Польша: охотники на «агентов Москвы»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Польша: охотники на «агентов Москвы»

Современная система спецслужб включает в себя:

Агентство разведки — Agencja Wywiadu (AW);

Агентство внутренней безопасности — Agencja Bezpieczenstwa Wewnetrznego (ABW) [560];

Директорат военной разведки Министерства обороны Польши.

До 2001 года спецслужб в стране было значительно больше. Тогда существовали:

Служба безопасности (СБ)

Милиция обивательска (МО)

Добровольный милицейский резерв (ОРМО)

Управление охраны государства (УОГ) или УОП по-польски.

Одна из причин их упразднения — множество скандалов, которые были спровоцированы их деятельностью.

До сих пор Польша продолжает оставаться страной, в отношении которой мы никак не можем определиться: то ли вспоминать общие славянские корни, то ли попранные права русских «челноков». Не секрет, что это государство — главный русофоб среди постсоциалистических стран. Охота за агентами российских спецслужб уже более 15 лет является в Польше славной национальной забавой.

Первую скрипку в этой охоте на ведьм много лет играла главная спецслужба страны — Управление охраны государства (УОГ). Это обеспечивало УОГ полную независимость от властей, так как при первой же попытке взять ее под контроль польские чекисты обвиняли премьеров и президентов в работе на российскую разведку [561].

Типичный пример — скандал, который разразился в апреле 2000 года. Варшавская окружная прокуратура начала расследование фактов сбора компрометирующих материалов на тогдашнего президента Польши А. Квасьневского. Основанием для расследования послужили публикации в польских СМИ, авторы которых ссылались на пресс-секретаря прокуратуры Ю. Собчик.

Если обнародованные факты получили бы официальное подтверждение, в антипрезидентской деятельности могло бы быть, в частности, обвинено Управление охраны государства. Польский еженедельник «Нет» опубликовал статью, в которой утверждалось, что УОГ ищет представителей российских спецслужб, которые «могут подтвердить контакты Квасьневского с ними».

В другом периодическом издании — «Газете Выборча» — в беседе с глазу на глаз с одним из руководителей польского телевидения Я. Дембским высокопоставленный функционер из правоцентристской коалиции потребовал от него «компромат на президента», пригрозив, что в противном случае «компромат найдется на самого журналиста».

Ожидалось, что по мере приближения выборов президента Польши, которые прошли осенью 2000 года, число подобных скандалов между правящей правоцентристской коалицией и левоориентированным президентом возрастет [562]. Прогнозы сбылись — местные спецслужбы активно участвуют в политической жизни страны в качестве самостоятельной силы.

Главный возмутитель спокойствия

Деятельность УОГ — это серия громких международных скандалов. Например, в середине 90-х годов пост руководителя этой организации занял М. Захарский (офицер СБ, арестован в 1981 году ФБР за шпионаж и приговорен к пожизненному заключению, в 1985 году обменен на граждан Западной Европы, удерживаемых за «железным занавесом»). Польша активно интегрировалась в систему НАТО, и поэтому Л. Валенсе пришлось уволить профессионального разведчика. Хотя после отставки он продолжал активно сотрудничать с УОГ, но об этом будет рассказано ниже.

УОГ обвиняли и в помощи спецслужбам США в тайных акциях против Ирака, в ввозе и вывозе из этой страны группы американских диверсантов (с 1990 года Польша представляла интересы США в этой стране, после разрыва дипломатических отношений между Вашингтоном и Багдадом). К этому следует добавить совместные с ЦРУ операции против президента Белоруссии А. Лукашенко (поддержка оппозиции). Самым скандальным же стало дело об участии УОГ и БНД (западногерманская разведка) в борьбе за власть на стороне Л. Валенсы против оппозиции социалистов.

В 1989 году мало кто предполагал, что вместо упраздненных «силовых» структур эпохи «холодной войны» СБ — Службы безопасности (разведка), УБ — Министерства безопасности (Госбезопасность), военной разведки ЗИИ и политической полиции ЗОМО (Народная безопасность) будут созданы ведомства, которые начнут активно охотиться на «внутренних» врагов — руководителей страны и мифических агентов Кремля.

