МИРОН-УСАЧ

МИРОН-УСАЧ

Barbus fluviatilis L[14]. В Белоруссии и Волынск, губ. — мирон; в Пскове (Даль) — мерен; в южной России — марена, марина; в Каспийском море — усач: в западных губерниях — барвена; русинск. — мжанка; в Польше — болен, бружана, бжана, пол-лосось (В. Petenui — бржанка); в приток. Вислы — брынка, в верховьях — парма, в верх. Днестра — мажана: в верх. Прута — маренчук; на р. Быстрице — совик, совочник.

Рис. 9. Обыкновенный усач (B. fluviatilis)

Вероятно, весьма многие вовсе не слыхали об этой рыбе. Мирон встречается только в западной и южной России и вовсе не известен ни в бассейне Волги, а тем более в северных губерниях. Правда, с давнего времени было известно, что в низовьях Волги встречается усач, но последние исследования показали, что этот усач составляет совсем особый вид и заходит туда случайно в косяках другой рыбы. Вообще род усачей, весьма многочисленный видами, принадлежит более Южной и Средней Европе, также Средней Азии; в Сибири не известно ни одного Barbus, но уже в Туркестанском крае, сколько известно в настоящее время, водятся 3–4 различных усача, и кроме того, в Каспийском море и частью в реках юго-восточного Кавказа встречается еще не менее пяти. Почти все каспийские усачи представляют, однако, довольно большое сходство с Barbus barbus и даже, может быть, и обособились от него в последние геологические эпохи, после отделения Черного моря от Каспийского. Но всех этих весьма малоизвестных, собственно уже азиатских, усачей мы оставим пока в покое и перейдем к главному, европейскому представителю этого рода.

Обыкновенный усач водится в Англии, Франции, во всей Германии и Австрии и в юго-западной части России. В реках наших, впадающих в Балтийское море, его нет вовсе, и только в Висле встречается другой вид (Barbus petenyi)[15]. Однако, судя по описанию г. Курбатова, этот усач (не более 2–3 ф.) недавно появился и в Немане. Главное местопребывание мирона — Днепр, где любимым пристанищем его служат Днепровские пороги и т. н. заборы, также Днестр, Буг и все главные притоки этих рек, особенно Горынь и Стырь. По всей вероятности, он идет тут очень далеко вверх, так как в Днепре, под Смоленском, и в Десне, у Брянска, рыбаки причисляют его к самым обыкновенным рыбам. Кроме того, усач встречается в большом количестве в реках Крымского полуострова, как, например, Салгире и Альме[16], но вообще он не любит холодной воды, так же как и очень теплой и сильно освещенной солнцем. В Дону он уже довольно редок, но доходит до Кременчуга и Павловска, а иногда замечается в Псле и даже в Сейме, хотя весьма редко, и то только ранней весной, пока река еще не вошла в берега. В Воронеже и других реках донского бассейна его кажется (?) уже нет.

Рис. 10. Глоточные зубы усача

Усачи легко отличаются от всех других рыб своим выдающимся хоботообразным рылом и 4 длинными усами, из которых два расположены на конце верхней губы, прикрывающей нижнюю, а другие два — по углам рта. Тело у него длинное, почти цилиндрическое, сверху оливково-зеленого, снизу белого цвета; глаза маленькие, светло-бурые; спинной плавник голубоватый, и первый костяной луч его зазубрен: остальные плавники более или менее красноваты. Вообще эта рыба как в Европе, так и в России представляет, по-видимому, довольно много видоизменений: так, например, у нас днестровская марена, по замечанию проф. Кесслера, отличается от днепровской очень широкими грудными и брюшными плавниками и гораздо более светлым цветом. У последней также плавники, особенно хвостовой, очень яркого красного цвета и даже спинной имеет красноватый оттенок. Глоточные зубы, по 10 с каждой стороны, у обеих разностей одинаковы, имеют ложкообразную форму и расположены в три ряда (2. 3. 5).

Рис. 11. Крапчатый польский усач (B. Petenyi)

Марена принадлежит к довольно крупным рыбам. По свидетельству днепровских рыбаков, изредка встречаются усачи в тридцать фунтов, но обыкновенно они редко достигают величины более аршина и 10 фунтов веса. Средняя продолжительность жизни этих рыб 15–20 лет; растут они очень быстро, но делаются плодовитыми только на четвертом году[17], по мнению Бланшара, самцы достигают половой зрелости ранее самок, что весьма вероятно. Мелкие усачи живут б. ч. на мелких каменистых перекатах, часто встречаются вместе с пескарями и тогда очень похожи на последних, отличаясь только мелкою чешуею, 4 усиками и удлиненным рылом. Взрослые также предпочитают быструю, достаточно свежую и чистую воду; это отчасти составляет причину их редкости в Дону и отсутствия в Волге. В озерах и вообще в стоячих водах они никогда не встречаются. Взрослые мироны б. ч. держатся в каменистых, хотя и глубоких местах рек, всего охотнее около мостов, мельниц, свай, под пристанями, часто забиваясь в норы под берегом или залегая в небольшие, но глубокие ямки в русле реки; держится б. ч. на самом дне, где и добывает себе пищу, состоящую главным образом из червяков, раковин, изредка, несмотря на большой рот, мелких рыбок. На мелких местах они замечаются только во время разлива. Тогда усачи часто плавают у самых берегов и на поемных лугах на такой незначительной глубине, что спинное перо высовывается из воды. Сюда привлекает их обилие различных животных и растительных остатков, так как они кормятся также илом, животными извержениями, даже падалью (почему нередко встречаются у водосточных труб) и червями, которых очень искусно выкапывают из дерна своим хрящеватым хоботообразным носом. Иногда, впрочем, усачи выходят и летом на песчаные отмели, заросшие травой, чаще по утрам и в сумерки, даже ночью, гак как вообще ведут более ночной образ жизни.

