Глава 4 СВЯТОЙ ГРААЛЬ

Глава 4

СВЯТОЙ ГРААЛЬ

Грааль мифологический и Грааль оккультный. — Чудесные котлы кельтской мифологии. — Кретьен де Труа и Робер де Борон. — Галаад. — А. Веселовский о Галааде. — Вольфрам фон Эшенбах. — Персеваль-Парцифаль. — А. Веселовский о Парцифале. — Фейрефиц. — Грааль христианский. — Иосиф из Аримафеи. — Гластонбери. — Святилища бриттов. — Камелот. — Зодиак Мальтвуд.

«Грааль — это камень особой породы:

Lapsit exillis[12] — перевода На наш язык пока что нет.

Он излучает волшебный свет»[13].

Такими словами описан Грааль в стихотворном рыцарском романе «Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха. Грааль — чаша, в которую, по легенде, Иосиф Аримафейский собрал кровь Христа, стекавшую по распятию; иначе — чаша Тайной Вечери, служившая для причащения во время первой литургии.

Вольфрам продолжает: кто узрит Грааль, тот не умрет; постоянное его лицезрение содержит человека в юности. Каждую Страстную пятницу голубь с неба кладет на него облатку:

Облаткою Грааль насыщается,

И сила его не истощается,

Не могут исчерпаться никогда

Ни его питье, ни его еда,

Ни сокровища недр, ни сокровища вод,

Ни что на суше, в реке или в море живет.

Происхождение Грааля — небесное:

Когда небеса сотрясало войною

Меж Господом Богом и сатаною,

Сей камень ангелы сберегли

Для лучших, избранных чад земли…

Ангелы снесли Грааль, сотворенный из лучистого камня Люцифера (его вырубил из короны Люцифера своим мечом архангел Михаил во время битвы между ангелами и восставшими духами), на землю, где его сторожат теперь крещеные люди в замке Корбеник (А.Н. Веселовский объясняет это название как «святая чаша») на горе Монсальват («гора спасения»).

Грааль загадочен и непостижим; недостойным он невидим, да и достойным является в искаженном, «иномирном» обличье. К нему может приблизится только непогрешимый в целомудрии; любой недостойный, посмевший приблизиться к Граалю, будет наказан ранами или недугами. Иными словами, это — истинная награда для истинного рыцаря; отсюда столь значительная популярность сюжета о поисках Грааля в средневековых рыцарских романах. (Современная трактовка этих поисков также сосредоточена на идеальном рыцаре, только рыцарское целомудрие, sine qua non средневековья, «превратилось» в аскетичность образа чаши; вспомним американский художественный фильм «Индиана Джонс и последний крестовый поход», где используется символика Грааля, оказывающегося простой деревянной чашей среди множества драгоценных кубков.)

Согласно легенде, Грааля смогли достичь только три рыцаря, три совершенных — Галахад, Парцифаль и Борс.

В оккультной традиции Грааль — символ мистических поисков. Про замечанию Мэнли Холла, «поиск Святого Грааля есть вечный поиск истины». Также Холл добавляет: «Святой Грааль является символом низшего (или иррационального) мира и телесной природы человека, потому что они служат вместилищем для сущностей высших миров. Для христиан, чья мистическая вера делает особый упор на элементе любви, Святой Грааль типизирует сердце, в котором постоянно происходит водоворот вечной жизни. Больше того, для христианина поиск Святого Грааля есть поиск собственного “Я”, открытие которого знаменует завершение Великой Работы».

Вместе с Граалем в преданиях часто упоминаются два других символических предмета — копье сотника Лонгина, некогда пронзившее тело распятого Христа, и меч царя Давида, уготованный рыцарю-девственнику; иногда эти предметы могут «сливаться» в один — чаще всего в копье.

В «кельтской версии» артуровских легенд о Граале не упоминается, зато в версии «норманнской» — у Робера де Борона, Кретьена де Труа, в анонимных рыцарских романах — Грааль постепенно становится основой цикла, а мотив поисков Грааля обретает значение идеологии артуровского общества.

Кельтская мифология знает многочисленные чудесные котлы, дарующие изобилие и процветание, наделяющие бессмертием и мудростью. Это и котел Дагды, от которого «не случалось людям уйти голодными» («Битва при Маг Туиред»); и котел Брана Благословенного, оживлявший мертвых: «И тогда разожгли огонь под котлом оживления и принялись бросать туда мертвые тела, пока котел не наполнился, и на следующее утро мертвые воины стали такими же, как раньше, кроме того, что не могли говорить» («Бранвен, дочь Ллира»); и котел Керидвен, отпив из которого обрел сокровенную мудрость знаменитый бард Талиесин: «И она решила опустить своего сына в Котел Вдохновения, чтобы он обрел знание всех тайн прошлого и будущего. Она поставила котел на огонь, и он должен был кипеть не закипая год и еще день, пока не выйдут из него три капли вдохновения» («История Талиесина»). Эти чудесные котлы, почерпнутые «норманнской версией» из бретонского фольклора и поэтически и символически перетолкованные, по всей вероятности, и послужили прообразами Святого Грааля артуровских легенд, позднее впитавшего в себя и христианскую семантику.

По преданию, чашу Грааля в Британию принес Иосиф Аримафейский. Полагают, что распространению культа Грааля в Британии способствовала обыкновенная ошибка монахов-писцов, которые в своих хрониках спутали двух Филиппов — первого епископа Иерусалима, хранителя святых реликвий (чаши и копья) отождествили с первосвятителем Галлии, вследствие чего долгая время бытовало предание о крещении Галлии одним из соратников Иосифа.

Кельтский котел возрождения. Серебро. Ок. 100 г. до н. э.

