КАДРЫ ДЛЯ КРАСНОЙ ПЕЧАТИ
КАДРЫ ДЛЯ КРАСНОЙ ПЕЧАТИ
Отгремели над Малой Дмитровкой выстрелы с рабочих баррикад в 1905 году, смолкли победные раскаты революционных октябрьских боев, капитулировали и сняли с фасада черные флаги засевшие в начале 1918 года в бывшем Купеческом клубе (ул. Чехова, 6) анархисты... Начиналась невиданная эпоха, неповторимые первые годы молодой Советской Республики. Иностранная интервенция, гражданская война, разруха, голодная, холодная Москва. Многие здания заброшены, пусты. Но время торопит. И, решая первоочередные задачи, республика ставит в их число культурные, просветительские, образовательные.
Район Страстной (Пушкинской) площади и прилегающих улиц, прежде всего Тверской и Малой Дмитровки, еще с прошлого века считался центром журналистской и издательской жизни. Действительно, местоположение было чрезвычайно удачным, поскольку под рукой находились органы городского управления, театры, музеи, библиотеки. Удобным было это место и в транспортном отношении: вездесущие репортеры могли без особого труда добраться отсюда в разные концы Москвы.
Продолжилась эта традиция и после революции. Вокруг Страстной площади расположились многие редакции: бывшее здание «Товарищества печатания, издательства и книжной торговли И. Д. Сытина» на Тверской (ул. Горького, 18) стало с 1918 года адресом редакций газет «Правда» и «Известия»; в 20-е годы в доме на углу Тверской и Страстного бульвара разместилось издательство «Рабочая Москва» и объединение «Теа-кинопечать». Позднее на этом «пятачке» помещались редакции газет «Труд», «Московские новости», журнала «Новый мир» и др. В годы войны в глубине участка
№ 16 по Малой Дмитровке работала редакция газеты «Красная звезда»...
Именно здесь после Октября делала первые шаги молодая советская журналистика. В те годы поразительно переплетается старое и новое. Так, например, строящееся в середине 20-х годов здание газеты «Известия», как писали тогда газеты, должно было «отвечать всем новейшим требованиям, предъявляемым к такого рода сооружениям. Подача бумаги в типографию, а также транспортирование готовых газет будет механизировано». В то же время проектируемый во дворе дома № 16 по Малой Дмитровке гараж для редакционных машин «Известий» по привычке к конному транспорту именуется в документах как «гараж для автомобилей на три стойла».
Вполне естественно, что в этом районе расположилось и учебное заведение, готовящее журналистов.
Осенью 1921 года открывается Московский институт журналистики (МИЖ; с 1923 г. Государственный институт журналистики — ГИЖ). В выходивших в 20-е годы справочниках «Вся Москва» находим адрес института — Малая Дмитровка, 12. Старинный особняк на шесть лет принял в свои стены шумную студенческую толпу. Впервые у него стало так много хозяев. Открылась новая страница истории дома. Здесь институт журналистики провел годы своего становления, быть может самые сложные годы. В 1927 году разросшийся к тому времени институт переезжает на Мясницкую (ул. Кирова, 13).
Институт журналистики — первое в русской истории учебное заведение, которое поставило цель подготовки кадров специально для печати. Огромная читательская аудитория, зачастую едва постигшая грамоту, настоятельно требовала принципиально нового подхода к газетному делу.
Первая попытка создать курсы подготовки журналистов была предпринята осенью 1918 года. Это была организованная Российским телеграфным агентством (РОСТА) и московским Пролеткультом «школа журнализма», существование которой, правда, можно измерить неделями. Недолго работали и созданные в Москве в 1919 году краткосрочные курсы подготовки газетных работников. Но острая нужда в учебном заведении подобного профиля была очевидна.
Весной 1921 года Народный комиссариат просвещения утвердил Положение об институте журналистики. В составлении проекта положения принимали участие видные ученые, в том числе историк В. П. Волгин (впоследствии — ректор МГУ, академик, вице-президент Академии наук СССР). Одним из инициаторов этого начинания был К. П. Новицкий, который и стал первым ректором института. К. П. Новицкий был известен как опытный журналист, сотрудничавший в «Известиях Московского Совета», газетах «Коммунистический труд», «Рабочая Москва», других газетах и журналах. В 1924 году издательство ГИЖ выпустило его книгу «Газетове-дение как предмет преподавания» — первую работу на эту тему. К. П. Новицкий был горячим энтузиастом журналистского образования.