Это весьма сильная, проворная и бойкая рыба, что видно по ее большим плавникам, форме тела и по той силе, с какой она вбирает и выталкивает воду при дыхании. Мироны очень быстры в своих движениях, нередко выскакивают из воды, и прыжки их иногда достигают изумительной вышины. Притом они редко ведут оседлый образ жизни, а постоянно переходят с одного места на другое и встречаются чаще поодиночке[18] или незначительными стайками, и то больше в низовьях рек.

Большие стаи замечаются только во время нереста, который, по замечанию днепровских рыбаков, бывает в начале мая, когда зацветут груша и бузина. Вообще время нереста усача, как и других рыб, вполне зависит от состояния погоды, а потому всегда вернее определяется цветением и распусканием листьев растений. Тогда усачи собираются по нескольку десятков и сотен и идут длинной вереницей далеко вверх по течению, причем впереди плывут самки, затем крупные самцы; шествие, наконец, замыкают самые молодые ?-фунтовые (годовалые!) молошники, по-видимому не достигшие полного развития. Самцов обыкновенно более, нежели самок, и иногда за одним икряником ходит по нескольку молошников, которых можно легко отличить по небольшим зернышкам на темени и спине, где они имеют вид одного непрерывного ряда. Самый нерест происходит в глубокой и быстрой воде, на каменистом или песчаном дне. Икра большею частью выметывается на камни; самки на некоторое время остаются, на местах нереста, затем переходят в самую быструю воду, даже под водопады. Икра мирона оранжевого цвета и относительно весьма крупна и малочисленна: в самке средней величины насчитывается не более 800 яичек величиною с просяное зерно; молоки самцов красноватого цвета. Для развития икры потребна температура в 8—10° R, и зародыши выходят из оболочек через 9—15 дней[19]. Молодые рыбки растут очень быстро, так что в 4 месяца достигают величины крупного пескаря. Замечательно, что икра этих рыб во многих местностях Европы считается ядовитою и не употребляется в пищу. Действие этой икры и причины ее ядовитости, впрочем, вовсе не исследованы, и мнения тут разногласят: по одним, отравление икрой усачей имеет некоторое сходство с отравлением беладонной, по другим (Бланшар), за отравлением следуют холерные припадки (рвота, понос); некоторые, наконец, как известный ихтиолог Блох, вовсе отвергают ее ядовитость.

На зиму мироны, по-видимому, снова собираются в большие стаи, залегают тесной массой в самые глубокие места реки и все время проводят в т. н. зимней спячке. По крайней мере, во Франции находили зимой усачей, укрывшихся в большом количестве под мостовыми устоями и затонувшими баржами, где они лежали так смирно, что их легко можно было ловить на голый крючок вроде упомянутого самодера (см. «Сом» и «Карп»), даже руками. В России, однако, кажется, еще никто не замечал зимнего сна усачей.

Ловля миронов не представляет никаких особенностей, и они обыкновенно попадаются в небольшом количестве вместе с другими рыбами — в невода и другие рыболовные снасти. Притом это очень бойкая и вдобавок осторожная и хитрая рыба. Главный лов ее, разумеется, производится весною во время нереста и позднею осенью, а всего более добывается ее в низовьях рек. По свидетельству Кесслера, екатеринославские рыбаки нередко вытягивают в одну тоню по несколько сот штук этой рыбы.

Белое и довольно вкусное мясо усача очень костляво и потому не имеет у нас, в юго-западной России, большой ценности и уважается, кажется, только одними (евреями), которые одни умеют хорошо приготовлять усачей с разными пряностями. Недоваренное мясо этой рыбы, по словам Радкевича, производит расстройство желудка, икра же считается положительно вредною.

В последнее время на Кавказе и в Туркестанском крае, а также на Балхаше открыто очень много новых видов усачей и близких к ним рыб. Из этих усачей только один, именно тупоносый усач, встречается иногда в устьях Волги, но главное его местопребывание — Каспий и Аральское море, откуда он входит в значительном количестве в Куру (осенью), Сыр- и Амударью. Тупоносый усач (Barbus brachycephalus Kessl[20], s. oblusirostris Kessl[21]) отличается от обыкновенного короткой, сравнительно небольшой головой, весьма небольшими и широко расставленными глазами, очень тупым носом, более удлиненным туловищем и более мелкою чешуею (на боковой линии 70–75 чешуек). Достигает он очень большой величины — 29 дюймов. Булат-май, или желтый усач (Baibus chalybatus Pall., s. Capito Nordm[22]), отличается крупною чешуею, темным (стальным) цветом верхней стороны тела и бледно-желтоватым нижней и меньшею величиною (до 40 сантим.). Встречается он в южных частях Каспия и в реках, сюда впадающих. Мурза (Barbus mystaceus[23]) тоже небольшая рыба (до фунта), но имеет мелкую чешую (94—100 чешуек на боковой линии), а главным образом характеризуется чрезвычайно мясистым и хоботообразным рылом и нижнею губою, разделенною на три лопасти. Кроме Куры и ее притоков, мурза, вернее очень близкий к нему вид (Conocephalus Kessl[24]), водится также в Туркестанском крае. На Кавказе найдены еще два или три вида усачей с крапинками на теле. Из них Barbus ciscaucasicus[25]), встречающийся в Тереке, Куме и других реках Каспия, средней величины (до 40 сантим.), рыжевато-серого цвета с темно-серыми пятнышками и крапинками (особенно резкими у молодых экземпляров) на теле и на спинном и хвостовом плавниках и с светло-красными нижними плавниками. В Куре, Араксе и их притоках живет еще более пестрый усач небольшого роста, Barbus caucasic[26], с многочисленными черно-бурыми пятнышками на боках, спинном и хвостовом плавниках, беловатым брюхом и красными или красноватыми нижними плавниками. К нему очень близко подходит гокчинский усач (В. goktschaicus[27]) из озера Гокча, с желтоватым брюхом и более пестрыми плавниками. В верхней Куре и ее притоках водится горбоносый усачтоже пестрый, но отличающийся сильно загнутым книзу рылом. В закавказских речках живут еще рыбы, очень близкие к усачам, т. н. храмули, с одной парой усиков и крупною чешуею, почему они отнесены к другому роду (Capoeta[28]). Более известен из них тицуль, или храмуля (Сароёtа fundulus[29]); у грузин — болоцители, т. е. красный хвост, до 13 вершк. длины, складом тела напоминающий голавля и водящийся в Куре, Араксе, Рионе и их притоках, особенно в р. Храм (откуда и название храмуля); в Каспии он, кажется, не встречается и любит быструю речную воду. Очень близка к нему гокчинская храмуля (когак у армян, кора-балых у татар) из оз. Гокча, отличающаяся почти только тем, что чешуя у нее не серебристая, а золотистая.