У Кретьена Грааль — чаша, нахождение которой поможет снять заклятие с Заколдованного замка, где хранится Грааль. Робер де Борон вводит мотив поисков Грааля ради символического обретения благодати; этот и другие христианские мотивы подхватывают последующие авторы рыцарских романов. По де Борону, центральный персонаж легенд о Граале — Галаад, дальний потомок Иосифа, о котором говорится: «Клиу станет тем, кто перенесет горестей и страданий более, чем кто-либо до него и кто-либо после. Он станет истинным псом, и от него возьмет начало река, воды коей будут мутны, словно грязь, и густы у истока, а в середине предстанут чистыми и прозрачными; а в устье потока явятся в двести раз прозрачнее и чище, нежели в начале. Вода будет приятной для питья и едва ли сможет напоить нас допьяна; я окунусь в этот поток с головой. Клиу будет коронован и получит имя Галаад. Он превзойдет добротой и храбростью всех, кто был до него и кто придет после. Он подчинит своей воле все события на земле и положит конец распрям».

В анонимном рыцарском романе «Queste du St. Graal»[14] Галаад соперничает за Грааль с Персевалем, который, по Кретьену, был первым рыцарем, сумевшим отыскать чудесную чашу.

Содержание этого романа пересказывает А.Н. Веселовский:

Накануне Иванова дня посланница короля Пеллеса является ко двору Артура и ведет рыцаря Ланселота в монастырь, где он находит своих двух братьев, Беорта и Лионеля, а монахиня показывает ему юношу Галаада. Посвятив того в рыцари, Ланселот возвращается с товарищами; на вопрос братьев, не сын ли его тот юноша, он ничего не отвечает. У короля Артура Круглый стол, устроенный Мерлином наподобие трапезы Иосифа; Мерлин же напророчил, что искание Грааля удастся лишь трем витязям, двум девственникам и одному целомудренному. За этим столом было запретное место, на которое никто не мог сесть, кроме того, кому оно было предназначено; теперь на нем является надпись, гласящая, что избранник явился — и чародей приводит Галаада, от семени Давида и Иосифа. На этот раз Ланселот признает его своим сыном. Галаад вытаскивает меч, воткнутый в приплывший камень: его суждено извлечь лишь храбрейшему на свете витязю. Вечером является Грааль в сиянии, несомый неведомо кем, распространяя благоухание и наполняя трапезы яствами. Гавейн, Ланселот, Персеваль и другие рыцари Артура дают обет посвятить один год и один день исканию Грааля; Персеваль оказывается ближним родственником Галаада по Пеллесу.

Приключения искателей рассказываются вразбивку: в одном аббатстве Галааду достается щит Эвалаха, на котором Иосиф сделал знамение креста; щиту этому суждено быть в руках последнего потомка Иосифа. Далее Галаад встречает Персеваля и Ланселота, которые, не признав его, бьются с ним и побеждены. Ланселот отдыхает у часовни, где больной рыцарь получил исцеление чудом Грааля — и он не спрашивает о чуде; голос велит ему не осквернять более места, где пребывает святыня; он огорчен до слез и кается пустыннику в своем великом грехе: любви к Гвиневре. Персеваль видит в одном монастыре ветхого старца Мордрейна, o котором британский эпизод «Grand Sangreal» рассказывал, что он был наказан слепотою за желание лицезреть тайны Грааля и осужден пребывать в немощном состоянии до появления последнего витязя из своего рода. За все это время (400 лет или 104 года) он питается лишь гостией.

Между тем Ланселот приехал в Корбеник, где хранился святой Грааль и священник совершал службу. Он входит, несмотря на предупреждение, и ему кажется, что во время возношения у священника в руках человеческое тело; он хочет подойти ближе, но жгучий ветер сшибает его с ног и он немотствует в течение двух недель. Король Пеллес обрадован его приездом, за трапезой святой Грааль всех чудесно питает, но искание для Ланселота кончено, вещает ему одна из девушек.

Галаад и его спутники странствуют и являются в Корбеник, где их ждет король Пеллес с сыном Элизером и девять рыцарей, искателей Грааля. Приносят на деревянном ложе больного венчанного мужа, который приветствует Галаада как своего давно ожидаемого избавителя. Все удаляются, кроме искателей Грааля; их двенадцать, по числу апостолов. Тогда четыре ангела сносят с неба человека в епископском облачении и помещают его перед престолом, на котором стоит святой Грааль; на челе мужа начертано, что он Иосиф (сын Иосифа Аримафейского), первый христианский епископ. Он коленопреклоняется перед престолом, открывает дверцы ковчега, откуда выходят ангелы: двое со свечами, один несет плат из красного бархата, другой держит в одной руке копье, в другой сосуд, куда стекала кровь, капавшая с острия. Свечи поставлены на престоле, ангел склоняет копье над сосудом, в который сбегает кровь, Иосиф покрывает чашу платом. Во время совершения таинства спустился с неба образ огнеликого младенца и внедрился в гостию, принявшую человеческий вид. Иосиф исчезает, а из чаши показывается муж с окровавленными руками, ногами и телом; он причащает Галаада и его товарищей. Грааль — это сосуд Тайной Вечери, вещает он, Галаад познает его полнее в Cappace, куда он перенесется, ибо Британия (Логр, Logres) недостойна его; в Саррас последуют за ним лишь Галаад, Персеваль и Борс, но перед тем Галаад должен исцелить болящего короля, помазав его ноги кровью, стекающей с копья.

Прошел год; когда однажды утром Галаад пошел на молитву, увидел мужа в епископском облачении, совершавшего мессу; это Иосиф. «Приступи, раб Божий, и ты узришь то, чего так долго жаждало сердце». Трепет обуял Галаада, и он узрел. «Благодарю тебя, Господи, что Ты исполнил мое сердечное желание: теперь я воистину вижу чудеса святого Грааля и молю Тебя послать мне кончину и душу мою принять в райские селения». Он умирает; рука с неба взяла святой Грааль и копье и унесла; их больше никогда не видели…

Мы попытаемся теперь предложить несколько заключений о первичном составе легенды о Галааде.

В «Joseph d’Arimathie» де Борона святыня Грааля хранится в одном роде; всех хранителей три: Иосиф, Хеврон и его внук, которого он дождется, чтобы передать ему тайну Грааля. Как представлялась последующая его история, прекращалась ли она вообще, являлся ли последний властитель Грааля таким же девственником, как Галаад, — остается неизвестным.

