Под небом Африки

Под небом Африки

Sasakwa Lodge, Серенгети, Танзания

Геннадий Йозефавичус

Как-то раз один американец, успешный биржевой игрок, разбил палаточный лагерь в танзанийской саванне, по соседству с национальным парком Серенгети. В самом парке никакому американцу, даже успешному биржевому игроку, вот так запросто разбить палаточный лагерь никогда бы не позволили. Все-таки не только национальный парк, но и национальная гордость. А по соседству – пожалуйста.

Вообще-то говоря, национальные парки в Танзании (в отличие от, скажем, аналогичных предприятий в Южной Африке) не огорожены проволочными заборами. Зверям позволено гулять как внутри Серенгети, так и за его пределами. Более того, через Танзанию вообще и через Серенгети в частности проходят основные пути зверской миграции, и миллионы голов крупного, менее крупного, рогатого и прочего скота, не разбирая пути, по нескольку раз в году проходят танзанийские пустоши в поисках лучшей доли.

Понятно, что раз все эти орды утюжат Серенгети, то и место, выбранное удачливым биржевым игроком под палаточный лагерь, они никак не могут миновать. А ведь именно этого и хотелось американцу. Дело в том, что любовь к живым деньгам невероятным образом соединилась в его душе с любовью к живой природе. Зарабатывал он тогда неплохо (сейчас, впрочем, еще лучше) и в Африку готов был ездить по нескольку раз в году. А раз так, то лагерь было решено не сворачивать, но укрепить, обустроить и оставить насовсем. Одно, правда, смущало нашего героя. Местность, выбранная им под перманентный кемпинг, была облюбована охотниками и даже объявлена охотничьим заказником, а потому звери, хоть и пребывавшие в пределах территории во множестве, отличались в то время особой нервностью и недоверием к людям вообще, а уж к людям в «Лендроверах» – в особенности. Как завидят автомобиль, так и дают деру. От греха подальше.

А ведь те же самые звери в национальном парке Серенгети ведут себя совсем по-другому: подпускают даже не на винтовочный выстрел, а на расстояние вытянутой руки, ничуть не обращают внимания на щелчки затворов фотокамер и даже как-то обидно, наплевательски относятся к автомобилям и сидящим в них любителям живой природы. Здесь же, в нескольких метрах от границы Серенгети, все наоборот. Как будто бы тут все увешано объявлениями «Осторожно, охотники!».

В этом, собственно, и заключается разница между национальным парком Серенгети (или каким-нибудь еще заповедником) и любым другим куском саванны, не объявленным национальным достоянием. И эта разница, эта несправедливость чрезвычайно травмировала зверелюбивую душу инвестора и биржевого игрока. Казалось бы, вопрос проживания решен, палатки стоят, а звери сторонятся. Ведь они, звери, не в курсе миролюбивых устремлений биржевика-натуралиста. Они же, в конце концов, не знают, что наш бойскаут не охотник и что его «Лендровер» драматически отличается от такого же «Лендровера» с охотниками внутри!

И как, вы думаете, американец решил эту проблему? Естественно, по-американски: просто взял территорию вокруг своего лагеря в аренду у правительства Танзании и запретил охоту!

Охотхозяйство Грумети переименовали в частный заповедник Грумети, и животные стали потихоньку привыкать к человеку без ружья. Сколько же можно бояться и бросаться вскачь, увидев собственную тень? Кроме того, в тиши частного заповедника за несколько лет успели народиться новые поколения, поколения тех, кто охотников в глаза не видел.

Велика ли территория Грумети? Рублевскими сотками землю в Танзании никто не меряет, поэтому американская дача раскинулась на территории в пару сотен тысяч гектаров. Что-то около того, с запасом, на всякий случай – вдруг возникнет мысль о расширении или нелюбимую тетку надо будет куда подальше отселить.

И ведь мысль возникла.

Но по порядку. Начнем с того, что палаточный лагерь (не стоять же ему безымянным!) назвали Sabora Plains, по имени окружающих его пустошей. Ну а чтобы лагерь «имени пустошей» не стоял пустым все то время, когда американец занимается своим непосредственным делом (зарабатывает деньги на Уолл-стрит), палатки стали сдавать внаем другим любителям природы.