Рис. 12. Пищуль (Capoeta Slendachneri)

Рис. 13. Маринка (Sch. eurystomus)

Рис. 14. Осман (Dip. Sewertzowii)

В Туркестанском крае, кроме собственно усачей, общих с каспийскими (В. mystaceus, brachycephalus и caucasicus), водится довольно много видов т. н. маринок (Schizothorax), отличающихся от усачей очень мелкою чешуею (почти как у линя) и особыми крупными чешуйками у заднепроходного отверстия. Самые верховья рек населяют т. н. османы (Diptychus), заменяющие здесь форелей, найденных только в немногих притоках Амударьи. Османы живут на высоте до 10 000 фут. и отличаются от усачей и маринок двумя усиками (как у Capoeta), а главным образом тем, что бока и хвостовая часть тела покрыты мелкими, совершенно разрозненными редкими чешуйками; брюхо же совершенно голое, и только по бокам заднепроходного плавника находятся крупные чешуи.

***

Несмотря на то, что мирон имеет у нас довольно обширное распространение и, как одна из самых сильных и бойких рыб, пользуется большим уважением между охотниками-рыболовами днепровского бассейна, до последнего времени об уженьи его на удочку в России не имелось почти никаких сведений, кроме поверхностных указаний о том г. Радкевича. Только теперь, после заметок г. Корде и Воронина, а главным образом статей П. 3. и Борисова об уженьи мирона в Десне и Болве, можно составить себе некоторое понятие о ловле этой дорогой для охотника рыбы.

В Висле марена (Baibus petenyi) ловится, по Воронину, весьма немногими рыболовами. Вообще поляки недолюбливают удочку, а кроме того, очень быстрая, всегда мутная Висла с ее крайне изменчивыми берегами и глубиной не особенно благоприятствует уженью. Ловля производится на быстрых и относительно мелких местах, и чем более движется на дне песок и вода мутнее, тем клев чаще. Лучшим местом считается край отмели между серединою реки и глубоким местом у берега. Ловят здесь с руки (без удильника, взакидку), с полуфунтовым грузилом, причем на 6 вершков от крючка надевается маленький пробковый поплавок, с горошину величиною, чтобы подымал крючок; иначе он будет сейчас замыт песком. Крючок мелкий, как для ершей (?!), насаживается маленьким шариком сыра, лучше всего швейцарского. По причине сильного течения, тяжелого груза и осторожного клева осечки не редкость.

В верховьях Днепра, в Смоленской губернии (Корде), мирона также ловят на донную с очень тяжелым грузилом, от ? до ? ф., в самых быстрых местах реки и на очень прочные снасти. Насадкою служат: 1) мелкий линючий рак или раковая шейка; 2) пшенное тесто, неудобное тем, что легко сбивается с крючка и размывается быстрым течением; 3) веретеница (вероятно, ручьевая минога и ее личинка — слепой вьюнчик) длиною до ? арш.; ее отыскивают в мягком иловато-глинистом дне, доставая оттуда черпаком или откапывая руками. Эта насадка считается здесь чуть ли не лучшей. Крючок продевается веретенице в рот, и жало и бородка выпускаются наружу, непременно снизу, на расстоянии ? д. от рта[30].

В дополнение к уженью мирона в верховьях Днепра, со слов одного из бывших смоленских рыболовов, Глуховского, жившего на Днепре лет 15–20 назад, могу сообщить, что миронов ловят здесь большею частью с лодок, на тычках (шестах), втыкаемых в берег или неподалеку от него; по причине быстрого течения, иначе удержаться на месте здесь невозможно. Главною насадкою служит здесь линючий рак, реже выползок. Для привлечения миронов ловят очень часто с привадою, состоящею из жмыхов с отрубями и тестом, чтобы не так скоро размывало ее течением. Все это кладется в мешки из рединки или в кульки, которые привязываются на бечевке к довольно длинной палке или шесту, с петлею на противоположном конце, надеваемою на вбиваемый (постоянный) кол или колья. Эти колья и привада составляют неотъемлемую собственность владельца, и ими не могут пользоваться другие. Мироны очень скоро подходят к приваде и начинают толкать мешок носом, что узнается (если она на весу) по сотрясению, передаваемом палке. Некоторые верхнеднепровские рыболовы пользуются этой смелостью мирона и ловят его на так называемые «подвязи», а именно: к мешку привязывают на коротких крепких поводках 2–4 крючка с насадкой (раком). Мирон, схватив рака, сам себя подсекает и вытаскивается вместе с мешком; если же он очень велик, то приходится снимать шест с кольев и предоставить рыбе таскать его вместе с кульком до полного утомления. Как кажется, простые рыболовы ловят здесь миронов на нитяные лески, как и рыбца (сырть), только более толстые. Эти лески приготовляются (сучатся) самими рыболовами из отборных ниток домашнего прядения и в крепости будто бы мало уступают шелковым из сырца. По свидетельству того же лица, смоленские рыболовы ловили миронов до 20 ф. весом.

