Гудериан. Был ли он любимцем Гитлера?

Гудериан. Был ли он любимцем Гитлера?

Иногда мне тяжелее воевать со своим начальством, чем с французами.

Крик души Гейнца Гудериана

И дорогая не узнает, какой танкиста был конец…

Народная танкистская песня

Гейнц (Хайнц) Гудериан вошел в историю как самый известный немецкий танкист и один из выдающихся командующих бронетанковых войск. Исследователи часто называют его любимцем Гитлера, отмечая, что он был приближен к фюреру и обласкан им.

Однако это не совсем так. Основатель Третьего рейха на самом деле ценил военные способности и заслуги Гудериана, но вот говорить об обласканности последнего некорректно. Отношения этих двух выдающихся личностей можно образно назвать браком по расчету. Фюрер хотел опереться на генералов и офицеров новой формации, способных помочь ему преодолеть косность традиционной военной элиты, а главный танкист Германии нуждался в поддержке для продвижения своей идеи об основополагающей роли «стальной армады» в грядущей войне. У Гитлера и Гудериана был общий идейный противник — реакционная клика старого Генерального штаба, охотно критикуемая обоими. Одним словом, их роднила потребность друг в друге.

К моменту прихода Гитлера к власти Гейнц Вильгельм Гудериан. имевший звание лейтенант-полковника, был признанным пропагандистом концепции танковой войны и неплохим военным теоретиком. Он проявил себя и как практик — благодаря его усилиям удалось создать первые примитивные немецкие танки и наладить их выпуск. Новоиспеченный фюрер, посетив военные маневры и увидев на «поле боя» несколько легких «Panzer I» Гудериана, был восхищен. Отношение к бронетанковым войскам в Германии тут же изменилось.

Это положительно сказалось на военной карьере Гейнца Вильгельма: уже в 1933 году он получил звание полковника. В 1934 году ему было поручено сформировать первый в германской армии отдельный танковый батальон. Началась профессиональная подготовка немецких танкистов. Некоторые из них обучались в Советском Союзе, в частности в Казанском танковом училище. В 1935 году были сформированы 3 танковые дивизии, одну из которых возглавил в то время уже генерал-майор Гудериан. В 1938 году он «дорос» до погон генерал-лейтенанта и должности командира армейского танкового корпуса. Занимая этот пост, он участвовал в аншлюсе Австрии. Танки, украшенные флагами и зелеными ветвями, — новый символ Великой Германии — встречали радостные австрийцы. Жители Вены несли Гудериана на руках. Впоследствии он обнаружил, что на его шинели не осталось ни одной пуговицы, — благодарные венцы срезали их на память.

После этого был марш-бросок в Чехословакию. И вновь главный танкист ощущал себя героем-освободителем из легенд: в чешских городках женщины приветствовали его на коленях.

Гитлера радовали успехи бронетанковых войск и неудержимый рост мощи Третьего рейха. Не остался незамеченным и Гудериан. За то, что в сентябре 1939 года его механизированные соединения стремительно прошли по Польше — от западной границы до Брест-Литовска, — он одним из первых получил Рыцарский крест. Однако всеми этими успехами Гейнц Вильгельм был обязан отнюдь не личной симпатии фюрера, а собственным заслугам и военным талантам.

Во время вторжения во Францию Гудериан воплотил в жизнь блицкриг. Механизированное соединение, в которое входил его танковый корпус, быстро преодолело Арденнские горы, хотя противники ждали, что оно застрянет там и станет мишенью для бомбардировщиков. Однако операция Гейнца Вильгельма была хорошо продумана и осуществлена. Четко работали тыловики и ремонтники, слаженно действовали танкисты и мотопехота.

В ходе этой военной кампании Гудериан неоднократно нарушал приказы Гитлера и его Ставки. Руководствуясь собственными представлениями о тактике танкового удара, он неумолимо продвигал свои стальные машины вперед и вперед и, оказываясь далеко за предполагаемой линией фронта, блокировал коммуникации противников. В плен попадали целые французские штабы, которые наивно полагали, что германские войска все еще находятся на западном берегу реки Меас, и вели себя более чем расслабленно. Тогда за невыполнение приказов Ставки главного танкиста не наказали: победителей не судят. Более того, Гудериан за свои стремительные марш-броски получил прозвище Быстроходный Хайнц.