В легенде о Галааде носителей также три: Иосиф, Алэн и Галаад, который явится к своему деду, болящему Пеллесу, и уврачует его, но конечную тайну Грааля поведает ему сам Господь. Мотив «спроса», так хорошо знакомый из «Парцифаля» Вольфрама фон Эшенбаха, очевидно, поздний: родовой страж Грааля сам приходил к ожидавшему его откровению, спроса ожидают от тех, которые ищут его сердцем, но ощупью. Спрос — указание на то, что родовое значение Грааля уже ослабело.

Между первым и последним его блюстителем в «Grand Sangreal» прошли поколения, в течение которых к роду Иосифа пристал род Соломона и род «язычника Насиэнa», которого «заменил» впоследствии Ланселот. Галаад соединил в себе все три генеалогические линии. Он водворяет Святой Грааль на место, откуда тот был увезен; в представлении «Grand Sangreal» — в Саррас. Там совершается последнее откровение Грааля, и так как Галаад последний его хранитель, святыня взята на небо. Невольно припоминается легенда о последнем царе из эфиопского рода, который в конце дней повесит свой венец на крестное голгофское дерево, от чего вознесутся на небо и крест, и царская стемма».

Свое дальнейшее развитие легенда о Граале получила уже вне британо-галльской традиции — в романе Вольфрама фон Эшенбаха «Парцифаль». Обратимся вновь к свидетельству А.Н. Веселовского.

«В числе искателей Грааля посчастливилось герою сказки о «простачке», пристроившейся к циклу романов Круглого Стола. Герой этот — Персеваль, он оттеснил Галаада, постепенно вторгаясь в его генеалогию, пока не создал себе новой. В «Perceval-Didot» (= «Petite Queste»)[15] он сын Алэна, которого «Joseph d’Arimathie» знает девственником; в «Perceval-Rochat»[16] он приходит к отцу Алэна ли Гро и королю-рыбарю (Бронс), которому и наследует; в «Perlesvaus» его отец Элейн (Вилейн, Вилльен, Вилан, Жулиен = Алэн) ли Гро, дядя Пеллес.

Рядом с вторжением в генеалогию «Joseph d’Arimathie» — такое же в родословную «Grand Sangreal», на что указывает и имя Пеллеса. В «Queste» видно, как устраивается это родство: тетка Персеваля говорит ему о Пеллесе как об их родственнике; в генеалогии Галаада по «Grand Sangreal» перед Пеллесом, его дедом, стоит имя Пеллехам; пo «Queste» Персеваль и его сестра оказываются его детьми, Пеллес их дядей.

Стремление к сближению Галаада с Персевалем обнаруживается в «Queste» и тем, что с известного момента Персеваль носит Галаадов меч.

Можно не считаться с именами, которые дают отцу Персеваля «Sir Perceval» и введение в «Conte du Graal»; продолжатели Кретьена де Труа связаны были его умолчанием: в дошедшем до нас отрывке его поэмы отец Персеваля не назван, равно как и его мать, сестра болящего короля-рыбаря (властителя Грааля). У Вольфрама им даны имена, не поддержанные никакой другой традицией: отец Гамурет, мать Герцелойда, сестра короля Амфортасa, хранителя Грааля; при них обширная генеалогия, также обставленная нетрадиционными именами.

Одним из источников Вольфрама был Кретьен де Труа, другим — утраченная поэма какого-то Киотa (Гюйо), которого он зовет провансальцем: Киот нашел книгу о Парцифале на языческом языке и пересказал его по-французски; в другом месте о нем говорится, будто он обрел в Толедо сказание о Граале, написанное языческими письменами; написал его Флегетанис, поклонявшийся тельцу, язычник со стороны отца, но Соломонова рода по матери; был он большой звездочет и в звездах прочел тайну Грааля. Ознакомившись с его писанием, Киот принялся искать в латинских книгах, где бы мог находиться целомудренный народ, поклонники Грааля; перечел разные хроники в Британии (ze Bretane), Франции и Ирландии — и нашел искомую повесть в Анжу. К Анжу он и приурочил Парцифаля: тот сын Гамуретa Анжуйского и Герцелойды. Все это он мог узнать из каких-нибудь европейских источников; что Парцифаль являлся в его рассказе, тому свидетельством Вольфрам; если он утверждает в одном случае, что Парцифаль найден в «языческой книге», то это, может быть, невольное смешение: у язычника Флегетаниса Киот мог найти нечто другое, и Киоту, вероятно, принадлежат контаминации Парцифаля с его дублетом, Фейрефицем.

Разбирая далее поэму Вольфрама, выделю из нее эпизоды Парцифаля, в его отношениях к Граалю, — и Фейрефица. Пересказывая первый, я буду держаться текста Кретьенa, которому Вольфрам следовал довольно близко до эпизода Orgueilleuse включительно, и ограничусь лишь указанием на отличия рассказа у Вольфрама; далее пользуюсь текстом последнего.