На нижнем Днепре, по свидетельству Домбровского, — ловят марену на каменных грядах, как и на Волыни: садятся на камень и пускают длинную донную удочку с раком вниз по течению. По Радкевичу, лучше всего удить марену на донную удочку с крючком № 1–3, но можно ловить и на поплавочную удочку и на перемет. Место должно быть прикормлено. Крючки наживляются земляными червями, кучею глистов, сальником, раковой шейкой. Подсеченная марена почти всегда будто бросается против течения, и если рыболов подсек марену, что узнается по двум сильным толчкам, то он должен сейчас же встать и быстро следовать за рыбой, не позволяя ей вытягивать леску в одну линию с удилищем и давая шнурку сматываться с катушки, если ловить с таковою, что почти необходимо.

В Десне и Болве местные рыболовы удят мирона большею частью на донную. Это объясняется тем, что донная удочка удобнее для ночной ловли крупной рыбы, так как может быть гораздо грубее и крепче. По наблюдениям П. 3., мирон живет здесь больше в ямах и под корчами, на быстрых местах, где сетью его не взять, почему он попадается в невод лишь в мутную воду. На перекатах держится преимущественно мелкий мирон, крупный же любит более спокойное (и глубокое) течение, хотя на очень тихих местах никогда не попадается; нередко он подходит к берегу на мель и берет там, где его вовсе не ожидаешь. Уженье начинается сейчас после нереста, и к половине июня настоящий лов уже кончается, хотя усач продолжает брать изредка до половины августа, а в очень хорошую и теплую погоду, по словам местных рыболовов, попадается даже в начале октября. При хорошей погоде мирон начинает брать с начала мая, но при ненастье и холодах клев запаздывает иногда до двадцатых чисел. В сильный и холодный ветер, в непогоду и муть, ловля всегда бывает неудачна; то же во время грозы. Насадкой служит сначала большой земляной червь, позднее, в июне, мирон хорошо берет на крупную клешню линючего рака. Всего лучше ловится он зорями. Автор удил миронов (не особенно крупных) на длинные цельные удилища с катушкой, но с волосяной леской (в 16–20 волос), что, конечно, не выдерживает критики: поплавка не употреблялось, так что это та же донная удочка. Крючки для мелких усачей брались № 1-й, для крупных — 3/0. Особенно сильно рвется мирон первые моменты после подсечки; в это время надо давать ему свободно сматывать шнурок, не опасаясь, что он засядет под корч, что он норовит сделать, когда начнет ослабевать. Поэтому после первых порывов надо натягивать леску как можно сильнее. Всего более надо быть осторожным, когда мирон пойдет вглубь. Это значит, что он увидел корягу и хочет подойти под нее, а потому вся задача в том, чтобы не дать ему в это время хода и отвести его от опасного места. Если мирон зайдет под корч, то надо держать леску сильно натянутой, так как часто случается, что мирон (понуждаемый болью) выходит из-под корча. Если же это не подействовало, то употреблялось следующее приспособление: к концу самого длинного удилища крепко прикручивалось кольцо из ивняка диаметром в 2? вершка; кольцо это пропускалось через толстый конец удильника, которым ловили, и по леске подводили его до крючка. Разумеется, это возможно, только когда коряги недалеко от берега. По замечанию г. П. 3., мирон довольно капризен и нередко бывает, что на одну насадку вовсе не берет, а на другую хорошо. Он пробовал также, и успешно, заменять катушку каучуковой трубкой (см. «Карп»).

Об уженьи кавказских усачей ничего не известно. В притоках Кубани (Зеленчуке, Урупе и др.) они, как говорят, хорошо берут в лунные ночи. В Куре, под Тифлисом, усачи попадаются, кажется, чуть ли не чаще других рыб (на червей, куски баранины, бараньего сердца и др.). Здесь по причине очень быстрого течения употребляются для ловли очень тяжелые свинцовые плоские грузила (более фунта) оригинальной формы — в виде плоской выдолбленной репы; в углубление это вкладываются завернутые в бумагу крючки (5–6?), навязанные на короткие поводки; леска же (бечевка), прикрепленная к грузилу, наматывалась сверху клубком, так что весь снаряд оказывался весьма укладистым. На месте лова втыкались колья, к которым и привязывался конец бечевки[31].

По наблюдениям г. В. Борисова, в той же Десне (под Брянском) успешно ловившего миронов на складное английское удилище с катушкой и шелковым шнурком, мироны держатся здесь преимущественно в таких местах, где берег из обрывистого переходит в пологий, косой, вдаваясь в воду, и состоит из разной величины комков и комочков какой-то коричневой, похожей на железную руду массы самого неправильного излома и твердой, как камень. Впрочем, он предпочитает глубокие места, но только если они имеют быстрое течение и такое же железисто-глинистое дно. Вероятно, эта руда заменяет миронам крупные камни, которых в Десне (около Брянска) нет. На глубоких и быстрых притоках Десны с песчаным и отчасти хрящеватым дном усачи встречаются, но кажется только мелкие. В заводях и вообще тихих местах их никогда не бывает, и вообще на чисто глинистых, тем более в иловатых местах они здесь вовсе не встречаются. Лучшим доказательством постоянного пребывания миронов служит их выкидывание из воды: подобно сазанам, усачи «играют» только там, где живут постоянно.

