57
57
Человек есть испытатель боли. Откуда в оставшейся сумме страдания? Откуда чаяния? Редко когда жизнь прожита счастливо. А если счастливо — печально с ней расставаться. То есть место для драмы, если не трагедии, всегда найдется. Если бы человек не получал от жизни удовольствие, человечество бы не выжило. Любое существо — насекомое и т. д. — должно получать награду за существование — и отсюда силы к исполнению инстинктов и т. д.; ибо что мы знаем о суицидальном поведении в животном царстве?
Иерусалим есть совокупная воплощенная мечта об избавлении. «Не войду в Иерусалим горний, пока не войду в Иерусалим дольний». Иерусалим — томление по мечте. Агнон писал: шаг за пределы этого города отправляет вас в ад. Это хорошо понимается даже при поездке в Тель-Авив, в его липкий влажный левантийский воздух, в котором тщательно затягивается твой след, и море зализывает лодочки, оставленные на песке твоими ступнями. При всей своей доброжелательно-ленивой податливости, Тель-Авив прекрасен лишь ввиду береговой линии моря.
Так вот, Иерусалим есть предмет веры. Повторяю: Иерусалим слишком мал для Бога и в то же время Ему впору. Вот живет человек. Страдает, радуется, мучается и веселится. Но каждый несет в себе слиток чистоты — небесно ясного желания. И каждый знает, куда его этот слиток — хотя бы в мыслях отнести, в какую кладку каких именно стен его поместить. «Есть город золотой…», и он выстроен нашими чистыми помыслами, и самое главное: он существует не только в мечтах, но и на карте.
Моя прапрабабка ходила на паломничество в Иерусалим и умерла где-то здесь, в стенах Старого города, от тифа. Когда я смотрю на вырезанные на камнях или дереве ворот надписи вроде «1878 Раб Божий Григорий», я вспоминаю о ней и ловлю себя на мысли, что не очень-то понимаю, как передать и выразить словами самое главное об этом городе. Иерусалим — фигура интуиции, и эти записи нельзя назвать путевыми. Они, скорее, относятся к художественной, а не к изобразительной реальности. Как, собственно, и сам живой город. И значит, Иерусалим более всего похож на Слово — он его плоть. Множество умерших и живущих людей писали и произносили это Слово и не давали плоти истлеть, вдыхали в него жизнь своими текстами, мыслями, стремлением, чаяниями и прочим. Всё это так или иначе становилось приношением Иерусалиму и его частью, ибо строки образуют не менее прочную кладку, чем камни.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.