Торжественное открытие Московского института журналистики состоялось 15 октября 1921 года. С речью «Задачи пролетарской печати» выступил нарком просвещения Анатолий Васильевич Луначарский. Заключая свою речь, он сказал, обращаясь к гижевцам, которых назвал «пионерами систематической подготовки молодых красных журналистов»:
«Вы призваны делать великое, исполинское дело, которое может выполнить только большой и дружный коллектив при страшно трудных условиях и огромной неподготовленности страны.
При нормальных условиях нормальные люди сказали бы, пожалуй, что тут ничего не поделаешь, но мы люди не нормальные, живем в не нормальное время и таких исполинских задач не боимся, а выражаем полную уверенность в том, что мы их безусловно выполним».
В числе преподавателей были многие видные деятели партии. Курс лекций по истории большевистской и рабочей печати в России читали М. С. Ольминский и Н. Н. Батурин, курс истории ВКП(б) —А. С. Бубнов. С лекциями и докладами выступали М. И. Ульянова, А. В. Луначарский, Ю. М. Стеклов.
Теоретические курсы читали крупные ученые: общую психологию и психологию творчества — профессор П. П. Блонский, научные основы языкознания — профессор А. М. Пешковский. Занятия проводили и журналисты-практики, в том числе редактор газеты «Рабочая Москва» и сатирического журнала «Перец» Б. М. Волин, редактор журнала «Журналист» С. Б. Ингулов, известный фельетонист Н. К. Иванов (Грамен).
При открытии института было принято 110 студентов, из которых к 1 июля осталось 80 человек, а перед выпускной комиссией в ноябре 1922 года предстали 32 дипломника.
Несмотря на эти красноречивые цифры, раскрывающие прежде всего сложные условия учебы, результаты первого года были обнадеживающими. Полученные знания позволили окончившим ГИЖ во время торжественного заседания по поводу первого выпуска красных журналистов оперативно составить отчет о вечере и произнесенных речах, отредактировать, сдать в типографию, в течение считанных часов отпечатать специальный номер газеты «Вечерние известия» — органа ГИЖа — и успеть раздать четырехстраничную газету всем собравшимся.
Учиться в институте было действительно нелегко, программа была очень насыщенной. Известный драматург Александр Афиногенов, закончивший ГИЖ в 1924 году, отмечал, что «отличительной чертой учебной программы института была некая универсальная энци-клопедичность. В моем удостоверении об окончании перечислено тридцать девять предметов (причем общеобразовательные тогда не проходились)». К этому надо добавить практику в редакциях московских и провинциальных газет.
Время требовало как можно более быстрых результатов. Поэтому наряду с основным курсом, рассчитанным сначала на год, а затем увеличенным до трех лет, при ГИЖе организовывались всевозможные краткосрочные курсы: для работников крестьянской печати, национальной печати, открывались курсы для рабкоров, филиалы на заводе «Серп и молот» и в ряде районов Москвы и Московской области.
Вот как описал будни института журналистики один из студентов ГИЖа:
«День студента начинается в 8—9 часов. До 10 часов нужно успеть на утреннюю гимнастику и к завтраку. В спортивном зале — зарядка на целый день упорного труда. В десять — открываются кабинеты и быстро заполняются студентами. Работают. Утомившись, идут в коридор, в комнату отдыха перекинуться парой слов, выкурить папироску. А потом — опять в кабинет.
Общежитие для студента — ночевка. Вся его работа протекает или в кабинетах — в них он заряжается теорией, или в рабкоровских и юнкоровских кружках московских фабрик и заводов — там его практика...
Учеба заставляет студента жить педелями, жестко заполненными беспрерывной работой. Учеба трудна тем, что много времени отнимают собрания, лекции, кружки, да и недостаточно еще хорошо приспособились студенты к работе над книгой... Упорно въедаются глаза в бесконечную четкость строк. Времени мало, а задания большие...
