до Бретани, Ирландии, Англии, Шотландии и Скандинавии стали появляться таинственные каменные строения, сооружение которых требовало изрядного умения и немалых познаний в строительстве. Среди древнейших и наболее величественных строений такого рода — Нью-Грейндж в Ирландии, Маэс-Хоув на Оркнейских островах и Брин Келли-Дду близ Энглси. Их отличительная особенность — подземный коридор, потолок, стены и пол которого выложены каменными плитами; этот коридор ведет в подземную пещеру, поверх которой насыпан курган и во множестве сложены камни. Археологи обычно трактуют эти строения («хенджи») как гробницы, однако не подлежит сомнению, что функции мегалитических сооружений не ограничивались лишь погребальными обрядами. В конце концов, в Вестминстерском аббатстве в Лондоне похоронены многие видные деятели Великобритании, однако никто не назовет это аббатство обыкновенным кладбищем. Многие камни мегалитов, особенно в Ирландии, украшены рисунками неясного значения. В книге М. Бреннана «Звезды и камни» доказывается, что некоторые из этих символов изображены с таким расчетом, чтобы в определенное время года на них падал луч солнца или луны. Бреннан также утверждает, что коридор, ведущий в подземелье, зачастую ориентировался таким образом, чтобы в конкретный день года луч света мог по нему проникнуть в подземную камеру. В Нью-Грейндж, к примеру, свет восходящего солнца попадает внутрь в день зимнего солнцестояния. Эти данные позволяют предположить, что мегалитические сооружения использовались не только как гробницы, но и как храмы и как астрономические лаборатории.

По результатам радиоуглеродного анализа древнейшим из насыпных курганов ныне признается монумент в Керкадо в Бретани, возведенный около 4800 года до н. э. К тому же времени, как упоминалось выше, относятся и первые мегалиты, активное распространение которых началось в третьем — втором тысячелетиях до н. э. Разумеется, мегалиты обладают, если можно так выразиться, национальными особенностями, однако сходств у британских и, скажем, испанских мегалитов гораздо больше, чем отличий, поэтому вполне логично предположить для этих сооружений общее происхождение и общее назначение.

Еще несколько лет назад считалось доказанным, что строители мегалитов двигались на север от средиземноморской «колыбели цивилизаций», шли этакими конкистадорами или миссионерами к северным пределам Европы. Но недавние исследования показали, что монументы на Атлантическом побережье Европы значительно древнее своих предполагаемых средиземноморских прототипов. Это открытие заставило вспомнить незаслуженно отвергнутые гипотезы, выдвигавшиеся в конце девятнадцатого — начале двадцатого столетий. Одну из таких гипотез выдвинул увлекавшийся мистикой антиквар Дж. Фостер Форбс, автор нескольких книг по истории Британии, среди которых и книга «Неописанное прошлое» (1938), где, в частности, говорится:

«Эти камни воздвигались с восьмого тысячелетия до нашей эры, и устанавливали их люди с Запада, а именно жрецы, пережившие катастрофу Атлантиды. Они возводили свои грандиозные сооружения, дабы установить и поддерживать порядок в обществе. Мегалиты служили одновременно лунными обсерваториями и храмами, в которых велись священные календари; вдобавок они обеспечивали плодородие земли и процветание общества, управляя магнетическими витальными потоками в земной коре».

Идея западного «происхождения» мегалитов — уже вне «атлантического контекста» — представляется на сегодняшний день вполне обоснованной, равно как и гипотеза об астрономических и календарных функциях каменных кругов. В книгах А. Торна «Мегалитические лунные обсерватории» и «Британские мегалиты» на основании многочисленных измерений и тщательного анализа доказывается, что «каменные круги строились в соответствии с определенными геометрическими прототипами в русле классической пифагорейской традиции. Единицей измерения при их возведении служил так называемый мегалитический ярд — 2,72 фута. Камни внутри и вовне кругов выстраивались таким образом, чтобы зафиксировать определенную точку горизонта, в которой луна и солнце занимали „экстремальное“ положение, например, во время солнцестояния. Тем самым можно сделать вывод, что строители мегалитов обладали весьма глубокими научными познаниями, основанными на геометрии и науке чисел, и были весьма сведущими инженерами и астрономами».