Потом, во время очередного приезда в Грумети, наш герой, забравшись на один из холмов, торчащих из саванны, решил-таки обзавестись недвижимостью и построить дом. Прямо на холме. Логика была весьма понятной: палатки сдаются внаем, то есть приехать неожиданно, как раньше, уже нельзя – лагерь может быть занят. Значит, надо построить еще что-то. И приезжать, когда захочется.

У местной общины (тут же не только животные живут, тут и люди водятся) была выкуплена верхушка холма, и вскоре дом был воздвигнут. Потом второй, третий, пятый, затем – общее для всех домов пространство с кухней, бильярдной, чайной, винным погребом, библиотекой, кинозалом, рестораном, баром etc. Чуть позже нашлось место для физкультурного зала, павильона для медитаций, для коммунального бассейна (кроме того, во дворике каждого дома есть свой небольшой бассейн), даже для конюшен.

В общем, на холме образовалась целая деревня, которую немедленно назвали Sasakwa. План был прекрасным – создать большое поместье, куда в любой момент могут приехать друзья, родственники, родные и близкие родственников и близких.

И как вы думаете, долго все это великолепие оставалось заселенным только и исключительно родственниками акулы с Уолл-стрит? Правильно, недолго! Потому что поместье Sasakwa было немедленно переименовано в Sasakwa Lodge, и дома, как и палатки, стали сдаваться внаем. Самая большая вилла (четыре спальни, собственная кухня и пр.), построенная американцем для себя, еще некоторое время оставалась нетронутой, но вскоре и она была сдана врагу, вернее клиенту. Мир чистогана и наживы вновь показал всю свою сущность.

Впрочем, одна из комнат виллы остается закрытой, и ключ от нее хранится только у владельца. Эта комната – командный пункт алчного американца, а совсем не чулан Синей Бороды. В этом командном пункте – неприлично мощный для Африки компьютер с тремя экранами. Здесь хозяин Грумети работает над повышением собственной капитализации. Естественно, через Интернет. Сюда ведь не могли не провести Интернет. Где-то установили большую тарелку, и спутник обеспечивает американца (как, впрочем, и его гостей) фантастически быстрым Интернетом и международной связью.

Интересно, что и беспроводной Интернет, и телефон ничего гостям не стоят. Говори хоть сутки напролет, хоть двое, а денег с тебя не возьмут. При этом на мобильных телефонах твоих абонентов номер Sasakwa Lodge определяется как внутриамериканский. Техника со времен Александра Белла все-таки шагнула очень далеко вперед.

С этими телефонами, кстати, произошел один курьез. В палатках Sabora Plaines, уставленных антикварной мебелью в стиле сафари, современные аппараты смотрятся, мягко говоря, странно. Дизайнеры придумали для них какие-то антикварные же ящички. Когда тебя приводят в палатку в первый раз, телефон из ящичка достают и ставят на стол. Никто, понятно, и никогда телефонный аппарат в его конуру не возвращает. Так все равно удобнее, а от идеи позвонить из саванны родителям еще никто не отказывался.

А теперь представьте, как вы сидите на террасе в кресле 1920-х годов, потягиваете шерри (кстати, тоже бесплатный, то есть уже включенный в стоимость постоя) и уговариваете по телефону своего ребенка (он дома, в постели, на другом конце света) уснуть. Мимо вас неспешно проходят след в след, скажем, две тысячи антилоп гну. Процессия животных растянулась на три километра и 40 минут, и вы, сами не замечая того, начинаете считать антилоп. Понятно, что на шестьсот сорок первой гну либо вы, либо ребенок уже в объятиях Морфея. Скорее всего – оба. Вот для чего необходим телефон, бесплатный телефон!

Может ли ребенок поехать с вами? Да, но только тогда, когда ему стукнет лет двенадцать. Саванна не терпит резких движений и громких звуков, а маленького шалопая будет невозможно заставить не вертеть головой и руками и не орать от возбуждения.