Однако сам Гейнц Вильгельм не был доволен действиями немецкой армии. Он был уверен, что Гитлер и Генеральный штаб действовали недостаточно смело, не понимая истинных возможностей танков. По его мнению, потенциал «стальной армады» был значительно больше.

Известие о подготовке нападения на СССР храбрый танкист воспринял без энтузиазма. Как опытный офицер, он понимал, сколь опасно воевать со страной, где просторы огромны, климат суров, а дороги на уровне средневековья. Гудериан также не сбрасывал со счетов славное военное прошлое советского народа. Кроме того, он хорошо помнил разочарование группы советских военных и конструкторов, посетивших заводы Германии в конце 1940 года и ознакомившихся с новейшими образцами немецкой военной техники. Советская делегация тогда решила, что последние модели танков от нее прячут. Исходя из этого Гейнц Вильгельм, которому на самом деле нечего было скрывать, сделал вполне логичный вывод о том, что по части разработок современных машин Советы обошли Германию. Поэтому он обоснованно опасался встретиться в бою с новыми советскими танками, которые качественно и стадиально превосходили соответствующую немецкую технику.

Гудериан, по большому счету, выступал против самой возможности войны с СССР. Он писал: «Новое изучение походов шведского короля Карла XII и Наполеона I показало все трудности этого театра военных действий; одновременно выявилась недостаточность нашей подготовки к такой крупной кампании. Прошлые успехи, особенно победа на Западе, одержанная в столь неожиданно короткий срок, так затуманили мозги руководителям нашего Верховного командования, что они вычеркнули из своего лексикона слово „невозможно“».

Однако приказы не обсуждают, поэтому Гудериан принял командование 2-й танковой группой, состоящей из 2-х корпусов, объединяющих 5 танковых и 3 мотопехотные дивизии. Перед вторжением в СССР он получил звание генерал-полковника, и ему оставался всего один шаг до звания фельдмаршала. Для этого необходимо было «всего-то» взять Москву.

В июне 1941 года танковые колонны Гудериана шли в первом эшелоне немецкой армии, пробивая оборону советских войск на главных направлениях. Спустя всего 15 дней после начала войны части 2-й танковой группы форсировали Днепр и нацелились на столицу Страны Советов. На первых этапах вторжения в СССР главный танкист Германии за свои выдающиеся успехи получил Дубовые листья к Рыцарскому кресту.

А вот дальше возникли сложности и разногласия с высшим руководством Третьего рейха. Гудериан считал, что Москву следует брать с ходу, не давая Красной Армии опомниться. Главный танкист Германии настаивал на сокращении сроков кампании, поскольку видел, что войска противника быстро обучаются современным приемам ведения боя. Кроме того, оправдались его худшие подозрения о новом танке: в июле 1941 года он сумел осмотреть Т-34, застрявший в болоте, и понял, что в Германии ничего подобного нет и в ближайшее время не будет. В октябре Гудериан в рапорте на имя командующего группой армий буквально потребовал срочно прислать на фронт специальную комиссию для изучения неизвестной модели танка. И уже 20 ноября в расположение 2-й танковой группы прибыли ведущие немецкие танковые конструкторы Ф. Порше, А Освальд, Э. Адерс, а также представители Управления вооружения сухопутных войск и Министерства вооружения. Специалисты тщательно осмотрели подбитые советские танки, а также опросили танкистов и артиллеристов. Мнения солдат конструкторам совершенно не понравились: фронтовики видели единственный выход в точном копировании Т-34. И дело было не только в личных амбициях немецких инженеров и их неприятии подражания, но и в том, что с технической точки зрения невозможно было сделать танк, идентичный советскому.

Гудериан, понимая, что в данном случае время работает не на его бронетанковые войска, настаивал на стремительном танковом ударе по советской столице. Он видел, что русские навязывают свою манеру боя — столкновение танков с танками. Гейнц Вильгельм считал, что такая тактика проигрышна для Германии, но даже в Генштабе его мало кто поддерживал. Поэтому главному танкисту приходилось выполнять приказы, которые он сам считал ошибочными.

Тем временем трудности нарастали. Большим сюрпризом для немецких генералов стали дороги. Известное российское бедствие теперь имело оборонное значение. Дороги, обозначенные на картах как «хорошие», попросту отсутствовали. Кроме того, выяснилось, что танкам очень вредна пыль фунтовых дорог. Цилиндры моторов приходилось чистить наждаком, их мощность понижалась.