А. (Вольфрам: Герцелойда потеряла на войне мужа и воспитывает сына Парцифаля в лесном уединении и в невинности сердца и желаний, из боязни, чтоб он не увлекся светом и соблазнами рыцарской жизни.) Однажды в лесу Персеваль видит проезжих рыцарей, разыскивавших Артура, и вернувшись к матери, говорит ей, что и он хочет быть рыцарем. Когда ее отговоры не помогли, она отпускает его в бедном одеянии, дав ему на дорогу несколько советов практической мудрости, которые он тотчас и пускает в дело с наивной, излишней точностью. Так же неловко ведет он себя при дворе Артура и тотчас же проявляет свою силу, сразив одного вражьего рыцаря, в доспехах которого и удаляется. По пути рыцарь Горнеманс (Гурнеманц Вольфрама) принимает его в своем замке, обучает его военному искусству и рыцарскому вежеству; один из его советов существен для схемы всего романа: Горнеманс наставляет его не быть слишком любопытным, не торопиться с расспросами. Персеваль освобождает от осады племянницу Горнемансa, Бланшефлер (у Вольфрама Кондвирамур — Condwir amurs), домогается ее любви (у Вольфрама: женится на ней), но покидает ее: ему хочется повидать мать. Он прибыл к реке, видит в челноке двух мужчин (у Вольфрама: одного), из которых один, удивший рыбу, предлагает ему остановиться на ночлег в его замке. Персеваля ввели в белый покой, посреди которого покоился на ложе почтенный старец, кругом него рыцари. Входит конюший, неся копье, с острия которого сочится кровь, затем двое с светочами, наконец, девушка с сияющим Граалем в руках, за ней другая с серебряным блюдом. Процессия прошла мимо Персеваля, скрылась в соседней комнате, — а он не спросил, что это? Затем принесли доску из слоновой кости, положили ее на козлы, сели за стол, и за каждым блюдом являлся Грааль. Персеваль не спрашивает, помня завет Горнеманса.

У Вольфрама подробности другие: окровавленное копье, несомое конюшим, две девушки со светильниками, две ставят перед старцем козлы из слоновой кости, четыре идут с большими свечами, четыре несут доску, вырезанную из граната (granat jachant) так тонко, что сквозь нее просвечивает солнце; ее возлагают на козлы, она служит трапезой хозяину. Снова четыре девушки со свечами, за ними еще две несут на полотенцах два острых серебряных ножа; наконец, Грааль, предносимый светочами, он в руках царевны Репанс де Шой (Repanse de Schoye).

И был на ней, как говорят,

Арабский сказочный наряд.

И перед залом потрясенным

Возник на бархате зеленом

Светлейших радостей исток,

Он же и корень, он и росток,

Райский дар, преизбыток земного блаженства,

Воплощенье совершенства,

Вожделеннейший камень Грааль… [17]

Грааль ставят перед хозяином замка. Когда впоследствии процессия снова прошла мимо Парцифаля в соседний покой, он увидел там возлежавшего на ложе красивого старца, белого как лунь (у Кретьенa эта подробность упоминается позже в рассказе дяди отшельника Персеваля). Парцифаль все время воздерживается от вопросов.

Далее нити рассказа у Кретьенa и Вольфрама сходятся. Пиршество кончилось, и все разошлись; когда Персеваль проснулся утром, в замке не было ни души, словно все вымерло, у ворот он находит своего коня, копье и щит и выезжает по опущенному подъемному мосту. Встреча с двоюродной сестрой: она узнает от него, что он провел ночь в замке Грааля, властитель которого был тот самый рыбак, которого Персеваль видел на реке; раненный копьем в оба бедра, он находит удовольствие лишь в ужении рыбы. Видел Персеваль и Грааль, и окровавленное копье — и не спросил, что это. От этого вопроса болящий ждал исцеления. «Великий от этого урон и большой на тебе грех!» — говорит кузина. Вольфрам зовет ее Сигуной, болящего короля Амфортасом; замок Грааля Мунсальвеш (Munsalvaesche), в земле Терредесальвеш (Terre de Salvaesche).

Персеваль сидит за Круглым Столом Артура, когда является какая-то уродливая женщина (у Вольфрама: Kundrie la Surziere) и проклинает его за то, что он воздержался от вопроса. Персеваль не успокоится, пока не узнает тайну Грааля; он выезжает на поиски.

Г. Рим. La Belle Dame Sans Merci.

Исповедью у пустынника, который оказывается его дядей, кончается у Кретьенa роль Персеваля; в следующих стихах его неоконченной поэмы, которыми еще пользовался Вольфрам, он более не выступает.

У Вольфрама пустынник, также дядя Парцифаля, носит имя Треврицент. Он поучает племянника относительно Мунсальвеша, где живут хранители Грааля, храмовники (templeise):

Святого Мунсальвеша стены

Храмовники иль тамплиеры —

Рыцари Христовой веры —

И ночью стерегут и днем:

Святой Грааль хранится в нем!..

Короче было сказано об этом уже в строфе 454-й со слов Флегетаниса.

Нейтральные ангелы снесли Грааль на землю; что его сторожат теперь крещеные люди, это хронологическое указание, не противоположение; помиловал ли тех ангелов Господь, это Он ведает. Судя по строфе 798-й, они представляются пребывающими у Грааля именно как нейтральные, чающие, не осужденные на мучение, но и не удостоенные неба.

Имена призванных к служению Граалю показываются в надписи на его ободке, и они являются в Мунсальвеш отовсюду, в детском возрасте, мужчины и женщины, и здесь возрастают, в сердечной чистоте, в блюдении святыни; из их числа Господь избирает по своему усмотрению властителя для страны, которая оказалась бы его достойной и в которой властителя не стало.

Треврицент поясняет племяннику и другие отношения Мунсальвеш: чистая дева носительница Грааля, Репанс де Шой, сестра Треврицента, король-рыбарь Амфортас — его брат; в юности он был предан свету, Амур был его боевым криком, он совершал подвиги во имя любимой дамы, но —

Он славно бился, смело дрался,

В любую битву так и рвался,

Что — прямо вынужден сказать —

Нельзя со святостью связать…

Однажды он сразился с рыцарем-язычником, искавшим завладеть Граалем, убил его, но острие вражьего копья осталось у него в ране. С тех пор он хворает, никакие средства не помогают ему, но лицезрение Грааля не дает ему умереть. И вот на Граале явилась надпись, что в Мунсальвеш явится рыцарь, и если он поставит вопрос о значении совершающегося вокруг него таинства, Амфортас исцелится и его царское достоинство перейдет к вопрошающему. Что до старца, которого Парцифаль видел в соседнем покое, то это его прапрадед Титурель.

Последний, неоконченный эпизод Кретьена, героем которого является Гаван, досказан Вольфрамом по другому источнику. Эпизод кончается поединком и рядом браков. Вид чужой, счастливой любви вызывает у Парцифаля память о его Condwir amurs: он так давно ее оставил.

