Очереди и дефицит
Очереди и дефицит
«Самая короткая очередь в СССР — пулемётная…». Есть шутки интернациональные, понятные любому человеку на земном шаре. А есть специфические, понятные только своим. Иностранцы, воспитанные на товарном изобилии и «40 сортах колбасы в любом магазине», малознакомые с реалиями жизни советских людей, шутку «про очередь» с первого раза и без дополнительного объяснения понять не могли. Так же как и не могли постичь иного, «советского народного» значения слов «достать» и «выбросили». И уж никогда не способны были отгадать загадку «длинное, зелёное, колбасой пахнет». А услышав ответ «электричка Москва — Рязань», теряли веру в нормальную логику и приходили к мнению, что знаменитый английский юмор — ничто в сравнении с юмором советским. Для жителей же одной шестой части суши все эти иносказания были не просто понятны, они органично вписывались в жизнь советского человека…
С проблемой нехватки всего самого необходимого советское государство столкнулось ещё в самом начале своего становления. Гражданская война и попытки решить экономические проблемы революционными методами вроде продразвёрстки (обязательной сдачи крестьянами государству продовольствия по твёрдым ценам) и печатания огромного объёма ничем не обеспеченной денежной массы привели к полному упадку экономики, отсутствию продуктов и голоду. Спасти государство от полного распада в то время удалось с помощью НЭПа. Пожалуй, это был один из немногих случаев в истории советской экономики, когда руководство страны учло свои ошибки и адекватно отреагировало на сложившуюся ситуацию. Введение в экономическую жизнь элементов рыночного хозяйства дало быстрый результат. Экономика была практически полностью восстановлена, а торговля в период НЭПа, в основном частная, процветала и могла называться «торговлей» в полном смысле этого слова.
«Что такое советская торговля? Советская торговля есть торговля без капиталистов — малых и больших, торговля без спекулянтов — малых и больших. Это особого рода торговля, которой не знала до сих пор история и которую практикуем только мы, большевики, в условиях советского развития», — так «великий вождь» товарищ Сталин в одном из своих выступлений определил понятие «советская торговля». В конце 20-х НЭП был свёрнут и на первое место в экономике вышло плановое хозяйство. А в торговле стала господствовать карточно-распределительная система. Где-то наверху разрабатывались планы и нормы потребления (надо сказать, весьма скромные) советским человеком продуктов и товаров. Эти нормы после утверждения спускались вниз. По сути дела, в те годы магазины превратились в распределители. Существовали различные категории магазинов-распределителей — для обычных людей и (с многозначительной приставкой «спец») для элиты, «для слуг народа», которые этот народ вели по пути к светлому будущему.
Есть в фильме «Место встречи изменить нельзя» эпизод, который очень точно характеризует значение карточек для простого советского труженика. В одной из сцен соседка Жеглова и Шарапова обнаруживает пропажу карточек. Горе и отчаяние несчастной женщины понятны каждому, кто помнит те годы. Действительно, потеря карточек означала, что до начала следующего месяца вся семья будет жить впроголодь, и хорошо, если рядом оказывались добрые соседи, могущие прийти на помощь в трудную минуту.
В 50-х годах от карточной системы удалось избавиться, и в стране наступило относительное (по советским меркам, конечно) продуктовое изобилие. Но Никите Хрущёву была присуща тяга к безрассудным экономическим экспериментам. «Догоним и перегоним Америку!» и «Держись, корова из штата Айова!» — характерные лозунги того времени. Однако догнать Америку не получилось — американские коровы спокойно нагуливали вес и давали надои, которые советским колхозникам даже и не снились, в то время как в СССР к концу 60-х годов возник ощутимый дефицит молочных и мясных продуктов. Если раньше населению были недоступны деликатесы вроде балыка или бастурмы, то теперь с прилавков магазинов стали исчезать вполне обычные колбаса, мясо, масло и сыр.