В воскресенье студенты отдыхают. Организуются экскурсии на лыжах, идут в музеи, по выставкам, пишут письма, бродят по городу. Уставший за неделю студент готовится к новому нападению на книгу».
В общежитии, которое располагалось на углу Малой Дмитровки и Старопименовского переулка (ул. Чехова, 21/18), было очень тесно, ели впроголодь, но молодой оптимизм и энтузиазм, неистовое желание быть в гущо строительства новой жизни брали верх.
Один из студентов института, В. Кузьмичев, вспоминал:
«Двухэтажный особняк на Малой Дмитровке... Остатки былой купеческой роскоши и грубо сколоченные, некрашеные столы и табуретки в тесных комнатенках, в коридоре — сбитая из досок пепельница...
Жилось студенту тех лет тяжело. Многого не хватало. Селедка — изюминка нашего харча — иногда лишь снилась нам. Но спросите тех немногих, что еще живы,— они вам расскажут с юмором и теплотой о времени бурной молодости, полной удивительных забот и прекрасных мечтаний... Наш рабочий день был насыщен. Надо подготовить уроки, написать памфлет, который задал Левидов, торопиться в редакцию, потом на завод, вечером — интересная публичная лекция или дискуссия в Политехническом...
Не хватало лекторов. Штатных было мало, а «совместители» или опаздывали, или просто не приходили, возбуждая взрыв ярости «эльвистов» — членов ячейки существовавшей тогда в стране «Лиги времени» (она ставила своей целью экономию времени в делах). И опоздавшего лектора встречало гневное обвинение — сделанный на классной доске подсчет: сколько человеко-часов он украл у общества».
ГИЖ не ограничивался учебной работой. Он вел и издательскую деятельность: выпустил «Справочную книжку для журналиста», включавшую различные сведения о периодической печати СССР и других стран мира, краткий политический, орфографический и полиграфический словари и т. п. Некоторое время ГИЖ издавал газеты «Вечерние известия» и «Гижевец», пытался наладить выпуск собственных журналов*. Вышли два номера журнала «Современник», содержавшие статьи по истории, теории и практике печати, обзоры зарубежной прессы. Был задуман журнал «Борьба миров», задачей которого провозглашалось «дать массовому читателю, преимущественно молодежи, материал в духе «Красного Пинкертона». Журнал обещал давать на своих столбцах революционные приключения, социальную фантастику, эпизоды рабочего движения, завоевания науки и техники, новинки социальной литературы и пролетарского кино. Обещал даже в целях разнообразия давать шахматы, задачи, конкурсы». Насколько известно, вышел лишь один номер журнала. Были и другие начинания. Например, журнал «Красная печать» публиковал такие объявления:
«Всем редакциям газет и журналов Московский Институт Журналистики просит регулярно высылать по 2 экземпляра всех периодических изданий для архива и для «Музея печати» Института. Издания эти необходимы Институту также и для учебных целей».
«Центральное бюро газетных вырезок при Государственном институте журналистики,
основанное Всесоюзным газетным объединением, всем Советским, Партийным, Комсомольским и Кооперативным учреждениям, Торговым и Промышленным предприятиям и отдельным лицам по разовым и месячным абонементам высылает ежедневно систематически подобранные вырезки из всей союзной прессы по любому вопросу».
Учившийся в институте журналист Б. В. Игрицкий вспоминал: «Москва — вот что было нашим доподлинным университетом... Много было возможностей для нашего общекультурного, идейного, эстетического развития и для профессиональной выучки и вне стен института: повременная работа в редакциях московских газет, посещение музеев, театров, кино, публичных лекций, занятия с рабкорами и военкорами — все это было нашей «стихией», такой же близкой, родной, как и учеба в МИЖе, но несравненно более разнообразной и привлекательной. Мы не пропускали ни одного диспута в Политехническом музее, ходили на интересовавшие нас лекции в университет и Свердловку (Коммунистический университет имени Я. Свердлова.— Е. X.), посещали литературные вечера с участием писателей и поэтов всех направлений, «школ» и «школок», а имя им было — легион».