В 1990 году руководителем страны стал Л. Валенса (один из лидеров «Солидарности» — организации, которая с 1981 года считалась «внутренним неприятелем» существующему социалистическому строю). Против оппозиции применяли почти весь арсенал средств, кроме расстрела. Их преследовали, похищали, пытали и интернировали. Шефы УБ Ч. Кищак и ЗОМО С. Каня (одновременно он занимал пост руководителя отдела внутренней безопасности ЦК ПОРП (Польская объединная рабочая партия — аналог советской КПСС) ратовали за еще более жесткие меры.

В конце 80-х годов многим офицерам спецслужб пришлось из-за этого предстать перед судом. Например, три офицера УБ были осуждены за убийство в 1984 году оппозиционного к власти ксендза Попелнушко. Доказать прямую причастность к этой акции Ч. Кишака не удалось.

При этом в отличие от других бывших соцстран сотрудников спецслужб почти не преследовали. Многие из них, правда, потеряли работу, и в новой Польше образовался целый слой людей, бравшихся за любые скользкие дела, как это показано в культовом для поляков фильме Ю. Махульского «Псы» о посттоталитарной судьбе бывших сотрудников СБ и УБ, именуемых на местном жаргоне «безпеками».

В 1990 году на базе расформированных спецслужб были созданы:

Управление охраны государства (УОГ) — разведка и контрразведка;

Бюро национальной безопасности (БНБ) — госбезопасность;

Бюро охраны правительства (БОП) — госохрана;

Управление информацией (УИ) — военная разведка [563].

В середине 90-х годов прошлого века структура спецслужб этой страны выглядела так:

Национальный совет безопасности [564] (по другим источникам — Бюро национальной безопасности при канцелярии Президента страны) [565];

Министерство внутренних дел (МВД);

Служба безопасности (СБ);

Милиция обивательска (МО);

Добровольный милицейский резерв (ОРМО);

Управление информацией (военная разведка);

Управление охраны государства (УОГ) [566].

Более подробно расскажем о «возмутителе спокойствия» УОГ. Это учреждение было создано в мае 1990 года.

УОГ имело следующую структуру:

Управление контрразведки;

Департамент кооперации с НАТО и защиты госсекретов;

Управление разведки;

Управление защиты экономических интересов государства;

Управление расследований;

Управление технической поддержки;

Бюро связи и безопасности;

Бюро анализа и координации;

Легальное бюро;

Бюро Администрации и поддержки;

Бюро финансов;

Бюро записей и архивов;

Бюро персонала и обучения;

Бюро-инспекторат контроля, управления и собственной безопасности;

Региональные отделы УОГ [567].

По состоянию на январь 2000 года УОГ насчитывало свыше 6 тыс. кадровых сотрудников, из них более 2 тыс. — контрразведчики. В агентурной сети внутри Польши работало около 40 тыс. осведомителей и тайных информаторов. В каждом воеводстве УОГ имело свои территориальные управления, которые занимались разведкой, контрразведкой, наружным наблюдением, следствием и сбором информации с использованием технических средств. Весь оперативный состав регулярно проходил стажировку во Франции или США, а руководящее звено — в Германии [568].

Реформировать любой ценой

Кардинальные реформы начались 23 октября 2001 года, когда новый премьер-министр Л. Миллер (он занял этот пост в результате победы левых на парламентских выборах) попросил шефа УОГ З. Новека уйти в отставку. Чиновник попытался сопротивляться, заявив, что в такое время УОГ не может себе позволить быть «обезглавленным» даже на один день, однако участь его уже была решена. На следующий день, 24 октября, его об отставке уже не просили — парламентская комиссия Польши по делам спецслужб дала разрешение главе государства уволить непослушного клерка.

Прошли еще сутки, и 25 октября З. Новек, а также шеф второй по важности польской спецслужбы — военной разведки Т. Русак официально подали в отставку, правда, попытавшись все-таки напоследок пошантажировать новое правительство позицией НАТО. З. Новек заявил: «План премьер-министра по реформированию спецслужб прямо угрожает безопасности страны, а также мешает польским разведкам помочь Вашингтону и другим союзникам по НАТО бороться с терроризмом». В тот же день, 25 октября, преемником Новека был назван З. Сементковский, помощник Миллера и бывший министр внутренних дел, а место Т. Русака занял М. Дукачевский, заместитель министра в канцелярии президента Квасьневского.