Он думал о любимой,

О ласковой своей жене,

Скучавшей в дальней стороне…

Мой взор тоскует по ясноликой,

Мучусь мукою великой,

Рвусь к возлюбленной жене,

Все радости недоступны мне!..

Быть свидетелем веселья и носить печаль в сердце — это не питает мужества; но что ему предпринять — пусть решит его доля, ему все равно, что бы с ним ни случилось: Господь не желает ему радости. Будь его любовь к жене из тех, которые расторгаются, он нашел бы, быть может, другую:

Если бы дух мой колебался,

Я бы, наверно, другим улыбался,

Но Кондвирамур, мою Верность храня,

Неверность похитила у меня,

И, неспособный на прегрешенья,

Я все равно не найду утешенья!

Он облекается в свои доспехи и едет.

Б. Парцифаль за столом Артура; явление Cundrie la Surziere, той самой, которая прокляла Парцифаля за воздержание от вопроса; она просит извинить ее и вещает, что на чудесном камне показалась надпись: Парцифаль будет царем Грааля, спросит Амфортаса, и тот, исцеленный, уступит ему власть. Парцифаля принимают в Мунсальвеше; Амфортас ждал его. «Где Грааль? — спрашивает его Парцифаль. — Все увидят, объявится ли надо мною Господня благодать!» Он горячо молится перед святыней, и когда обратился к дяде с вопросом: «О дядя! Молви, что с тобой?» — тот встал совсем здоровый, в невиданной красе.

Весть о случившемся дошла до Кондвирамур, и она направляется в Мунсальвеш с двумя сыновьями, которых родила от Парцифаля. Он едет ей навстречу, но по пути посещает дядю Треврицента, который винится перед ним: когда-то он говорил ему о нейтральных ангелах, пребывающих у Грааля, оставляя открытым вопрос, помилованы они или нет. Они отвержены навсегда; если он говорил иначе, то чтобы поддержать Парцифаля, не лишить его надежды на милость Божию. Грааль нельзя заслужить, отвоевать, благодать посылается свыше; если бы Треврицент знал, что Парцифаль осудит себя на трудный подвиг искания, он отговорил бы его. Теперь все сложилось иначе, тем выше награда Парцифаля.

Встреча с Кондвирамур и сыновьями происходит в лесу. Одного из них, Кардейса, Парцифаль тотчас же венчает на царство: он будет властвовать над странами, доставшимися в наследие от Гамурета, и Кардейс тотчас же едет в свою область, а Парцифаль с женою и сыном Лоэрангрином водворяется в Мунсальвеше как царственный хранитель Грааля.

Я пересказал по Вольфраму легенду о Парцифале, не вступая в разбор психологического содержания, которое автор вложил в тип своего героя. Легенда эта следует очень близко легенде о Персевале у Кретьена; там, где рассказ Кретьена обрывается, у Вольфрама был какой-нибудь другой источник, может быть, Киот. У него он мог найти и не знакомый Кретьену мотив, объясняющий, почему мать Парцифаля воспитывает его в уединении, ревниво оберегая от соблазнов рыцарской жизни: ее муж погиб на войне. Мотив этот был не безызвестен: его знает «Peredur» и «Sir Percyvell»; им воспользовался автор пролога к роману Кретьена, где отец Персиваля назван Блиокадранс. У Вольфрама его имя Гамурет взято, вероятно, у того же Киота, вместе с рассказом о нем и его сыне, Фейрефице, брате Парцифаля. Рассказ этот пристал к схеме Парцифаля таким внешним образом, что может быть выделен из него без нарушения целостности впечатления.

«ФЕЙРЕФИЦ»

Повесть о Гамурете служит как бы введением к Парцифалю. Анжуйский принц Гамурет прибыл в страну Зазаманку, где жители черны, как полночь. Их царица Белакана любила Эйзенгарта, властителя Азалуга, такого же мавра, как она; для нее совершал он бранные подвиги; она хотела испытать его чувства, и по ее желанию он выезжает без лат — и погибает в поединке с Протизиласом, который и сам пал в бою. Она оплакивает своего милого, а между тем его родня возводит на нее обвинение, будто она велела убить его; ее город, Пателамунт, осажден, когда случайно Гамурет является на выручку. Они увлекаются друг другом, она становится его женой, он — властителем Зазаманки. Всем мила ему Белакана, но его тяготит мысль, что ему нет теперь места для бранных подвигов, и тайком от нее он удаляется на корабле. В письме, которое он оставил жене, он говорит, что будь он с ней в христианском браке, он постоянно горевал бы о ней; и теперь он горюет. Он сообщает ей, из какого он рода, пусть передаст это их сыну; если б она захотела принять крещение, он снова был бы с нею.

Опечаленная Белакана родит сына, цветом белого и черного вместе; она назвала его Фейрефиц.

Bсe это рассказано в строфах 1—58, следующие строфы переносят нас в Европу. Победой на турнире Гамурет завоевывает себе сердце и руку Герцелойды и женится на ней. Калиф Багдадский, у которого он раньше служил, опять зовет его на помощь против одолевавших врагов; он едет — и предательски убит. Когда весть о том дошла до Герцелойды, она удалилась в пустынную местность, где и воспитывает своего сына Парцифаля, оберегая его и строго запретив своим что-либо говорить о рыцарстве.

Здесь примыкает эпизод А легенды о Парцифале, в течение которого мы изредка узнаем, что сталось с Фейрефицем. В Трибалиботе и Таброните царствует Секундилья, в стране несметных сокровищ, диковинок и чудесных людей. Из ее областей похищен камень-самосвет, в котором, как в зеркале, можно видеть все совершающееся на расстоянии шести миль. Руку и царство Секундильи добыл своею рыцарскою доблестью Фейрефиц; когда дошли до нее слухи о чудесном Граале и его властителе Амфортасe, ей захотелось достать о нем вести, и она послала ему в дар двух уродов, какие водились у нее: знахарку Кундри и ее брата Малькреатюра. Кундри служит звеном между мирами Фейрефица и Парцифаля: она входит в интересы Грааля, как его вестница, обличает Парцифаля за то, что не поставил рокового вопроса; знает его генеалогию, родство с Фейрефицем, от нее знают о том и другие. Когда Парцифаль и Фейрефиц встретятся, их взаимное признание совершится вскоре.