По словам того же автора, мирон ловится на Десне еще с весны, когда вода еще не совсем вошла в межень, и пригородные и городские (брянские) рыболовы иногда очень успешно ловили его на переметы, наживляемые выползками, и, вероятно, его можно было бы удить в это время, но только с лодки. Лучший клев мирона бывает б. ч. в мае (конце), именно во время цветения пшеницы, но иногда (при дождливой весне) переходит на июль. В конце августа мирон попадается только случайно. Лучшее время дня для уженья — раннее утро, часов до 8 или 9; вечером мирон берет часов с 3 до 5–6, но хуже и б. ч. мелкий. Погода, по наблюдениям г. Борисова, не имеет особенного влияния на интенсивность клева, но в сильный ветер, дующий по течению или против него, мирон будто бы не берет вовсе. Лучшею насадкою здесь, как почти всюду, считается рак. «Линючий рак с темно-зеленой мягкой шкуркой — это миронье лакомство»; вероятно, они чуют его издалека, так как поклевка следует всегда очень скоро, и возня с пойманным распугивает остальных ненадолго. За раком следует выползок, который, впрочем, часто теребится мелкими миронами; обыкновенными же червями, насаживаемыми по нескольку штук вместе, пользуются здесь только в крайности. Прикормка (куски червей или раков) весьма полезна, а при плохом клеве даже необходима.

Уженье производилось с берега на английскую снасть с катушкой, шелковой леской № 2 длиной в 50 ярдов, без поплавка, с плоскими скользящими грузилами весом золотника в 3 каждое. Самый крупный выуженный мирон вытянул 14? ф. Поклевка передавалась непосредственно удилищу, лежавшему на подставках; за первым толчком следовал обыкновенно другой, а затем подтяжка — и подсечка. По-видимому, после подсечки мирон чаще всего сначала летит к противоположному берегу; затем, если ему удалось выдержать этот порыв, начинает описывать дуги и, передохнув, опять стремительно направляется вглубь, повторяя эти маневры несколько раз. Иногда он подымается наверх, вероятно с целью выпрыгнуть, а потому в этом случае полезно окунывать почти все удилище в воду. Опаснее всего, когда рыба направится к берегу. Другие мироны сейчас же после подсечки залегали на дно и, несмотря на все старания, не могли быть подняты кверху. Вероятно, это делают очень крупные усачи; средние же задевали за корягу, уступ берега (или за упомянутые куски руды). При этом слышны бывают движения рыбы — как она шевелит плавниками и ворочает хвостом, — но, несмотря на все старания рыболова, не трогается с места. Вероятно, в таких случаях надо выждать, чтобы мирон сам пошел в ход, как это советуется другими рыболовами. Некоторые мироны берут насадку с разбега с такою силою, что обрывают поводок у самого крючка, почти не смотав лески с катушки. Небольшие мирончики, от 2 фунтов и менее, берут насадку так же решительно, как и крупные, и, пойманные, отличаются от крупных своею юркостью и вороватостью: они то вылетают наверх, то тянут вглубь и летят оттуда в сторону или к берегу.

Об уженьи марены на Днестре и его притоке Смотриче, а также на Березине говорит несколько слов г. Линтварев. На Днестре и Смотриче эта рыба держится постоянно на дне, сплошь усеянном большими камнями, под которыми она и имеет постоянное местожительство. Ловят здесь, как и на Березине, на очень прочные донные удочки с тяжелым передвижным грузилом и струнным поводком. Насадка на Березине — преимущественно пшенная каша, круто сваренная и нарезанная небольшими кубиками. Кроме пшенной каши, средняя по величине марена хорошо берет (на Днестре и Смотриче) на червя, крупная же предпочитает живца. Прикормкою служит (на юге) мамалыга, т. е. каша из кукурузы. Клев, по словам автора, выражается в сильной и отрывистой потяжке; крупная марена легко может вырвать удилище из рук. Подсеченный усач оказывает очень сильное сопротивление и быстротою своих движений и отчаянными прыжками значительно превосходит голавля. В каменистых местах марену иначе нельзя ловить, как с длинным (не короче 2 аршин) струнным поводком, так как после подсечки она моментально прячется под камень, и если рыбу тащить к себе, то леска непременно будет перерезана об острые края камня. Поэтому, если марена забьется под камень, ее отнюдь не стараются вытащить оттуда, а держат леску слегка на слаби и терпеливо дожидаются (иногда минут десять), пока она сама не выйдет из-под камня. Как только рыболов почувствует по натягиванию лески, что марена выплывает из-под него, то понемногу отпускает леску, стараясь, чтобы она все время была на слаби. Отпустив немного лески и тем дав рыбе возможность выплыть из своей засады, следует быстро тащить марену на берег. При этом случается, что она снова задевает за камень, и приходится прибегать к той же уловке.

Уженье усачей в Западной Европе весьма уважается любителями и едва ли не занимает второе место после лосося и форели. Особенно много ловят усачей в Лондоне, на Темзе, в которой они держатся во множестве, привлекаемые обилием пищи. Здесь многие лодочники промышляют тем, что возят на прикормленные ими (салом, мясом, шкварками, червями) места богатых рыболовов, которые выуживают тут усачей пудами. По своей силе усач не уступает, а на быстрине даже превосходит речного карпа и нашего сазана, а потому, ввиду того что ловля этой все-таки довольно распространенной рыбы находится у нас в первобытном состоянии и крупные мироны выуживаются, вероятно, очень немногими западнорусскими охотниками, употребляющими усовершенствованные снасти, я считаю необходимым сделать весьма подробное описание всех способов уженья, известных на Западе, и особенно в Англии.