Одновременно было заявлено, что спецслужбам Польши в ближайшее время предстоит кардинальная реформа: вместо УОГ и военной разведки будут созданы два новых ведомства — Агентство разведки и Агентство внутренней безопасности. Чтобы окончательно добить УОГ, новый министр внутренних дел К. Яник заявил, что у контрразведки отнимут функции борьбы с оргпреступностью и наркотиками, передав их другим службам. Идеологом реформы стал З. Сементковский, который предлагал объединить две спецслужбы, еще будучи министром-координатором спецслужб в 1998 году. Тогда его идею зарубил Т. Русак. Но и теперь, добившись отставки последнего, З. Сементковский не смог воплотить все свои идеи.

Весной 2002 года общий план реформ был готов. 8 мая 2002 года депутаты польского Сейма одобрили законопроект о реформе спецслужб. В соответствии с документом Управление охраны государства было ликвидировано и созданы две новые структуры — Агентство внутренней безопасности и Агентство разведки. Руководить первым был назначен А. Барциковский, а вторым — З. Сементковский. При этом из УОГ было уволено 420 сотрудников.

11 июля 2002 года директор Агентства разведки З. Сементковский отчитался о первом этапе формирования своей службы. Выяснилось, что полностью уничтожить военную разведку не удалось, и в состав этой организации вошли только оперативные подразделения 2-го департамента военной разведки. Сама военная разведка не входит в структуру Министерства обороны, но ее руководитель напрямую подчиняется министру. Одновременно в министерстве существует отдельный директорат военной разведки [569].

Задачи, поставленные перед Агентством разведки, по словам З. Сементковского, такие же, что и у аналогичных служб в других странах: сбор информации, ее анализ, подготовка прогнозов о вариантах развития событий. Кроме того, АР будет заниматься спецоперациями за рубежом.

В круге интересов внешней разведки Польши находятся вопросы международной экономической и финансовой деятельности. «Мы должны обеспечить поступление руководству страны достоверной информации о фирмах, интересующихся приватизацией предприятий в Польше, вкладывающих деньги в нашу банковскую систему», — добавил он.

З. Сементковский также сообщил, что он возглавит Координационный информационный центр правительства, в задачу которого входит выработка единой оценки сведений, поступающих из различных источников. В этот центр, который будет собираться раз в две недели, входят представители госструктур, связанные с международной деятельностью. Его заместителем по работе в центре является один из вице-министров иностранных дел Польши [570].

В августе 2002 года З. Сементковский получил заместителя и в разведке. Им стал полковник З. Билевич. Кадровый разведчик, до 1989 года служил в Информационно-аналитическом департаменте военной разведки Польши. После получения независимости он продолжил служить там же, в 1999 году был назначен руководителем Департамента изучения и анализа этого же ведомства. С 1998 года он делегат в НАТО от Польши в области разведки.

Главный противник — Москва

Хотя активное сотрудничество Варшавы с Западом в области тайной войны началось значительно раньше, считается, что польские спецслужбы работают против России в связке с ЦРУ минимум с конца 80-х годов прошлого века.

Последний шеф Первого главного управления КГБ СССР Леонид Шебаршин любит вспоминать, как информация, сообщаемая КГБ польским офицерам в рамках сотрудничества спецслужб Варшавского договора, на следующий день оказывалась в Вашингтоне. В 90-е годы прошлого века ситуация ухудшалась с каждым годом — последняя враждебная акция против России датируется 19 января 2000 года, когда Польша объявила персонами нон грата девятерых российских дипломатов в Варшаве, назвав их сотрудниками СВР [571] и обвинив в «активной разведывательной деятельности».

МИД РФ расценил эту акцию польских властей как беспрецедентный шаг, серьезно осложнивший российско-польские отношения [572].