Всем известно о широко распространившихся в 20-е годы «живых газетах», о «Синей блузе» — родоначальнице советской агитационной эстрады. Но немногие знают, что колыбелью ее был дом на Малой Дмитровке, институт журналистики. Александр Афиногенов рассказывал об этом:
«А дело было так. Перед Всесоюзным съездом журналистов в 1923 году институт на общем собрании решил отметить день открытия выпуском особой «Универсальной газеты» (сокращенно «Унигаз»), проект и название которой представил собранию Игрицкий. Газета включала в себя все жанры эстрадного искусства, вплоть до чемпионата борьбы и бокса (боксировал студент Бухвостов — ныне заправский боксер,).
Во время съезда «Унигаз» демонстрировался в Доме печати (Суворовский бульв., 8а.— Е. X.) и прошел с большим успехом».
По всей стране действовали ликбезы, до всеобщей грамотности было еще далеко, и уже одно это обстоятельство может прояснить значение, которое приобретали «живые газеты». Недаром в ноябре 1923 года бюро ячейки РКП (б) ГИЖа приняло постановление о том, что работа в «Унигазе» считается партийной работой. Название «Синяя блуза» было всем попятно, имелась в виду рабочая спецовка, в сипих блузах выступали участники представлений. «Живая газета» была сходна с газетой по злободневности и тематике своих выступлений, а методы, которыми она пользовалась, позволяли донести до аудитории любую информацию: от повседневной — бытовой — до сложных международных проблем и важнейших вопросов, которые решала молодая Советская страна.
В июньском номере журнала «Журналист» за 1924 год в статье за подписью «Сияеблузиик» читаем:
«Студенты Государственного института журналистики осенью 1923 года выдвинули новую форму и методы подхода к обслуживанию рабочей аудитории — театрализованную живую газету.
«За рабочим — в пивную, в место его отдыха». Московский союз потребительских обществ идет навстречу планам группы студентов ГИЖа. МСПО имеет сеть столовых-чайных на рабочих окраинах Москвы. Оно подводит экономическую базу под начинания студентов.
Задача — заставить рабочего-посетителя вместо частной пивной с хором, гармоникой,— пойти провести вечер досуга в кооперативной столовой. Заставить рабочего тащить за собой и семью.
Цель — культурное обслуживание данной, конкретной аудитории.
Чем заинтересовать?
Начались поиски.
Прямая агитация, даже в частушках, райке — воспринимается плохо. Хвалебные оды кооперации, антирелигиозный материал,— не доходят или встречаются враждебно...
Перешли на сплошной юмор и сатиру,
иначе — на скрытую агитацию. Весело и смешно. Слушают внимательно».
Постепенно вырисовывались контуры программ. Они, как правило, включали в себя частушки, коллективную многоголосую декламацию, танцы, пение, акробатику, мимические номера. Поскольку выступления проходили в самых разных помещениях и репертуар постоянно обновлялся, естественно, не могло быть и речи о каких-либо больших декорациях, приходилось проявлять максимум изобретательности: делались двусторонние занавесы и задники, кулисы с прорезями для рук и глаз, всевозможные плакаты и аппликации, маски, выразительные головные уборы.
Все, что волновало массы, все, что требовало порой серьезного разъяснения, находило отражение в репертуаре «Синей блузы»: международное положение, ликвидация неграмотности, развитие кооперации, денежная реформа, формирование нового, советского быта. Номера для «Синей блузы» писали А. Афиногенов, И. Шток, В. Масс, В. Ардов, В. Типот, авторами были и многие из исполнителей. Диапазон был чрезвычайно широк: от героического пафоса до гротескного юмора:
Мы от старья отличаемся тем, Что в нашей игре — бодрость и темп. Всегда и во всем веди одну линию — Требуй в клуб блузу синюю!
Среди режиссеров, работавших в «Синей блузе», были А. Мачерет, С. Юткевич, музыку к представлениям писали К. Листов, И. Дунаевский.
«Синяя блуза» очень быстро завоевала популярность. Только за апрель и май 1924 года «живая газета» ставилась 104 раза по заводским клубам, ее зрителями стали 50 тысяч человек. «Синяя блуза» могла удовлетворить самые различные вкусы. Например, «Электрочастушки»:
На опушке три кукушки Галкам делали доклад... Снова электрочастушки Мы споем на новый лад.