Сколько известно, ужение усачей за границей производится двумя главными способами — с поплавком и на донную, взакидку, в обоих случаях непременно со дна, гак как мирон всегда держится понизу, не всплывая кверху, как и пескарь, и обязательно с прикормкой. Что касается последней, то, мне кажется, вполне следовать советам заграничных рыболовов нам, русским охотникам, нет никакой надобности, главным образом потому, что у нас вообще всякой рыбы и больше, и она, как говорится, много «простее». К тому же в Германии и особенно в Англии привадой положительно злоупотребляют до нелепости, и я не могу даже решиться, подобно барону П. Г. Черкасову, советовать, со слов Бэли, ограничиться для привады мирона только полутора тысячами больших глистов, так как, по мнению последнего, нельзя следовать словам некоторых писателей, которые говорят, что для того, чтобы с успехом удить миронов, надо 3–4 вечера подряд бросать по 2 или 3 кварты червей (кварта — несколько менее 1/10 ведра). Вряд ли кто из русских рыболовов исполнит и это скромное требование знаменитого английского писателя, так как, вероятно, всякий из них найдет, что для того, чтобы удачно поудить через день после прикормки, полторы тысячи выползков чересчур много и что этого слишком достаточно для того, чтобы накормить и даже закормить несколько десятков крупных рыб, что это немножко для нас дорого (тысяча выползков продается в Москве от 2 до 5 рублей).

Многие русские рыболовы полагают, что ловля с привадой находится в таком же отношении к уженью без нее, как, например, стрельба волков на падали относится к охоте на волков. С своей же стороны, признавая некоторую пользу привады на местах постоянного ужения, а также значение ее в том случае, когда приходится удить на незнакомую рыбе насадку, я полагаю, однако, что при знании местности, где держится известная порода рыб, в большинстве случаев достаточно прикормки, бросаемой или опускаемой на дно во время уженья, и что приваживать необходимо только на те вещества, которые редко могут попасть в воду, например сыр, шкварки и т. п., и приваду эту бросать в небольшом количестве, но как можно чаще. Не могу, однако, не заметить, что западноевропейские рыболовы не менее, если не более, злоупотребляют и прикормкой. Бэли советует бросать для прикормки в начале ловли штук 20 глистов, разрезанных на четыре части*[32]; «если минут через 10 первая порция не воздействует, следует бросить еще такую же. Если, продолжая делать так в течение часа, рыболов не добьется успеха, то пусть он нарежет червей двести и бросит их; коли минут через 20 и эта порция не подействует, то остается лишь переменить место». Мне кажется более чем неблагоразумным советовать выжидать клева почти полтора часа (иногда на месте, уже прикормленном 1500 глистами) и тратить для прикормки с лишком 300 червей. По моему мнению, если первая порция прикормки не подействовала, значит, рыбы тут нет или она еще не подошла, и чем ждать, пока она продет за несколько десятков или даже сотен сажен, привлекаемая такой массою червей, уносимых течением, не проще ли будет ловить пониже, на той же струе.

Как для привады, так и для прикормки и насадки при уженьи миронов, кроме больших земляных червей, наиболее пригодных для этих целей, за границей употребляют еще сыр, шкварки, хлеб, тесто, пареные зерна, вареный картофель, вареную говядину, мозг бычий (головной и спинной), бычью кровь, красных навозных червей, опарышей, т. е. личинки мясной мухи. Хорошею насадкою служит также икра лосося и куски миноги[33], но обе эти насадки, первая в особенности, вряд ли могут употребляться русскими рыболовами, так как лососи и усачи встречаются вместе только в кавказских реках.

Сыр — весьма распространенная приманка для усача — должен быть бел, мягок, вязок и не солон; всего пригоднее обыкновенный швейцарский сыр; но эти качества необходимы только для насадки, а для привады они не имеют такого большого значения, какое им приписывается. Если сыр слишком сух и, следовательно, ломок, его необходимо предварительно вымочить в сырой тряпке, а еще лучше в молоке. Затем его разрезывают на кубики в 3/8 — 1/2 дюйма, т. е. с обыкновенный орех, несколько закругляют углы. Сыр должен иметь консистенцию резины, и необходимо как для насадки, так и для прикормки, чтобы он был свежий, непрокисший. На сыр мирон вдет очень хорошо, но на него можно ловить с поплавком только на местах с не очень сильным течением, так как при частом перезакидывании удочки сыр скорее смывается течением и скорее слетает с крючка, чем при ловле на донную, хотя бы на быстрине. Для прикормки считается достаточным (!) полторы пинты (пинта около 1/20 ведра) сыру, нарезанного на кубики (!), и бросают его без всякой посторонней примеси часов за 30 до уженья[34]. Шкварки, или вытопки, считаются лучше сыра, особенно для насадки, по упомянутой причине, но для привады некоторыми,

X. Бэли, не одобряются на том основании, что хотя «нет ни й насадки, на которую можно было бы так быстро выудить 3–4 мирона одного за другим, как на вытопки, но они так быстро пресыщают рыбу, что она может есть их лишь в незначительном количестве». Поэтому он советует бросать шкварки по малости только во время самого уженья, постоянно меняя места. Из того, что вытопки скоро приедаются рыбе, кажется, можно только заключить, что их следует бросать для привады поменьше, и в этом скорее надо видеть некоторое удобство. Прежде чем употреблять в дело вытопки, их предварительно разбивают молотком, опускают в кастрюлю с водой и кипятят минут 20, часто размешивая; затем остуживают и отбирают лучшие, т. е. белейшие, куски для насадки На шкварки, так же как и на сыр, ловят на не очень сильном течении и преимущественно во второй половине лета. Кровь употребляется только для привады в пузыре с небольшим проколом и с привязанным камнем. Рыбаки в Германии (по Moerbe) для приваживания усача кладут в воду льняные снопы. Впрочем, еще Блох в прошлом столетии приписывал вкус и жир усачей р. Везера тому обстоятельству, что в этой реке тогда мочилось много льну. Не подлежит сомнению, что одной из лучших привад для большинства рыб может служить льняная и конопляная избоина (дуранда, выжимки, колоб), которая у нас местами (в Вятской и друг, губ.) употребляется и для насадки при ловле лещей, язей и прочей бели.