Этому инциденту предшествовало другое важное, но тщательно скрываемое событие — арест в начале мая 2000 года двух высокопоставленных офицеров Войска Польского, которым предъявлено обвинение в шпионаже в пользу СССР и России. Однако прокуратура замяла дело, так как доказать их вину мог только таинственный русский дипломат, перевербованный польскими спецслужбами, чье имя никогда не будет названо.

Заместитель руководителя военной прокуратуры полковник С. Гожкевич сообщил журналистам, что следствие тайное и никакой дополнительной информации сообщаться не будет. Прокурор уточнил, что речь идет о двух отставных офицерах, которые работали в прошлом на спецслужбы бывшего СССР. За шпионаж в пользу чужого государства им грозит лишение свободы сроком от одного года до десяти лет.

С. Гожкевич опроверг утверждения местной газеты «Жиче», по сведениям которой, в шпионаже в пользу российских спецслужб подозреваются трое офицеров Войска Польского, в том числе двое проходящих действительную военную службу.

Сообщение прокуратуры прокомментировал премьер Е. Бузек: «Эти люди уже давно ушли от дел. Двое из них несколько лет уже на пенсии, а один не выполняет никаких обязанностей в той сфере, к какой мог бы иметь доступ. По понятным причинам я не хотел бы информировать о том, что намерено сделать в этой связи УОГ».

Военная прокуратура напомнила, что начиная с 1990 года она вела дела по четырем гражданам, которые обвинялись в шпионаже. В 1994 году Военная коллегия Верховного суда Польши пересмотрела приговор в отношении бывшего майора МВД М. Зелиньского, который занимался шпионажем в пользу военной разведки СССР, а затем России с 1981 по 1993 год. Срок лишения свободы ему увеличили с 7 до 9 лет. Зелиньский был задержан сотрудниками УОГ в сентябре 1993 года в Варшаве, когда он передавал агентурные материалы военному атташе посольства России полковнику В. Ломакину, которого затем выдворили из Польши.

В 1994 году окружной военный суд в Варшаве приговорил к двум годам тюремного заключения с отсрочкой исполнения наказания на год майора украинских органов безопасности А. Лысенко. Вместе с ним был осужден 23-летний поляк Я. Боярский, обвиненный в шпионаже в пользу Украины.

В своей краткой справке военная прокуратура не упомянула случай с осуществленной операцией УОГ в отношении подполковника Войска Польского П. Хофмана из Кошалина, который сотрудничал с западногерманской разведкой БНД. «Задержав Хофмана, УОГ вторглось в компетенцию Военной информационной службы (военная разведка) и военной жандармерии» — так лаконично описала этот инцидент газета «Жиче» [573].

Из того, что просочилось в печать, понять что-либо довольно сложно. Один из бывших руководителей Управления охраны государства заявил, что подозреваемые в шпионаже отставные полковники Военной информационной службы были завербованы КГБ в 1981 году после создания «Солидарности» и до сего дня находились «под колпаком» у спецслужб. Другие источники утверждают, будто оба офицера во времена Варшавского договора просто «были прикомандированы для сотрудничества с военной контрразведкой СССР», но подтвердить это может только следствие. В качестве разоблачителя вновь выступает некий таинственный российский дипломат, перевербованный польскими спецслужбами, тот самый, который четыре года назад дал ход делу бывшего премьера Ю. Олексы. Тогда главе правительства пришлось уйти в отставку.

Все версии «измены» польских офицеров подводятся под ст. 130 Уголовного кодекса: «Тот, кто принимает участие в деятельности иностранной разведки против Республики Польша, подвергается лишению свободы на срок до 10 лет». Хотя, как уже было сказано выше, обвиняемый скорее всего избежал бы столь длительного пребывания в тюрьме. Обвинение не смогло выступить на суде со свидетельством российского «дипломата». А как заметил один из компетентных представителей польских спецслужб, «его имени наша разведка никогда никому не будет раскрывать — никакой прокуратуре, никакому суду».