Отсюда следует, что древние обитатели Британии были отнюдь не варварами, как считалось ранее, но вполне цивилизованным — в современном смысле этого слова — обществом, которым управляли жрецы.

С начала 1970-х годов предпринималось множество исследований британских каменных кругов. Были получены результаты, в значительной мере подтверждающие предположения Дж. Фостера Форбса. В частности, многочисленные экстрасенсы, равно как и официальная наука, изучали аномальные энергетические свойства мегалитов. Книга Т. Грейвса «Каменные иглы» представляет собой взгляд экстрасенса на проблему взаимодействия мегалитов с подземными магнетическими течениями. Использование счетчиков Гейгера и ультразвуковых детекторов позволило обнаружить аномальные пульсации энергии в пределах каменных колец. К примеру, многие исследователи отмечали, что уровни ультразвука и радиации в пределах мегалитических кругов значительно ниже, чем вовне.

Если принять как данность, что строители мегалитов возводили свои круги и иные монументы на местах, обладающих определенными физическими свойствами, отсюда вытекает, что они умели находить потоки природной энергии и использовать их на благо своего сообщества. Вполне логично предположить, что эти потоки, эти загадочные силы природы персонифицировались в духах, которым поклонялись в каменных кругах. Более того, в кочевом обществе святилища «задействовались» лишь в конкретное время года, совпадавшее с миграцией племени. А в обществе оседлом святилища функционировали круглогодично. Этот духовный переход от кочевания к оседлости хорошо иллюстрируется мифологическими преданиями о победе над змеем или драконом. Согласно алхимическим толкованиям, змей — меркурианские земные токи, которые обеспечивают плодородие земли; победа над змеем и пригвождение его головы к земле колом или камнем — традиционный способ подчинения земного тока. Вспомним Дельфы, где в архаические времена, по мифу, обитала змея, наделенная даром пророчества; прободение ее головы жезлом Аполлона увеличило протяженность периода, в который эта змея давала предсказания. В тех же Дельфах место, представлявшее собой средоточие земных токов, было отмечено омфалосом,[139] который, между прочим, также являет собой мегалит.

Деятельность строителей мегалитов, вкупе с распространением оседлого образа жизни и внедрением сельского хозяйства, ознаменовала радикальное изменение британского ландшафта. Впрочем, новые храмы, дороги и поселения во многом проецировались на «сакральную географическую сетку» кочевых времен. Храмы возводились на местах неолитических святилищ, между ними, как и в незапамятные времена, пролегали тропы паломников, вдоль которых воздвигались камни-указатели и иные «метки». В итоге ландшафт получил самую настоящую сеть монументов — «леев», которые зафиксировали сакральное пространство Британии. Тропы между храмами и святилищами, кстати сказать, обладали особой святостью: они трактовались не только как дороги паломников, но и как тропы мертвых и тропы духов, на которых в известное время года можно встретить самых невероятных существ. Поэтому мегалиты, стоявшие на пересечениях таких троп, пользовались одновременно хорошей и дурной славой, как места исцеления и границы между посюсторонним и потусторонним мирами.

Создавая священный ландшафт эпохи мегалитов, жрецы оседлого общества заботливо сохраняли неолитический «узор»: храмы и природные святилища рассматривались ими как единый громадный храм, как олицетворение священной земли. Череда ритуалов и праздников на протяжении года была призвана умилостивить духа земли и обеспечить через его благорасположение процветание оседлых сообществ. По данным археологов, население Британии во втором тысячелетии до н. э. составляло по меньшей мере два или даже три миллиона человек — как и перед норманнским завоеванием.