Фейрефиц является на сцену лишь в конце отдела A эпизода о Парцифале. Парцифаль выезжает — и встречается с неведомым рыцарем. Они вступают в бой; когда Фейрефиц назвал себя анжуйцем, Парцифаль говорит, что настоящий анжуец — он; слышал он, правда, что у него есть брат на языческой чужбине, он узнал бы его по приметам, о которых ему сказывали — и он просит Фейрефица обнаружить свое лицо. «А какие приметы?» — спрашивает тот. «Точно записанный пергамент, черное и белое вперемешку». — «Это я и есть» — говорит Фейрефиц, поднимая забрало; а приехал он, чтобы увидать отца, оставившего его сиротою; слышал он, что лучшего рыцаря нет. Здесь мы впервые и, может быть, не случайно узнаем, что Белакана умерла с горя; но нет и Гамурета; эта весть печалит Фейрефица.

Братья едут к Артуру, сидят за его столом; тут примыкает эпизод Б Парцифаля, в развитии которого участвует и Фейрефиц. Вместе с братом он едет в замок Грааля, присутствует при его чудесах, но самой святыни не видит, потому что он язычник. Красота носительницы Грааля, Репанс де Шой, пленяет его: он готов креститься, забыть Секундилью. После крещения Грааль объявился ему, он женится на Репанс де Шой и едет с ней во владения Секундильи, которая умерла кстати. Фейрефиц утверждает в Индии, что там зовется Трибалибот, христианскую веру, до тех пор слабо распространенную, его сын — пресвитер Иоанн; это имя носили и все его наследники.

Таков сюжет «Фейрефица» в обработке Киота и Вольфрама. Попытаемся привести его к более простым очертаниям.

1. Витязь Гамурет приезжает издалека в страну, где жители язычники, чернокожие мавры; страна названа Зазаманкой. Может быть, мы вправе видеть в эфиопской царице Белакане царицу Савскую, араб. Balkis (Bilkis), Balama. Ее город носит название Пателамунт: вероятно, Patenae (patellae) mons, «гора патены, дискоса», которому христианская символика (и «Joseph d’Arimathie») дала значение камня на гробнице Христа, которая, в свою очередь, прообразует алтарь. Припомним, что в эфиопской легенде о Соломоне и ковчеге город Македы, эфиопской царицы, назван Makedae mons.

2. Фейрефиц такой же, как Галаад, сын Ланселота и Елены, дочери властителя Грааля, и так же покинут отцом. Елена с сыном едут искать его, как Фейрефиц Гамурета. Встречи с отцом нет, потому что у Вольфрама Гамурет уже умер, согласно той версии легенды о Персевале, по которой его отец убит раньше его рождения. Вместо того говорится о враждебной встрече с братом, но я считаю вероятным, что в первичной легенде о Фейрефице, еще не слитой со схемой Персеваля, сын не только искал отца, но и сходился с ним. Указание на существование такого именно мотива дает эпизод нидерландского «Ланселота», героем которого назван Морен; он сын Агловаля, брата Персеваля. Автор романа отрицает мнение, будто Морен был сыном самого Персеваля, на том основании, что последний — девственник; это точка зрения той поры развития легенды о Граале, когда образ Персеваля слагался по типу Галаада. В одном памятнике последней четверти XII в. («Black book of Carmarten»[18]) говорится о гробнице Мора (Мог), величественного, непоколебимого властителя, высокого столба битвы, сына Передура Пендавига. Мор — Морен, мавр.

Передавая далее схему Морена, мы не будем считаться с именами Агловаля и Персеваля. Первое встречается в «Domanda do Santo Gral» (и в какой-нибудь версии французского «Queste», ее источнике), в «Merlin-Huth» и в прозаическом романе о Тристане; у Манессье, одного из продолжателей Кретьена, Гловаль ли Галуа — отец Пepceваля; во 2-й части «Livre Artus» Агловаль — сын Пеллинорa и брат Персеваля, как в «Морене».

Морен прижит Агловалем (=Персевалем) от мавританской принцессы, сердце которой он прельстил своею красотою и доблестью и которую покинул для подвигов (искание Ланселота). В его отсутствие она родила сына, черного как смоль; когда он выступает впервые, он в черном вооружении, на вороном копе. Его мать и он обесчещены, лишены наследия по законам страны, и вот он едет отыскивать отца, поклялся биться со всяким встречным, чтобы дознаться вестей об отце, которого хочет заставить, даже страхом смерти, вернуться к матери и жениться на ней. Когда отец и сын объяснились, Агловаль не отказывается; если он не вернулся ранее, то потому только, что его удержали другие дела, да и теперь еще он не оправился от ран; но он готов сдержать данное слово. И он едет с сыном и Персевалем, которому сновидение, бывшее его брату, пророчит, что он будет в числе тех, которые обретут святой Грааль. Брак совершается, и мать Морена провозглашена царицею маврского государства.

Барч объяснил имя Фейрефицa из его образа у Вольфрама: он — черный, в белых пятнах, пестрый: vair (varius) fils, что дало бы Feirfiz; но Морен черный. Ближе фонетически было бы: veire fils, «поистине сын!» Так Агловаль признал Морена, Гамурет мог признать Фейрефица.