Прокурор варшавской Военной прокуратуры С. Гожкевич удивлялся: «Не знаю, почему материалы были переданы нам только сейчас». Обращает на себя внимание широкая огласка СМИ этого «оперативного мероприятия» польской контрразведки. Хочешь не хочешь, а задаешься мыслью, что оно осуществлено неспроста, а место и время его действия выбрано заранее. После того как в печати, на радио и ТВ успели посмаковать новое «шпионское дело», шеф УОГ З. Новек заявил о начале следствия по делу о просочившейся в печать информации по «шпионской афере». Хотя мало кто сомневается в том, что «утечка» была санкционирована.

Причина повышенного интереса к очередному шпионскому делу скорее всего связана с новым статусом Польши. Председатель комиссии Сейма по делам спецслужб М. Бернацкий как бы походя заметил, что «существует проблема защиты польских Вооруженных сил от проникновения иностранных разведок». Различные официальные лица в последнее время все чаще говорят об усилении действий российских спецслужб после того, как Польша стала членом НАТО. Поэтому показательный арест весьма кстати — новые союзники могут убедиться в бдительности польских спецслужб [574].

Одновременно с работой по этому делу сотрудники УОГ начали сбор доказательств «шпионской» деятельности девяти российских дипломатов. Хотя возможно, что коллег «сдал» таинственный перебежчик или помогли «старшие товарищи» из британской или американской разведки.

Существует несколько аргументированных версий. Большинство из них базируется на наличии «крота» (высокопоставленного агента спецслужб противника), который обосновался в центральном аппарате или в одной из европейских резидентур СВР. Дело в том, что последние несколько лет именно на Европейском континенте имели место скандальные провалы: в Норвегии, Швейцарии и Финляндии. Хотя отдельные эксперты считают, что всю информацию о посольской резидентуре российской внешней разведки польская контрразведка сумела получить самостоятельно.

Вне зависимости от того, кто именно стал основным источником информации о деятельности российской внешней разведки в Польше, последствия оказались для нашей страны очень серьезными. По утверждению специалистов, произошел полный разгром легальной резидентуры СВР в Варшаве. Поэтому основная тяжесть добывания секретной информации по Польше легла на разведаппарат ГРУ, а также на нелегалов из Ясенева, если, конечно, допустить, что в этой стране они есть [575].

Многие специалисты считают, что инициатором проведения акции по высылке российских дипломатов выступило УОГ. Польских контрразведчиков поддержал премьер Е. Бузек, похвалив управление за проведенную операцию. После чего о готовящейся высылке российских дипломатов проинформировали президента Польши А. Квасьневского. Посовещавшись с премьером и главой МИДа Б. Геремеком, президент одобрил высылку [576].

Несмотря на санкцию главы государства, многие в Польше полагали, что шпионский скандал мог ударить по репутации самого президента, который активнее других польских лидеров добивается улучшения отношений с Россией.

Выдворение российских дипломатов имело не только внутреннюю, но и внешнюю политическую подоплеку. «Сейчас мы являемся членами НАТО, что заставляет нас действовать с открытым забралом», — прямо заявил 21 января 2000 года член комиссии польского Сейма по делам спецслужб, бывший директор УОГ К. Медович. А 24 января того же года в Польшу приехал генсек НАТО Д. Робертсон. Правда, польские дипломаты утверждали, что совпадение это случайное и что визит генсека планировался еще на ноябрь 1999 года [577].

«Чудовища юрского периода должны вернуться в свое доисторическое логово», — в такой сложноэкспрессивной форме охарактеризовал российско-польский дипломатический скандал министр иностранных дел Польши Б. Геремек на пресс-конференции, посвященной переговорам с посетившим Варшаву генеральным секретарем НАТО Д. Робертсоном. Развивая далее эту тему, шеф польской дипломатии заявил, что шпионские романы в духе Джона Ле Карре с подкупом людей, совершающих национальную измену, с тайными «почтовыми ящиками» изжили себя — «со всем этим нужно кончать, поскольку это в интересах и Польши, и России».