Осенние дожди прибили пыль, но оказалось, что непроходимая грязь российского бездорожья еще хуже: танки передвигались с черепашьей скоростью, а колесная техника и вовсе не могла двигаться. Тягачи и танки вытаскивали автомобили, а сами при этом преждевременно выходили из строя.

А когда ударили морозы, для немецких бронетанковых войск наступили совсем тяжелые времена. Приходилось отогревать паяльными лампами двигатели боевых машин или разводить под их днищами костры. Таким образом, процедура запуска моторов растягивалась на долгие часы и не всегда заканчивалась успешно. Кроме того, оптические приборы выходили из строя, горючее замерзало, масло загустевало. В довершение всего, танки вязли в снегу, так их гусеницы были без шипов. Сами же танкисты не имели зимнего обмундирования, поэтому немецкие солдаты переодевались в советскую утепленную форму, спарывая кубари и нашивая на нее фашистские знаки отличия.

В немецких танковых войсках присказкой стали слова: «Это вам не Франция!»

Из Берлина тем временем требовали чуда. Гудериан, который сам был автором идеи блицкрига, теперь одним из первых сказал Гитлеру, что надо менять планы: немецкая армия не подготовлена к зиме, поэтому необходимо отойти на более подходящие позиции. Но фюрер не прислушался к его словам — он требовал от бронетанковых войск новых побед. В начале декабря 1941 года передовые отряды немцев вышли к пригородам Москвы. Самым большим успехом Гудериана в зимнем наступлении на столицу Союза стал захват города Калуги благодаря удачному обходу Можайской линии обороны советской армии.

Понимая, что дальнейшее продвижение вглубь страны приведет его войска к уничтожению, Гудериан в ночь на 6 декабря 1941 года приказал своим танкистам отойти от Москвы. Желая сохранить «стальную армаду» для будущих сражений, он опять ослушался начальства. Но если во Франции это сошло ему с рук как победителю, то под Москвой за самовольное отступление с позиций пришлось отвечать. Фельдмаршал фон Клюге написал фюреру донос на Быстроходного Хайнца, обвиняя того в постоянном саботировании приказов высшего командования. Это абсолютно не соответствовало действительности, но Гитлер, разочаровавшись в Гудериане, не пожелал объективно разобраться в деле.

Впоследствии сам «пострадавший» так описывал этот неприятный для него эпизод: «Я был чрезвычайно удручен несправедливым отношением ко мне. Поэтому, приехав в Берлин, я в первых числах января 1942 года потребовал военного расследования моего дела, с тем чтобы опровергнуть обвинения фельдмаршала фон Клюге и дать объяснение своим действиям. Однако Гитлер отказал мне в этом. Свой отказ он ничем не обосновал. По-видимому, никто не хотел внести ясность в этот вопрос».

Такое отношение Гитлера к главному танкисту было не удивительным, ведь на самом деле фюрер всегда симпатизировал не самому Гудериану, а победам, которые тот одерживал или мог одержать. Когда же удача отвернулась от Гейнца Вильгельма, его отстранили от командования войсками и отправили в резерв. Даже когда Лис пустыни Роммель в сентябре 1942 года сообщил фюреру о своей болезни и попросил разрешения вернуться из Африки в Германию, а вместо себя предложил назначить Гудериана, Гитлер ответил отказом. Складывалось впечатление, что звезда германского идеолога танковой войны начала клониться к закату.

Фюрер, лично возглавивший сухопутные войска, с подозрением относился к главному танкисту. При этом он внимательно следил за его жизнью. Когда Гудериан вернулся с курорта, на который ездил поправить здоровье после ратных трудов на российских просторах, ему сообщили, что о возвращении на службу не может быть и речи — таково решение фюрера. Кроме того, Быстроходного Хайнца проинформировали о том, что Гитлер знает о его решении купить дом на юге Германии и не одобряет такой шаг. От лица глав Третьего рейха Гудериану настоятельно посоветовали поселиться на «малой родине», в Пруссии. Вот что пишет по этому поводу сам Гейнц: «Фюрер, однако, слышал, что я хочу приобрести дом на юге Германии. Он знает, что я происхожу из области Варта (из Западной Пруссии), и хочет поэтому, чтобы я поселился там, а не на юге Германии. Он намерен всем тем, кто получил дубовые листья к Рыцарскому кресту Железного креста, предоставить государственную дотацию и прежде всего имение… Мне «следует подыскать себе что-нибудь подходящее на своей родине». После такого сообщения мне, во всяком случае, можно было убрать свой военный мундир подальше и полностью перейти на положение гражданского человека. Однако дело до этого не дошло».