На опарыша, так же как и на красного навозного червя, мирон берет очень охотно, но, к сожалению, обе эти насадки очень неудобны, потому что их объедает мелочь. Опарыша насаживают на крючок (№ 8) обыкновенно 3–4 штуки; красных червей — тоже по 2–3 (№ 6–7); первые всего пригоднее для уженья летом, в прозрачной воде, а вторые, подобно выползкам, для ловли весною и осенью в мутной воде, а также при ночной ловле летом, когда другая, менее яркая, насадка малозаметна. Для привады опарышей можно бросать не иначе, как в глиняных шарах, причем опарыш является как бы начинкой, а глина (которая должна быть хорошо отмыта) тестом. Французы обыкновенно замешивают в глине опарышей вместе с конским калом, который сам по себе служит хорошей привадой для мирона. Красных же червей они советуют с этою целью разрезывать на куски и замешивать в глину или же (при более слабом течении) в шары из сдобного хлеба, который обваривается кипятком и обильно посыпается наскобленным сыром. Во Франции ловят (и прикармливают) усачей, особенно в конце лета, также на куски сырого теста с бараньим салом[35] и на куски говядины, сваренной с чесноком. Отличную весеннюю насадку составляет личинка мошкары, живущая в трубочках, но она очень нежна и плохо держится на быстрине. Насаживают по 2–3 личинки на крючок № 6–8. Moerbe советует употреблять как насадку пиявок, за неимением живых даже сушеных и размачиваемых в воде. Он же рекомендует для усача насадку из смеси творога, желтка и камфары, которая (т. е. смесь) завертывается в тряпочку. Riihlich предлагает еще более оригинальную и весьма остроумную (особенно для ловли в прозрачной воде) насадку, именно кусочек малинового сукна (в мизинец ширины и длины), вымоченный предварительно в каком-то пахучем составе его изобретения. Без. сомнения, главную роль в этом составе играют эфирные масла и другие сильно пахучие вещества. Усач будто стремительно хватает эту приманку, но необходимо подсекать его как можно быстрее, как и на всякую искусственную насадку.

Как и всегда, ловят на те же самые вещества, которые были употреблены для привады или прикормки, только для насадки отбирают лучшие куски или отборнейших и крупнейших червей, которые к тому же должны быть очищены, т. е. лишены содержимого внутренностей в виде черной земли. Черви очищаются или сами собой, по прошествии двух дней, или же искусственно, для чего кладут их накануне ловли (на ночь) в масло. Следует заметить, что английские рыболовы особенно рекомендуют для насадки не самых крупных глистов, а молодых самок этих червей, которые еще не имеют узла в передней трети и бывают не более 2?—3 дюймов. Прикормку во время ужения усачей, держащихся обыкновенно на быстрых и глубоких местах, необходимо приходится бросать выше места лова, и здесь сказывается удобство снарядов для опускания прикормки на дно. Лучший из них, изображенный на рис. 15, в последнее время появился в продаже и в московских магазинах, состоит из усеченноконического сосуда А, снабженного в верхней своей части известным числом небольших отверстий. К верхней части припаяно кольцо в, а к нижней на петлях крышка b с петлею d. Наполнив жестянку прикормкою, вкладывают облитый свинцом крючок е в петлю g и посредством привязанной к нему веревки, проходящей через кольцо а, опускают жестянку в воду, крышкою (б) вниз. Как только жестянка коснется дна, ослабляют веревку, которая до сих пор была натянута; крючок е, благодаря свинцовой рубашке с, выскакивает из петлиц, и когда начинают вынимать жестянку из воды, то прикормка своей тяжестью открывает крышку b и ложится на дно. За неимением такого или подобного сна-рода, приходится бросать прикормку в глиняных шарах. Очень хорошей заменой привады, т. е. предварительной прикормки, а вероятно также и прикормкой, служит взрывание дна реки железными граблями, которыми обнажаются различные личинки. Фэннэль даже прямо советует прибегать к граблям (без последующего прикармливания) в тех случаях, когда мирон упорно отказывается брать на удочку, и после этого заявления еще более странным кажется то злоупотребление привадой, о котором было говорено выше.

Рис. 15. Снаряд для прикормки

Из всех способов уженья миронов, употребляемых за границей, самый сподручный и удобный для русских рыболовов — это уженье на донную, которое, однако, не пользуется на Западе большим уважением. Так как уженье на донную будет подробно описано далее (см. «Язь»), то я ограничусь здесь только указанием, что во Франции, где эта ловля, кажется более распространена, чем в других странах, употребляется короткий, довольно нескладный удильник — рукоятка с воткнутым в нее китовым усом, камышом или прутиком с очень крепкой шелковой (смоленой) леской аршин в 25 длины и тяжелым грузилом на 60 сантиметров от крючка. Грузило бывает круглое, в виде пули или удлиненно-овальной формы и иногда просверливается, так, что может двигаться по леске (ср. «Язь»). Для поводка употребляют 2 или 3 жилки, вместе скрученные, причем, разумеется, как и всегда, крепость поводка должна быть менее крепости лесы. Крючки предпочитаются довольно крупные — от 3-го до 1-го №. Насадкою служит обыкновенно сыр, шкварки и выползок. Ловят на донную преимущественно ночью, а днем только когда вода мутна, — с лодки, моста, плотин, редко с берега.