У милашки с крышей хата И внутри культурный вид: Счетчик на три киловатта Вместо «боженьки» висит...
А непосредственно за такими частушками могла идти инсценировка «История партии» или «Марш Буденного».
Коллективы типа «Синей блузы» возникли и в других городах. Один из ее основателей, авторов и исполнителей — Б. Южанин писал:
«СИНЯЯ БЛУЗА» — в медвежьем углу,
Сколько б против
Ни говорили. «БЛУЗУ» имеет
Любой клуб СССРовой периферии».
Какими бы наивными, упрощенными, а порой и курьезными ни казались нам сегодня тексты и приемы си-неблузников, тогда, в далекие 20-е годы, роль их была огромна.
Чтобы помочь институту встать на ноги, в феврале 1923 года приняли решение организовать коллективное шефство над профессиональной школой работников печати, к которому должны были быть привлечены газеты и книгоиздательства. Первым из издательств откликнулся «Московский рабочий», правление которого (издательство было тогда кооперативным) ассигновало для этой цели 100 рублей золотом ежемесячно.
Материальная база постепенно крепла. В 1925 году институт располагал солидной библиотекой, насчитывавшей 9 тысяч томов, профком «усиленно занимался отысканием мест в домах отдыха и санаториях для студентов института» и планировал отправить на отдых не менее 20 человек, при ГИЖе был открыт бесплатный зубоврачебный кабинет. Это большие достижения.
Разъезжались по всей стране выпускники института. Школу института журналистики прошли драматург Александр Афиногенов и поэт Иосиф Уткин, писатель Виктор Кин (В. П. Суровикин) и поэт Макар Пасынок, журналист и критик М. Чарный, поэт и прозаик Н. Н. Панов (Дир Туманный), многие журналисты, редакторы центральных и местных газет. Входили в дом на Малой Дмитровке новые первокурсники, росло число студентов, достигнув к концу 1926 года 250. Институт журналистики, преодолевая все трудности, уверенно делал свое дело.
Продолжал служить людям и старинный особняк на Малой Дмитровке. После переезда института на Мясницкую стали заполняться жильцами бывшие аудитории и кабинеты. Множество основательных и временных перегородок, перерезав лепнину на потолке, превратили их в комнаты, посреди которых могла неожиданно возвышаться пышная колонна. Поднявшись по парадной лестнице, можно было попасть в многолюдные коммунальные квартиры с их непременными атрибутами: шумными кухнями, тесными коридорами.
Шли годы. Постепенно жильцы меняли адреса, прощались со старым домом, становясь хозяевами отдельных квартир где-нибудь в Черемушках, Вешняках или Бескудникове...
А комнаты вновь стали кабинетами, в которых разместились различные учреждения. Так дом пережил очередное превращение.
И сегодня в центре Москвы, раскинувшейся далеко за границами Земляного города, поглотившей не только ближние пригороды, но и далекие по прошлым меркам деревни и села, стоит особняк, так много повидавший на своем долгом веку, а в его стенах идет своим чередом стремительная жизнь, готовясь вот-вот перешагнуть грань еще одного, XXI столетия.
Этот дом не отмечен мемориальной доской. Но наша память не подвластна внешним атрибутам. И многое безвозвратно ушло бы из нашей жизни, если вдруг выпало бы хоть одно звено истории. Антон Павлович Чехов написал о герое рассказа «Студент»: «Прошлое,— думал он,— связано с настоящим непрерывной цепью событий, вытекавших одно из другого. И ему казалось, что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой». Подобные чувства испытываешь, приоткрывая тайны, скрытые за толщей стен старых домов.
Заканчивая рассказ, пройдем дальше по бывшей Малой Дмитровке к Садовому кольцу. Мы увидим ряд зданий, также построенных в начале прошлого века. Завершает их красивый ампирный особняк под номером 18, принадлежавший в 1813—1850 годах А. Н. Сой-монову, отцу близкого друга Пушкина С. А. Соболевского. В 20-х годах здесь жил племянник Соймонова, декабрист М. Ф. Митьков. В сегодняшней Москве, пожалуй, не много найдется кварталов, в которых, не перемежаясь с современными зданиями, стояли бы молчаливые свидетели русской истории.