3. Морен возвращается к матери с отцом; этим кончается посвященный ему эпизод нидерландского «Ланселота». Галаад едет с отцом Ланселотом в царство матери, где находился Грааль, становится его властителем и переносит его на восток (в Саррас). Как разрешалась первоначально легенда о Фейрефице? У Вольфрама отца его нет в живых, умерла и мать, и сам он возвращается не в землю мавров, а в царство Секундиллы, где после него водворяется его сын, пресвитер Иоанн. Диковинки Секундиллы, как колонна-зеркало, как чудесные уродцы, напоминают его знаменитую «Эпистолию». Чудеса христианской Индии пресвитера Иоанна могли заменить другие, приуроченные к царству Белаканы; старое смешение Индии с Эфиопией известно.

Я предположил, что Пателамунт — гора патены, дискоса. Это была бы такая же pars pro toto, как в представлении Грааля у Вольфрама: в процессии, им описанной, несут козлы из слоновой кости, затем доску, вырезанную из граната, сквозь которую просвечивало солнце; это алтарный камень, антиминс, который и возлагают на козлы; на этот алтарь ставят Грааль, образ которого так и остается неопределенным: когда далее о нем говорится, речь идет о камне; алтарный камень заслонил и поглотил представление чаши. Камень этот снесен ангелами; я давно сопоставлял с ним красный камень, служивший алтарем в церкви святого Иоанна на Сионе. По русскому паломнику Зосиме, это был тот камень (камни), на котором Господь (Христос) беседовал с Моисеем на Синае; пречистая Богородица захотела его увидеть, и ангелы перенесли его на Сион; по талмудическому преданию, сохранившемуся у Свиды и Епифания, из этого сапфира вырублены были скрижали Ветхого Завета. Доски скрижалей и алтарная соединились по идее прообразования.

Рассказ о снесении камня-Грааля приурочен у Вольфрама (в его источнике), хотя и довольно неопределенно, ко времени падения ангелов. В эфиопской легенде о Соломоне и Македе Ковчег Завета, Бога Израиля, святого небесного Сиона, созданный раньше всего создания, ниспослан с неба. Еврейское предание соединяет с ним представление камня, камня основания (Eben shatya): он в средоточии мира, на нем покоился Иаков, когда ему было сновидение о лестнице; он находился в Иерусалимском храме в Святая Святых, на нем стоял ковчег со скрижалями; от него исходило Израилю изобилие пищи, в пору первого разрушения Иерусалима скрижали в нем скрылись.

Мы попытались собрать главные мотивы, которые, по моему мнению, могли бы быть вменены древней легенде о Фейрефице: она отвечает схеме легенды о Галааде. И как к последней примкнула сказка о Персевале, так случилось и с темой о Фейрефице, но с другим результатом: у Вольфрама Фейрефиц отошел на задний план, интерес отдан Персевалю, он уже стал полноправным, родовым искателем Грааля; но представление Грааля камнем отразило, быть может, символику, искони принадлежавшую легенде о сыне эфиопской царицы. Служители Грааля у Вольфрама, его templeise, живущие в какой-то заповедной, окруженной тайной области, на охране святыни, которая их чудесно питает и к которой направлены тревожные искания рыцарей, — несомненно, идеализованные храмовники; но за наслоениями, которым мог подвергнуться этот образ, невольно вспоминаются те «блаженные» блюстители ветхозаветного откровения и его христианских преобразований, веками отчудившиеся от мира, к которым влекло еврейских странников и которых находили порой христианские анахореты.

В британской традиции образ Грааля тесно связан с аббатством Гластонбери, этим, по выражению А.Д. Михайлова, «местом соприкосновения четырех культур — валлийской, ирландской, саксонской и франко-норманнской». По легенде, именно в Гластонбери принес чашу Грааля Иосиф Аримафейский и именно здесь она хранилась на протяжении многих лет.

Материальным локусом легенды о Гластонбери является часовня Девы Марии (или часовня святого Иосифа — по преданию, она возведена на том самом месте, на котором в незапамятные времена Иосиф Аримафейский возвел церковь с деревянными стенами и тростниковой крышей).

В Корнуолле бытует предание, что Иосиф торговал оловом, которое покупал у корнуолльских рудокопов и даже как-то раз приплыл в западную Британию вместе со своим племянником Иисусом Христом. Позднее Иосиф вернулся в Британию уже как миссионер, во главе двенадцати ревнителей Христовой веры. Он высадился в Пилтоне, в нескольких милях к востоку от Гластонбери, откуда поднялся на холм Уириолл-хилл и вонзил в землю посох; тот немедленно процвел, и от этого посоха происходят знаменитые священные кусты боярышника в Гластонбери. Король бриттов Арвираг даровал Иосифу земельный надел, на котором святой и его спутники поселились и возвели деревянную церковь.

План часовни Девы Марии в Гластонбери. Площадь внешнего квадрата составляет 0,144 акра — т. е. одну десятитысячную от «надела Иосифа Аримафейского» (12 хайдов или 1440 акров).

По свидетельству Уильяма Мальмсберийского, который около 1130 г. изучал в библиотеке аббатства Гластонбери записи об истории этого места, «церковь в Гластонбери возведена дланями апостолов Господних». Уильям также прибавляет, что «церковь эту обычно называют Старой Церковью, ибо сложили ее из тростника в годы, о коих и память утрачена, и с самого основания витал над нею дух святости… Множество людей стекаются сюда со всех концов страны: и воины, отложившие на время брань, и правители, и ученые мужи, и мужи благочестивые… Место упокоения стольких святых поистине заслуживает своего названия небесной обители на земле».

Святой Патрик, креститель Ирландии, был одним из аббатов Гластонбери. Его и похоронили в этом аббатстве, и его мощи сделались со временем одной из главных святынь Гластонбери. Святой Давид, покровитель Уэльса, по легенде, хотел освятить аббатство в честь святого Патрика, однако ему было видение, что церковь уже освящена самим Господом Иисусом Христом во имя Его Матери; поэтому Давид ограничился тем, что возвел часовню рядом со Старой Церковью.

Аббатство пользовалось уважением не только бриттов, но и саксов, и норманнов. Автономия аббатства как места, неподвластного мирским законам, подтверждена норманнским земельным кадастром — так называемой Книгой Страшного суда. Ко времени норманнского завоевания Британии территория аббатства значительно превышала первоначальные двенадцать хайдов (1140 акров), составлявших надел Иосифа Аримафейского.