Министр не дал ответа на вопросы, касающиеся подробностей. В частности, не захотел сообщить о том, как давно занимались шпионской деятельностью высланные российские дипломаты, к каким социально-общественным кругам принадлежат завербованные ими информаторы, кто именно принял решение об их высылке. «Могу только сообщить, — сказал чиновник, — что решение принято на основе документальных свидетельств и что принимали его имеющие на то право». Он подчеркнул, что Польша не консультировалась в этом деле с НАТО, «это было абсолютно суверенное решение польских властей».

Журналистов интересовало, каким образом дипломатический скандал может отразиться на и без того неблестящих польско-российских отношениях. По мнению Геремека, польское руководство повело себя в этой ситуации достаточно учтиво — не были названы фамилии высланных дипломатов, они получили на сборы целых семь дней.

Министр с удовлетворением отметил, что подобным образом поступила и российская сторона по отношению к высланным девяти сотрудникам польского посольства в Москве, хотя «эти люди занимались исключительно дипломатической работой». Была высказана надежда, что намеченный официальный визит министра иностранных дел России И. Иванова все же состоится, хотя конкретная дата еще не определена.

Генеральный секретарь НАТО лорд Робертсон отказался комментировать события, связанные с высылкой дипломатов. По его словам, это чисто двусторонняя проблема, касающаяся только Польши и России [578].

Конфликт также прокомментировал министр-координатор по делам спецслужб Я. Палубицкий. Он пригрозил применить к России «новые меры», если она не уменьшит разведывательную активность. По его мнению, «одно государство развивает все более интенсивную шпионскую активность в Польше и не реагирует на наши протесты. Поэтому мы говорим: если она не сократит эту свою деятельность, то у нас будет достаточно причин, чтобы принять новые меры наказания». Правда, пыл оратора остудил министр иностранных дел Польши Б. Геремек, заявив, что его заявления «не означают, что эти меры будут одобрены» польским руководством [579].

Скандал совпал с обсуждением в польском правительстве проекта закона об аболиции (ненаказуемости) агентов зарубежных спецслужб, заявивших о себе соответствующим властям. Предусматривается освободить от ответственности лиц, причастных к шпионской деятельности, уличенных в дипломатической измене и дезинформации. Вместе с тем аболиция не распространяется на преступления криминального характера. Бывший шеф контрразведки УОГ, член комиссии Сейма по делам спецслужб К. Медович считала, что такой закон может предотвращать ситуации, подобные нынешнему скандалу. Напротив, руководитель Бюро национальной безопасности М. Сивец назвал эти меры наивными, поскольку нет такого института общественного мнения, с помощью которого можно было бы очистить самого себя. В роли же исповедника более успешно действует римско-католический костел… [580]

Жестко отреагировала на польскую акцию и ФСБ РФ, сделавшая жесткое заявление, в котором «объявление персоной нон грата девяти сотрудников посольства России в Варшаве» было названо «откровенно недружественной акцией, идущей вразрез двусторонним интересам наших стран. Польские власти фактически не привели никаких подтверждений деятельности российских дипломатов, якобы несовместимой с их статусом. С уверенностью можно сказать, что оснований для подобного резкого шага польская сторона не имела.

Российская сторона не могла оставить без ответа подобного рода провокационные действия. В этой связи Федеральная служба безопасности Российской Федерации заявляет, что располагает материалами, подтверждающими обоснованность принятого решения об объявлении персонами нон грата девяти сотрудников посольства Республики Польша в Москве» [581].

И в тот же день, 21 января 2000 года, Москва официально объявила о выдворении до 28 января девяти сотрудников польского посольства.

ФСБ предоставила МИДу обширный список польских дипломатов, которые, по мнению российских чекистов, являются разведчиками. По некоторым данным, в 1997 году в польском посольстве в Москве трудилось 19 «рыцарей плаща и кинжала» [582]. Скорее всего их количество за три года не сократилось, а, наоборот, увеличилось.

«Пострадавшая» сторона не оставила без ответа эту акцию. Ответный удар был «нанесен» 22 января, когда польский МИД выступил с заявлением по поводу решения выдворить из Москвы польских дипломатов [583]. В нем отмечается, что меры, принятые российской стороной, ведут «к ненужной напряженности в двусторонних отношениях между Польшей и Россией». Согласно заявлению польского внешнеполитического ведомства, «ответственность за недружественные шаги, предпринятые против польских дипломатов, целиком ложатся на власти Российской Федерации» [584].