Появление на островах так называемый «людей кубков» (прозвище связано с наиболее характерной для этой человеческой группы формой сосудов) ознаменовало начало обработки металлов. Вполне возможно, «люди кубков» использовали свои кубки для пива — они выращивали ячмень и умели варить пиво. На островах они смешались с другой группой переселенцев, известных как «люди боевых топоров»; последние приручили лошадей, пользовались тачками на колесах и обрабатывали медь. Согласно одной из филологических гипотез, «люди боевых топоров» принадлежали к индоевропейцам и принесли на острова один из вариантов праиндоевропейского языка.

В результате смешения этих двух групп возникло явление, получившее в науке наименование Уэссекской культуры. Поселений представителей этой культуры до сих пор обнаружить не удалось, весь археологический материал почерпнут из богатых гробниц, прежде всего из кургана Силбюрихилл, высотой 39 метров, как бы состоящего из вереницы земляных платформ. В разрезах видно, что этот курган сооружался в три этапа: изначально был возведен круглый курган с ядром из гравия, обложенным дерном, окруженный кольцом из столбов и сарсеновых плит; затем первичная насыпь была расширена слоем мела из кольцевого рва, потом ров заполнили и холм достиг современных размеров.

Поблизости от Силбюри находится знаменитый хендж Эвбюри, одна из крупнейших ритуальных построек Европы. Монумент площадью 12 гектаров окружен рвом и внешней насыпью, в которой имеется четыре симметрично расположенных входа. Вдоль внутреннего края рва расположен ряд плит из песчаника, в центральной части находятся два кольца из камней, каждое в диаметре около 92 метров. От южного входа начинается аллея менгиров, состоящая из двух параллельных рядов камней и протянувшаяся на 2,5 километра; она заканчивается у ритуальной постройки — по всей вероятности, святилища.

Самый же известный из британских мегалитов — безусловно, Стоунхендж. Можно лишь догадываться о том, скольких трудов стоило его возведение, о грандиозных затратах сил и средств, которых потребовало перемещение камней с Преселлихилл в Уэльсе и возведение монументальных каменных колец.

Впрочем, по легенде, изложенной у Гальфрида Монмутского, честь постройки Стоунхенджа принадлежит магу Мерлину. По Гальфриду, король бриттов Амброзий Аврелий решил увековечить память о своих подданных, предательски убитых саксом Хенгистом, причем ему хотелось, чтобы памятник представлял собой «новое и доселе невиданное сооружение». Никто из мастеров не смог исполнить желание короля, и тогда Амброзий Аврелий обратился к прорицателю Мерлину. Последний предложил перенести в Британию камни из Кольца Великанов на горе Килларао в Ибернии (Ирландии): «Если ты хочешь украсить могилу убитых мужей отменно прочным сооружением, пошли к Кольцу Великанов, которое находится на горе Килларао в Ибернии. Оно выложено камнями, с которыми никто из людей нашего времени не мог бы управиться, не подчинив искусства уму. Камни огромны, и нет никого, чья сила могла бы их сдвинуть. И если расположить эти глыбы вокруг площадки, где покоятся тела убиенных, так же, как это сделано там, они тут встанут навеки». Войско бриттов высадилось в Ирландии, разгромило дружину ибернийского короля Гилломаурия и захватило Кольцо Великанов. Они так и этак пытались сдвинуть с места камни, однако у них ничего не получалось. «Наблюдая за бесплодными их усилиями, Мерлин рассмеялся и измыслил свои собственные орудия. Затем, применив кое-какие необходимые приспособления, он сдвинул камни с невероятною легкостью; сдвинутые им глыбы он заставил перетащить к кораблям и на них погрузить. Ликуя, они отплыли в Британию и с попутными ветрами достигли ее, после чего привезенные камни доставляют к могилам убиенных мужей». По велению короля Мерлин установил эти камни на гробнице жертв Хенгиста «не иначе, чем они были расставлены на горе Килларао в Ибернии, и доказал тем самым, что разум сильнее мощи».