В это же время выстроилась чёткая система снабжения городов и населённых пунктов. Низшая ступень — деревенская торговля. Деревенские магазины в большинстве своём представляли собой жалкое зрелище. Да и торговлей назвать это было, в общем, нельзя. Однажды в конце 80-х годов автору этих строк довелось побывать в одном из таких магазинов в глухой деревне Харьковской области. Ассортимент наблюдался вполне традиционный — трёхлитровые банки с берёзовым соком и спички, единственным «ценным» товаром были сигареты «Прима», да и то из-под полы и с переплатой. Но самыми примечательными в этом «оазисе» торговли были висевшие на самом видном месте социалистические обязательства. Среди прочих был и пункт, который мог появиться только в советской торговле, той самой, которую, согласно товарищу Сталину, «практикуем только мы, большевики, в условиях советского развития»: «Магазин обязуется обеспечить к концу года убыток (!) не более 400 рублей в валовом исчислении».
Следующим уровнем в системе снабжения были районные центры. Здесь ассортимент был получше, однако подавляющее большинство дефицитных товаров оседало среди местного начальства и торговых работников. Далее шли областные и республиканские центры и, наконец, высший разряд — столица. Сравниться с Москвой по уровню снабжения продовольственными и промышленными товарами могли только так называемые «закрытые» города — населённые пункты, в которых были сосредоточены предприятия и научные центры оборонной направленности.
В закрытые города обычный советский гражданин без специального допуска попасть не мог, так что местные магазины были надёжно защищены от нашествия изголодавшихся по дефициту советских граждан из всех уголков огромной страны. А вот Москва с середины 60-х годов стала столицей не только огромной супердержавы, но и городом, который без преувеличения можно было назвать столицей очередей. В это время и появились знаменитые «колбасные» электрички, которые везли из столицы в Тулу, Рязань, Калугу и другие города отоварившихся в московских магазинах покупателей. Для жителей окрестных с Москвой областей поездки в столицу за продуктами стали обычным делом: по окончании недели, в воскресенье, часть семьи ехала на дачу, а часть — в Москву за колбасой и маслом.
Конечно, «пробежаться» по московским магазинам всегда было «святой» обязанностью каждого командированного. Но если раньше из Москвы везли одежду и обувь, обои и сантехнику, в общем, товары промышленные, то в 70-х везли всё, и прежде всего продукты. Причём отовариться гость столицы должен был «и за себя, и за того парня» — сослуживцы писали большие списки необходимых товаров, а в отделе кадров специально продлевали командировку на день-другой, чтобы человек мог спокойно обойти нужные магазины и отстоять в очередях.
В 70-х годах возникло ещё одно очень характерное и символичное явление советской жизни. В самой читающей стране мира не хватало не только пищи материальной, но и духовной, дефицитным товаром были и книги. Причина была весьма банальной — книги печатаются на бумаге, а бумага делается из древесины. Качественный лес из Советского Союза уважали на Западе и исправно платили за него валютой, и потому-то для внутренних потребностей леса и, как следствие, бумаги не хватало. К тому же книги стоили дёшево (нужно ведь было поддерживать имидж самой читающей страны в мире) и затрат на производство не оправдывали. Бумагу, по крайней мере низкого качества, можно было производить и ещё одним путём — переработкой макулатуры. В 1974 году в стране был проведён «эксперимент по продаже книг повышенного спроса в обмен на сданную макулатуру». Эксперимент был признан удачным, и вскоре в городах появились заготовительные пункты по обмену макулатуры на книги, а точнее, на специальные талоны, которые затем нужно было «отоварить» в книжных магазинах. Первыми «макулатурными книгами» стали произведения Ильфа и Петрова, Алексея Толстого, Конан Дойля, Войнич, Дюма, сказки Андерсена. «Сдавайте макулатуру в заготовительные пункты! Сдача макулатуры — дело государственной важности!» — такие лозунги печатались на последних страницах книг, издававшихся специально под программу по приёму макулатуры. Но призывы эти, по большому счёту, были не очень-то и нужны. Интеллигентные люди с тюками макулатуры выстраивались в очереди возле заготовительных пунктов, а талончики на получение дефицитных книг стали своеобразной валютой у книголюбов.
В 90-х годах в нашу жизнь пришёл капитализм, который часто называли «диким». И те самые пресловутые «40 сортов» колбасы, шокировавшие советских граждан в западных магазинах, стали вполне обыденной реальностью. Очередь из десятка человек воспринимается нами сегодня как нечто ненормальное, мы начинаем нервничать, требуем вызвать менеджера и уволить нерасторопного продавца. Очереди и дефицит как явления исчезли из нашей повседневной жизни, и даже среди тех, кому советская система по-прежнему кажется «раем», вряд ли найдутся люди, мечтающие об их возвращении…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.