В ночь на 25 мая 1184 г. аббатство загорелось. Пожар уничтожил Старую Церковь вместе с мощами святого Патрика и святого Дунстана. Разумеется, были приложены все усилия, чтобы восстановить разрушенное огнем (в частности, именно тогда на месте Старой Церкви появилась часовня Девы Марии), однако приток паломников существенно сократился — ведь огонь пожрал святыни, которыми они приходили поклониться. Впрочем, через несколько лет после пожара была сделана удивительная находка: на территории аббатского кладбища внезапно осыпалась земля, обнажив два дубовых гроба. В первом оказались кости высокого мужчины, во втором — женщины, на голове которой сохранилась прядь золотых волос. Рядом с гробами в земле обнаружился крест с надписью, гласившей, что тела принадлежат королю Артуру и королеве Гвиневре. Покойников перезахоронили в самом аббатстве; эта находка вновь сделала Гластонбери центром паломничества.

Иосиф Аримафейский. Иллюстрация к манускрипту XV в.

Церковная история Гластонбери завершилась в середине XVI столетия. В 1539 г. посланцы короля Генриха VII явились к аббату Ричарду Уитингу и обвинили последнего в укрывании от короны сокровищ аббатства. По приговору королевского суда Уитинг и еще двое монахов были повешены, а затем четвертованы на вершине гластонберийского холма Тор. Король завладел сокровищницей аббатства, братия, лишившись настоятеля, разбежалась, а местные жители принялись разбирать каменные стены аббатства и строить из них сараи и изгороди. Богатейшая библиотека Гластонбери исчезла без следа и с годами превратилась в такую же легенду, как библиотека Ивана Грозного в России. Погребальный крест, отмечавший место перезахоронения короля Артура, попал в частные руки — и словно растворился в небытии. Правда, в 1981 г. его нашли во время раскопок близ аббатства Уолтем в графстве Эссекс. Рабочие, не подозревая о ценности своей находки, передали ее местному жителю, интересовавшемуся древними вещицами. Этот человек привез крест в Британский музей, но отказался передать крест государству; когда же его обязали сделать это судебным постановлением, он предпочел отправиться в тюрьму за неисполнение решения суда. Через несколько месяцев он освободился по амнистии, а местонахождение погребального креста Артура остается неизвестным по сей день.

Изображение креста на гробнице Артура. Из книги У. Кэмдена «Британия» (1607).

В валлийских «Триадах» Гластонбери перечисляется среди «трех вечных клиросов острова Придейн»: «В каждом из этих клиросов 2400 святых, то есть сотня на каждый час дня, а ночью святые меняются, так чтобы беспрерывно славить Господа». Второй клирос — место Ллан-Илттид-Воур, ныне Большой Ллантвит в южном Уэльсе, а третье — «клирос Амброзия» — есть не что иное, как Стоунхендж.

Незримая связь Гластонбери и Стоунхенджа проявляется, в частности, в их расположении на одной линии. Эта линия начинается от церкви святого Бенедикта к западу от аббатства Гластонбери и идет на восток, через Чалис-хилл и Кейр-хилл с церковью святого Михаила на вершине, а затем упирается в Стоунхендж.

Развалины аббатства Гластонбери.

Существует и другая манифестация этой незримой связи. Как уже упоминалось, после пожара 1184 г. на месте Старой Церкви Иосифа Аримафейского возвели часовню Девы Марии. Несложные промеры и подсчеты показывают, что план этой часовни достаточно сильно напоминает план Стоунхенджа.

Можно предположить, что на месте аббатства в незапамятные времена находилось языческое святилище, подобное Стоунхенджу; это предположение подтверждается и существованием близ Гластонбери «дороги мертвых» (нынешней Додлейн; Dod от Dead, «мертвый»), по которой в древности духи умерших шли к Авалону.

Гластонбери связан и с другими святилищами древности. Башня на вершине гластонберийского Тора (все, что осталось от церкви святого Михаила, возведенной, по преданию, святым Патриком) составляет ориентир на «Христовом пути»: легенда гласит, что однажды Христос прошел по британской земле из Корнуолла в Гластонбери (и когда-нибудь снова повторит этот путь), и следы его продвижения отмечены храмами и часовнями[19]. В одиннадцати милях к юго-западу от Гластонбери лежит Сент-Майкл-хилл с развалинами древней церкви; линия между этими холмами, если ее продолжить, приведет точно к южному входу в Эйвбери.

Исследователи артуровских легенд сопоставляют Гластонбери с двумя наиболее известными географическими точками королевства Артура — островом Авалон и столицей Артура Камелотом. Первое сопоставление основывается на бриттском названии Гластонбери — Инис-Ветрин, то есть Стеклянный остров; поскольку на мифическом Авалоне находилась стеклянная башня, тождество Гластонбери и Авалона считается почти доказанным. Что касается второго сопоставления, оно связано с плато, расположенным в одиннадцати милях к юго-востоку от Гластонбери; на картах оно отмечено как Кэдбери-Касл. По свидетельству Дж. Леланда, местные жители, которых он опрашивал в 1542 г., называли это плато Камелотом и утверждали, что на нем стоял замок короля Артура и что Артур, погруженный в глубокий сон, покоится в пещере под близлежащим холмом. Зимними ночами можно видеть проносящееся над плато призрачное воинство (интересный вариант общегерманского представления о Дикой Охоте).

Раскопки, проводившиеся на Кэдбери-Касл в 1960-е годы, показали, что на плато и вправду находился город, который несколько раз отстраивали заново. Приблизительно в VI в. н. э., то есть в предполагаемые годы жизни Артура, на плато был возведен огромный деревянный замок с каменными башнями. Это сооружение уникально, во всей южной Англии не удалось отыскать хотя бы слабого его подобия, из чего был сделан вывод о достоверности народных преданий и об обнаружении Камелота.