Древнейшее ядро Стоунхенджа (около 2000 г. до н. э.) имело округлую форму и диаметр около 120 метров; оно состояло из рва и внутреннего вала с проходом посредине. С внутренней стороны вала находилось кольцо из 56 ям, предназначенных для блоков голубого камня, как и 82 ямы в центре кольца. От прохода в валу к реке Эйвон тянутся два рва. Знаменитые дольмены Стоунхенджа составлены из сарсеновых плит весом в 50 тонн каждая; они были поставлены вертикально, так что центральное кольцо окружали пять трилитов (два столба с перекладиной). Ориентация мегалитов Стоунхенджа по оси северо-восток — юго-запад позволяет предположить, что это сооружение использовали как астрономическую обсерваторию и как храм солнечного божества.

Поскольку Уэссекская культура имела определенные контакты с культурой микенской, некоторые ученые усматривают в Стоунхендже микенское влияние. Однако аналогичные каменные сооружения за пределами Британии неизвестны.

Вопреки распространенному мнению, Стоунхендж не имеет ни малейшего отношения к кельтским друидам, которые появились в Британии на полторы тысячи лет позже возведения этого монумента.

Кельты пришли в Британию около 600 года до н. э. Вероятнее всего, вторжение кельтских племен было отнюдь не единовременным и носило протяженный характер. В графстве Йоркшир обнаружены следы так называемой «аррасской культуры» несомненно кельтского происхождения, а на юго-западе Британии встречаются многочисленные земляные форты, характерные для кельтских племен Бретани. Вторгшиеся в Британию кельты говорили на варианте пракельтского языка, от которого берут свое начало языки валлийский, корнуэльский и бретонский, равно как и гэльский язык Шотландии и Ирландии и язык острова Мэн. Вместе с языком кельты принесли в Британию свою религию — друидизм, сохранив при этом многие черты докельтского мифо-религиозного устройства страны. Календарь друидов, как и календарь мегалитического периода, основывался на комбинации лунного и солнечного циклов. Социальная структура кельтского общества зиждилась, выражаясь современным языком, на религиозной космологии и «демократическом идеализме». Каждое племя обладало собственной территорией с фиксированными границами; тщательно проработанный земельный кодекс определял права и обязанности каждого члена племени. Часть земли обрабатывалась совместно на благо вождя, жрецов, немощных и стариков; остальная земля раздавалась в семейные наделы. Большинство вопросов решалось на ежегодном общем сборе, на котором, в частности, рассматривались притязания на владение землей и взаимные претензии и избирались вожди и «чиновники». Юлий Цезарь в своих записках о походе в Британию 55 г. до н. э. упоминает о многочисленности кельтского населения острова, об обилии скота, пастбищ и нив.

Друиды — жреческая каста кельтов — служили своего рода «соединительным звеном» между племенами. Они хранили традиции и знания, толковали законы, записывали историю и создавали науку. Их власть была выше власти любого вождя, им ничего не стоило остановить кровопролитную битву, вступив в ряды сражающихся. Чтобы стать друидом, требовалось посвятить не менее двух десятков лет изучению устной традиции и, разумеется, пройти инициацию — как писал М. Холл, «посвящение в друидические мистерии».

Друидов сравнивали с мудрецами античности, пифагорейцами, индийскими брахманами и халдейскими звездочетами. Цезарь писал: «Друиды принимают деятельное участие в делах богопочитания, наблюдают за правильностью общественных жертвоприношений, истолковывают все вопросы, относящиеся к религии; к ним же поступает много молодежи для обучения наукам… Они ставят приговоры почти по всем спорным делам, общественным и частным; совершено ли преступление или убийство, идет ли тяжба о наследстве или о границах, — решают те же друиды; они же назначают награды и наказания; и если кто — будет ли это частный человек или же целый народ — не подчинится их определению, то они отлучают виновного от жертвоприношений. Они учат наизусть множество стихов. Больше всего стараются друиды укрепить убеждение в бессмертии души; душа, по их учению, переходит по смерти одного тела в другое; они думают, что эта вера устраняет страх смерти и тем возбуждает храбрость. Кроме того, они много говорят… о светилах и их движении, о величине мира и земли, о природе и о могуществе и власти бессмертных богов».