Рис. 16. Французская донная удочка

Для ловли с берега во Франции употребляется большею частью приспособление вроде жерлицы, представляющее те же выгоды, так как рыба не может наколоться на крючок и, не чувствуя сопротивления, редко бросает насадку, что случается очень часто при ужении на несколько удильников. Приспособление это совершенно понятно из прилагаемого рисунка 17: когда рыба, взяв насадку, потянет за лесу, то плоская катушка а, на которую она намотана, поворачивается, ударяет шпеньком b по пружинке с бубенчиком с, прикрепленной к ножке d снаряда, и продолжает разматываться, давая рыбе возможность беспрепятственно удаляться с насадкою и при каждом обороте позванивая бубенчиком. В Англии для ловли со дна на глубоких местах употребляется удилище с катушкою, какое употребляется для ужения с поплавком; разумеется, степень гибкости верхушки удилища должна соответствовать силе течения и зависящей от нее тяжести грузила. Последнее б. ч. просверлено и бывает круглое (при легком течении) или плоское (при сильном); крючок обыкновенно привязан к леске из жилок фута в 3 длины, с дробинкою, прищипнутою в 2 футах от крючка и не дающею грузилу съезжать дальше. Эта леска пристегивается к тонкому непромокаемому снурку.

Рис. 17. Французская жерличка

Англичане употребляют еще один способ донного ужения, производимый следующим образом: приблизительно на один фут над крючком в леску ввязывают двумя петлями небольшую палочку (в один дюйм длиною). Затем берут комок чистой мягкой глины величиною от грецкого ореха до апельсина; к глине прибавляют опарышей[36], шкварок, нарезанных червей (смотря по тому. чем хотят насаживать крючок) и осторожно приминают глину около палочки. Крючок с поводком слегка вдавливается в глину так, чтобы насадка была чуть видна (рис. 18), и шар закидывается в требуемое место, однако недалеко от берега или лодки; опустившись на дно, он понемногу размывается водою, уносящею вместе с глиною и прикормку, в ней заключающуюся. Рыба подходит к глиняному шару, начинает разрывать его, причем неизбежно встречает насадку и схватывает ее; сотрясение передается руке рыболова, держащего леску слегка натянутой; он подсекает и вместе с тем сбивает с лесы остаток глины.

Рис. 18. Уженье с глиняным шаром

При этом способе ужения можно также пользоваться услугами поплавка. Обыкновенно оставляют между поплавком и шаром расстояние, превышающее глубину воды в данном месте на два фута; поплавок плывет по течению до тех пор, пока натянется леса между ним и шаром, так как последний водою совсем не сдвигается или сдвигается очень мало. Разумеется, при таких условиях видна малейшая поклевка

Во Франции этот весьма практичный метод донного ужения применяется для большинства рыб, берущих со дна, и производится с некоторыми остроумными видоизменениями различными способами: с длинным удилищем с поплавком и без поплавка, с коротким донным удильником, который держится в руке, и на несколько коротких донных, в закидку. На длинные удочки ловят только на глубине не менее сажени, в упор, т. е. леска имеет отвесное или почти отвесное направление; поплавок — легкий, употребляется только на слабом течении и служит скорее для поддержания лески, чем для указания клева, который передается непосредственно удильнику; последний надо держать как можно ближе к поверхности воды. Крючок насаживается 3–4 опарышами и вдавливается в глиняный шар с грецкий орех величиною с предварительно замешанными в него 20–30 опарышами, большею частью таким образом, что вся насадка скрыта в глине. Другие французские авторы (Liersel) советуют ловить на более длинные лески (при глубине в 6–7 аршин она должна быть в 12–15 арш.) с небольшим грузом, прикрепленным в 2? дюйма от крючка, который привязан непосредственно к леске, без поводка; грузило вдавливается в глиняный шар (с 20–30 опарышами) величиною с голубиное яйцо; шар этот закидывают осторожно подальше от берега или лодки таким образом, чтобы кончик удилища почти касался воды. Через 8—10 минут глина смывается и заменяется новой.

На донну юс руки ловят только с лодки. Для этой цели употребляются короткие удильники из китового уса, вершков 7, вставленного в пробковую, реже деревянную рукоятку в четверть длиною; иногда к рукоятке приделывается кольцо дюйма в два диаметром, в которое просовывается палец; делается это ради того, чтобы крупная рыба не могла вырвать удочку из рук. Леска тоже 12–15 арш.; на крючок насаживают 8—10 опарышей, задевая их за головки; грузило (тоже легкое) находится на расстоянии 4 дюймов от крючка и держит глиняный шар величиною с небольшое куриное яйцо. Донные с колокольчиком (рис. 16) имеют очень длинные лески, до 30 и более аршин; грузило употребляется редко, а вместо него на небольшом расстоянии от крючка находится небольшой кубик из пробки, который и служит для поддержки глиняного шара (с опарышами) величиною с куриное яйцо или более. Леску собирают в кольца, закидывают обыкновенным порядком, рассчитав потребную силу размаха, а удильник втыкают железным острием в берег или в дно лодки. Обыкновенно ловят на 2–3 такие удочки зараз. Клев и время подсечки узнаются по звону бубенчика или колокольчика. Если рыба, разбив шар, не взяла насадку или если шар распустится раньше, чем рыба взяла его, пробка всплывает кверху и поднимает крючок. Грузило может быть заменено куском пробки и при ловле с руки на длинную и короткую удочки, но в этом, конечно, нет такой надобности, как в данном случае. Moriceau советует ловить на два крючка, так, чтобы один был над, а другой под пробочкой. Во всех случаях стараются закидывать в одно и то же место, что не требует пояснения; туда же бросают иногда и прикормку в глиняных же шарах, но гораздо больших размеров (в 2 кулака), причем иногда к глине примешивают сухой конский помет, служащий тоже приманкой для рыбы. Ловят преимущественно вечером или даже ночью. Обращаем внимание русских любителей данного уженья на эти способы, в которых так остроумно соединены насадка с прикормкой-грузилом. Нет никакого сомнения в том, что они легко могут быть применены и у нас для ловли язей, лещей и других рыб и много совершеннее, чем наши. Опарыши могут быть с успехом заменены мотылем или кусками червей.