Да и вообще дикие животные могут быть опасными. Вот, к примеру, слон. Лет до шестнадцати слон-самец живет в семье, где верховодит его бабушка. Устройство слоновьей семьи, если не знали, матриархальное. Так вот, достигнув юношеских лет, слон-тинейджер начинает потихоньку переходить на самостоятельное существование. Поначалу три-четыре юноши сбиваются в небольшую банду и живут так неподалеку от семьи еще пару лет. Потом банда распадается, и слон превращается в самца-одиночку, который так вот и будет жить до самой смерти. Иногда его будут подпускать к себе самки, и слон станет исполнять свой матримониальный долг. Никакой лирики, только зов природы.

Взрослый самец, то есть слон, осознающий свои размеры, свою силу и привыкший жить в одиночку, в большинстве случаев опасности не представляет; а вот тинейджер, только-только ушедший из-под опеки, почти всегда чересчур задирист. То есть он нервничает и оттого задирается.

Ведь в семье было как: стоило появиться какому-нибудь врагу (настоящему или мнимому) вблизи семьи, особенно если в семье в тот момент были совсем юные слонята, как верховная слониха начинала пугать этих самых врагов трубным голосом, распусканием ушей и топаньем. Абсолютно то же самое начинает, завидев опасность (вас в «Лендровере», к примеру), делать и юный слон, только что ушедший из семьи. Он трубит, он мотает головой и хлопает ушами, он бежит прямо на вас, поднимает клубы пыли. В общем, пародирует бабушку.

Но бабушка-то при всем при этом остается в своем уме (хотя кто ж его знает, что там у нее на уме?), а тинейджер еще не совсем понимает, что, собственно, должно следовать за всеми этими клубами пыли и грозно расставленными ушами. Бабушка погрозит и вернется в семью, а этот может и не успокоиться, у него может случиться амок, и тогда он всерьез пойдет бодать машину. И скажите на милость, зачем вам это нужно, когда с вами дети? Пусть уж лучше дети спят в своих неантикварных кроватках, и счет антилоп гну помогает им уснуть и видеть сны про добрых слоников.

Ну, хорошо, а как же вы? Что же вам, спросите, делать, когда сумасшедший переросток побежит разбираться именно с вашим «Лендровером»? Да ничего. Сидеть и надеяться на опыт вашего рейнджера и на здравый слоновий смысл.

Впрочем, при регистрации в лагере с вас все равно берут подписку в том, что никаких претензий ни к дикой природе вообще, ни к администрации Grumeti Reserve в частности вы не имеете. Так, на всякий случай. Кто же его, слона, в конце-то концов, знает. Никто его не знает, даже его слоновья бабушка.

Кстати, о рейнджерах.

Вы можете остановиться только в одном из лагерей Грумети, а можете переезжать из одного в другой (миллионер, конечно, не успокоился и на берегу местной речки выстроил еще один отель – Faru-Faru River Lodge), но рейнджер, один раз вам предоставленный, будет путешествовать с вами все время. Мой, к примеру, по имени Сайтотти, оказался сумасшедшим (в хорошем смысле) натуралистом и еще более сумасшедшим любителем кино. Ничто, буквально, кроме зверей и кино, его не интересует. Днем – львы с гепардами, ночью – Скорсезе с Копполой.

Дугой рейнджер, Ли, оказался моим старым знакомцем. Когда-то мы с ним уже встречались, только не в Танзании, а в Южной Африке. Три года назад Ли работал в только что открывшемся и теперь страшно знаменитом лагере Люка Бейлза Lebombo, на границе с Мозамбиком, в парке Крюгера. Теперь Люк Бейлз и его компания Singita (легендарное имя в мире роскошных сафари) обратили внимание на Танзанию, вернее на Грумети. Между биржевиком-владельцем и Singita был подписан контракт, и теперь именно Люк Бейлз взялся за управление всеми тремя гостиницами в саванне. Ли, собственно, потому и появился в Грумети, что стандарты Singita должны быть пересажены на танзанийскую пыльную почву.

Кстати, именно по причине воцарения Singita во владениях Грумети цены на сезон «раскрутки» были снижены, и ночь на одного в Sasakwa в этот период обходилась всего в $ 800. И последнее: в Sasakwa Lodge есть винный погреб. А там – ваш любимый Chateau Petrus. Несколько бутылок хорошего года всегда в наличии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.