Необходимо отметить, что кельтские мифы, как и прочие сакральные знания, в эпоху друидов существовали исключительно в устной традиции (и ирландские, и валлийские предания были записаны уже после христианизации обеих земель). Причина этого, возможно, кроется в том, что друиды передавали знания только своим ученикам, а передача из уст в уста обеспечивала сохранение тайны: ведь записанный текст становится достоянием всех, тогда как текст произнесенный предназначается конкретному слушателю. К подобному выводу пришел уже Цезарь, писавший в своих «Записках»: «Мне кажется, такой порядок у них заведен по двум причинам: друиды не желают, чтобы их учение делалось общедоступным и чтобы их воспитанники, слишком полагаясь на запись, обращали меньше внимания на укрепление памяти».

Современные ученые, в частности Ж. Дюмезиль, полагают, что устная традиция — необходимое условие бытования «индоевропейского сказового прототипа». По Дюмезилю, имеется некий исходный текст, состоящий из определенного числа стихотворных отрывков, которые заучиваются наизусть и передаются из поколения в поколение слово в слово; прозаические же фрагменты, соединяющие между собой фрагменты стихотворные, каждый сказитель волен создавать и варьировать сам, поскольку они являются «прозой в текучем состоянии».

Впрочем, отсутствие записанных литературных (в широком понимании) текстов и безусловное следование устной традиции отнюдь не означает, что кельты эпохи друидов не имели письменности. В Ирландии, Шотландии и Уэльсе обнаружено около трехсот надписей, выполненных так называемым огамическим письмом. Это письмо представляет собой насечки или горизонтальные и косые линии, прочерченные или вырезанные на камнях. Из саг также известно, что огамические надписи вырезались и на дереве и что вырезали их друиды, которые использовали эти резные палочки для своих магических ритуалов. Согласно мифу, огамическую письменность изобрел ирландский бог мудрости Огма: «Отец огама Огма, мать огама — рука или нож Огмы».

Все обнаруженные огамические надписи суть короткие надгробные упоминания, чаще всего они содержат только имя умершего и имя его отца. Самые древние надписи датируются приблизительно IV в. до н. э., после 650 г. огамическое письмо было вытеснено ирландским пошибом латинского письма.

Пришедшие вослед кельтам и римлянам в Британию германцы принесли с собой руническое письмо. Первоначально руны, по всей видимости, употреблялись не столько для передачи сообщений, сколько в магических целях: согласно Тациту, германцы получали у оракулов палочки с насечками и по этим насечкам пророчествовали. Угловатость рун объясняется как раз тем, что первоначально они представляли собой насечки на дереве: вертикальные линии вырезались перпендикулярно направлению волокна, округлые и горизонтальные линии употреблять избегали. Рунический алфавит обычно называют футарком — по транскрипциям первых шести букв. Впоследствии романтики с их увлечением народным творчеством приписывали рунам сакральное, почти божественное значение, тем паче, что некоторые руны соотносились с богами и вырезались на алтарях и могильных камнях (можно вспомнить в этой связи, что германо-скандинавские мифы приписывают добывание «рун мудрости» Одину); это восприятие рун было подхвачено национал-социализмом, адепты которого объявили руны «исконно германским наследием» (на самом деле германские руны восходят к образцам средиземноморской письменности) и придали этим графическим знакам квазимагическое значение.

В Британии, по вполне естественным причинам, «прижился» англосаксонский рунический алфавит, состоявший из 33 знаков; он находился в употреблении приблизительно до VIII в., после чего был вытеснен алфавитом латинским.