Такое отношение к недавнему герою, которому не уставали петь дифирамбы, показывает, что звание любимца Гитлера к имени Гудериана добавили напрасно. Фюрер любил лишь его «виктории» и при первом же поражении равнодушно отвернулся от создателя бронетанковых войск Третьего рейха.

Больше года Гейнц Вильгельм был не у дел. Но после Сталинградской битвы Гитлер вынужден был вновь воспользоваться его опытом и помощью. В марте 1943 года Гудериана назначили на должность генерал-инспектора танковых войск. Быстроходный Хайнц опять оказался полезен Третьему рейху. Он быстро установил хорошие отношения с Альбертом Шпеером, министром вооружения и снабжения, и они обоюдными усилиями резко увеличили количество выпускаемых танков. При этом Гейнц Вильгельм выступал в качестве как инспектора, так и конструктора-рационализатора. Памятуя об увиденном на полях сражений под Москвой, он самолично внес много изменений в конструкции новейших моделей танков. По долгу службы Гудериану приходилось часто встречаться с Гитлером. И вновь главный танкист начинал споры с фюрером, пытаясь заставить его взглянуть на проблемы бронетанковых войск глазами не самовлюбленного диктатора, а профессионала. Они практически постоянно дискутировали, правда, совершенно непродуктивно. Гитлер так и не смог убедить Гудериана согласиться со своими планами. Впрочем, Гейнцу Вильгельму тоже редко удавалось настоять на своей правоте.

Неизвестно, продолжал бы Гитлер терпеть и дальше его самостоятельность в принятии решений, если бы не заговор июля 1944 года. Все участники неудавшегося покушения на фюрера были арестованы, поэтому возник большой дефицит хороших военных специалистов и организаторов. Гудериан от этого выиграл: он не участвовал в заговоре, поэтому его ввели в состав военного трибунала, который судил мятежных генералов, а затем, в июне 1944 года, назначили на должность начальника Генерального штаба сухопутных войск. Гитлер опять ждал от него чуда — как в Чехословакии, Польше, Франции.

Однако даже способности Гудериана не позволили справиться с катастрофической ситуацией на фронтах. Сбывался давний прогноз Быстроходного Хайнца: на поле боя господствовали танки. Но это были не немецкие, а советские стальные машины. Что касается фашистской бронетехники, то Гудериан не смог рационально использовать имеющиеся в распоряжении Германии ресурсы из-за постоянного вмешательства Гитлера. Фюрер, потерявший доверие к окружающим, контролировал все его инициативы.

Гудериан был одним из немногих немецких генералов, осмеливавшихся спорить с фюрером и отстаивать свое мнение. Одной из последних причин разногласий между ними стали усилия генерал-полковника по спасению окруженной в Латвии группы армий «Север». Гудериан требовал молниеносного танкового прорыва. Однако Гитлер тянул с решением слишком долго, и окруженные немецкие армии так и не получили помощи. Фюрер, как это часто случалось, не простил Гудериану свою собственную ошибку.

Гейнц Вильгельм, в свою очередь, не простил Гитлеру гибель своих товарищей по оружию: он пытался убедить вождей Третьего рейха в необходимости отстранить фюрера от командования армией. Но те настолько боялись главного наци и сами совершили такое количество преступлений, что и думать об этом не могли.

Гудериан, осознавая собственное бессилие что-либо изменить, впал в сильнейшую депрессию. Несколько раз он говорил друзьям, что только долг солдата удерживает его от пули в висок. Споры начальника Генштаба и фюрера становились все более горячими. Их итогом стало увольнение в запас Гейнца Вильгельма в марте 1945 года — после спора о заключении немедленного мира с противником.

Так что не стоит заблуждаться: в любимцах фюрера Гудериан никогда не ходил. Просто его заслуги перед Третьим рейхом нельзя было оставить без внимания — отсюда звания и награды. И пока он был победителем, ему прощали самостоятельность суждений и интерпретаций приказов. Но каждый раз, когда главный танкист терпел поражение, фюрер тут же наказывал его. Причем по большей части — за чужие ошибки, в том числе и за свои собственные.