Юлий Цезарь вторгся на территорию Британии в 55 году до н. э. Впрочем, эта операция была, что называется, стохастической и представляла собой скорее экскурсию, нежели реальное вторжение с целью оккупации. Цезарь отметил несколько любопытных подробностей в облике жителей острова: «Жители внутренней части Британии большей частью не засевают полей, а питаются молоком и мясом и одеваются в шкуры. А все британцы вообще красятся вайдой, которая придает их телу голубой цвет, и от этого они в сражениях страшней других на вид. Волосы они отпускают, но все тело бреют, кроме головы и верхней губы. Жен они, человек по десять или по двенадцать, имеют общих, особенно братья с братьями и родители с сыновьями; родившиеся от таких союзов считаются детьми тех, кто взял за себя их мать девицей».

Настоящее завоевание Британии началось почти сто лет спустя, в 43 году н. э., когда император Клавдий отправил к британским берегам экспедицию численностью в 40 000 человек под командованием Авла Плавтия. Через три месяца после высадки Плавтия на британском побережье император смог посетить новую провинцию империи, форпостом которой на острове служил лагерь на территории нынешнего графства Кент. Благодаря тому, что кельтские племена предпочитали сражаться в одиночку, не доверяя друг другу, а также благодаря вошедшей в легенды дисциплине и воинской выучке римляне без труда одолели кельтов и в течение сорока лет покорили две трети острова. На юго-западе и юго-востоке острова, в наиболее обустроенной и подходящей по климату зоне, одно за другим стали возникать римские поместья.

Территории на севере и на западе — нынешние Шотландия и Уэльс — оставались воинственным порубежьем: римляне сами не стремились покорять эти скудные и суровые земли, а горцы-кельты время от времени тревожили врагов набегами, но массированного наступления не предпринимали — у них не было ни достаточно сил, ни вождя, способного возглавить такое наступление. Вдоль порубежья, в стратегически важных местах, стояли лагерем подразделения римской армии: всего в оккупации острова было задействовано три легиона.

Чтобы оградить завоеванную территорию от набегов горцев-скоттов и их союзников по оружию пиктов, император Адриан приказал возвести на севере острова вал, «который отделил бы Рим от варварства». Этот вал длиной семьдесят две римских мили протянулся от Тайна до Солуэя; на всем его протяжении, ровно через милю, возвышались укрепленные башни.

Для императорского Рима Британия всегда была «подбрюшьем империи». Цезарь приплыл в Британию, чтобы покарать тех кельтов, которые помогали континентальным галлам в их борьбе против римлян. Клавдий организовал экспедицию, дабы заручиться у вечности славой; покорение одиннадцати кельтских племен острова и вправду принесло ему заслуженный триумф в Вечном городе. Веспасиан, пришедший в Британию с экспедицией Клавдия, прежде чем стать императором, командовал одним из британских легионов. Последним, кто не только успешно отражал все набеги кельтов, но и сумел раздвинуть границы римских владений на острове, был император (в ту пору легат) Агрикола: он покорил племена ордовиков и силуров, проживавших на территории современного Уэльса, а затем вторгся с северную часть острова и присоединил к империи земли вплоть до Клоты (Фертоф-Форт) и Бодотрии (Клайд; в 143 г. между этими поселениями был возведен так называемый Антонинов вал, длиной тридцать семь римских миль); эти земли получили название Каледонии (нынешняя южная Шотландия). В 84 г. Агрикола одержал решительную победу над правителем Каледонии Калгаком, — победу, после которой римляне, по словам Тацита, «перешли рубежи, за которые не ступали действовавшие до того войска. и стали удерживать оконечность Британии».

Впрочем, владычество Рима на севере Британии оказалось не слишком продолжительным. В 184 году, при императоре Септимии Севере, который разделил страну на две провинции — Британию Верхнюю (Западную) и Нижнюю (Восточную), римляне вынуждены были под натиском скоттов и пиктов оставить Антонинов вал и отступить к валу Адриана. А к концу четвертого столетия нашей эры опустели последние римские поселения на севере острова.

Южнее, однако, римское владычество казалось непоколебимым. Тот же Агрикола, по свидетельству Тацита, приложил немало усилий, чтобы «цивилизовать» население острова: «Рассчитывая при помощи развлечений приучить к спокойному и мирному существованию людей, живущих уединенно и в дикости и по этой причине с готовностью берущихся за оружие, он частным образом и вместе с тем оказывая поддержку из государственных средств, превознося похвалами усердных и порицая мешкотных, настойчиво побуждал британцев к сооружению храмов, форумов и домов, и соревнование в стремлении отличиться заменило собой принуждение. Больше того, юношей из знатных семейств он стал обучать свободным наукам, причем природную одаренность британцев ценил больше рвения галлов, и те, кому латинский язык совсем недавно внушал откровенную неприязнь, горячо взялись за изучение латинского красноречия. За этим последовало и желание одеться по-нашему, и многие облеклись в тогу». Любопытно, что этот панегирик своему тестю Агриколе римский историк завершает мрачной по духу сентенцией: «Так мало-помалу наши пороки соблазнили британцев, и они пристрастились к портикам, термам и изысканным пиршествам. И то, что было ступенью к дальнейшему порабощению, именовалось ими, неискушенными и простодушными, образованностью и просвещенностью».

Римляне основали изрядное число городов; чаще всего города возникали на местах военных лагерей — так на карте Британии появились Колчестер, Глостер, Линкольн, Йорк, Веруламий (Сент-Олбанс) и другие населенные пункты.

«Культуртрегерствующие» римляне принесли с собой в Британию не только римские традиции, римскую власть и римские дороги, но и римскую веру. Первоначально эта была «вера отцов» в Юпитера и домашних пенатов, затем среди легионеров распространился иранский культ Митры, а к концу четвертого века нашей эры и Юпитера, и Митру, и кельтских божеств вытеснило христианство.

По легенде, первым британским христианином был Иосиф Аримафейский, прибывший на остров вскоре после распятия Христа. По валлийскому преданию, христианскую веру распространил в Британии Бран Благословенный в первом веке н. э. Новая вера приживалась тяжело, встречала сопротивление как среди римлян, которые жестоко преследовали христиан, так и среди кельтского населения, не желавшего расставаться с богами предков. Впрочем, по словам Тертуллиана к 200 году на острове, вопреки усилиям римлян, уже насчитывалось около десятка христианских общин. Со временем, когда гонения утихли, когда сами римляне раскаялись в казни святого мученика Альбана, первого британского святого, — тогда, по словам Беды Достопочтенного, автора «Церковной истории народа англов», «верующие в Христа, прятавшиеся до того в лесах, пустынях и потаенных пещерах, вышли из своих убежищ. Они отстроили разрушенные до основания церкви и воздвигли базилики в память о святых мучениках. Они открывали их повсюду в знак победы, и праздновали святые дни, и возносили молитвы в чистоте сердца и голоса».

Пожалуй, не будет лишним отметить, что британское христианство значительно отличалось от христианства римского, поскольку унаследовало многое из друидической традиции (нередко священниками становились дети друидов и даже сами друиды). Духовные пастыри кельтов пожертвовали верой предков, дабы оградить свою паству от притеснений воинственных христиан-римлян; сделать это им было относительно просто, поскольку друидическая религия разделяла некоторые догматы христианства, прежде всего догмат Троицы (в архаической ирландской традиции часты упоминания о «трех богах сидов») и представление о божестве, распятом на дереве (или на деревянном кресте). Наследие друидов проявлялось даже в манере монахов выбривать голову: кельтские монахи, подобно апостолу Иоанну, выбривали переднюю часть головы и не трогали затылок, тогда как пример апостола Петра требовал от монахов выбривать тонзуру на макушке. Пасху они отмечали по древнееврейскому лунному календарю, тогда как календарь Римской церкви определял для Пасхи иную дату; на это расхождение в днях горько сетовал Беда Достопочтенный, посвятивший его искоренению многие страницы своего труда.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.