Не смогли остаться в стороне и ветераны тайной войны. Резко высказался по поводу обвинений в адрес российской разведки со стороны польских спецслужб бывший руководитель ПГУ Л. Шебаршин. В частности, он отметил, что «польская сторона на протяжении восьми лет (с 1992 по 1999 г. — Прим. ав т.) предпринимает лихорадочные попытки обвинить российские разведки в подрывной деятельности. Это какая-то паранойя. Но ни по одному случаю ничего реального подтвердить им не удалось» [585].

Несмотря на громкие заявления, Москва поступила относительно мягко, так как официально не объявила имена выдворенных из страны иностранных дипломатов. В то же время из Польши было отозвано не девять, а десять человек. Последний — официальный представитель Службы внешней разведки РФ в этой стране. А из России уехали два официальных представителя (офицера связи) УОГ. Это свидетельствует о том, что Кремль разорвал «дипломатические» отношения в сфере сотрудничества спецслужб двух стран [586].

Если посмотреть на все эти шпионские скандалы со стороны, то все это напоминает хронику «холодной войны» в миниатюре. Высылка «дипломатов», поиск высокопоставленных «кротов» и т. п. Даже такое средство пропаганды, как художественные фильмы, не забыто. Понятно, что сравнивать между собой советскую киноленту «Мертвый сезон» и польско-германско-украинский видеофильм «Аквариум. Одиночество шпиона» бессмысленно. Главное, что кто-то решил экранизировать скандальную книгу В. Суворова «Аквариум». Об этом литературном произведении, разговор особый, и он выходит за рамки данной книги.

Фильм вышел на экраны в 1996 году. Режиссер А. Краузе постарался максимально сохранить соответствие первоисточнику. Ему это и удалось.

Хотя и сюжеты из жизни польских спецслужб по необычности и динамизму могут соперничать с лучшими сценами из художественных фильмов. Например, спецслужбы Польши прославились в борьбе против собственного правительства. Об одном из них мы уже рассказали в начале главы. В течение последних 13 лет Польшу сотрясают скандалы на две темы — связи президентов и премьеров страны с КГБ и разоблачение русских шпионов и агентов.

В июле 1995 года в номере фешенебельного отеля в Пальма-де-Мальорка на берегу Средиземного моря встретились два разведчика. Финал этой истории — уход в отставку премьер-министра Польши Олексы.

Один из них — российский предприниматель В. Алганов, а второй — М. Захарский. Хотя бизнесом русский разведчик начал заниматься относительно недавно. В 1991–1992 годах работал в качестве офицера КГБ/СВР под «прикрытием» должности первого секретаря посольства России в Польше. Второй — кадровый офицер польской разведки. Международную известность получил после того, как был приговорен к пожизненному заключению в США за похищение чертежей ракеты Patriot. Обменен на американского разведчика, разоблаченного в Восточном Берлине. В 1994 году короткое время занимал пост главы Управления государственной безопасности Польши, после этого был советником главы этого ведомства. Одним из последних указов Л. Валенсы в конце 1995 года М. Захарскому присвоено звание генерала.

Старые знакомые вспоминали не только свою прошлую жизнь, но и касались профессиональной деятельности советского разведчика. В особенности личности агента «Олина», завербованного КГБ в 1982 году и к 1995 году ставшего одним из первых лиц польского государства. Запись разговора, сделанная М. Захарским, была незамедлительно передана им министру внутренних дел Польши.

Прошло несколько месяцев, и поздним вечером 19 декабря 1995 года президент страны Л. Валенса собрал у себя в кабинете высших должностных лиц страны — спикеров обеих палат парламента и председателей трех главных судов страны. Слово взял министр внутренних дел А. Мильчановский. Он сообщил, что в военную прокуратуру направлены материалы, доказывающие существование в высших эшелонах власти сети агентов российских спецслужб, и предложил собравшимся ознакомиться с этими материалами.

В досье на высокопоставленного государственного чиновника, систематически и осознанно передававшего российской разведке сведения и информацию, в том числе и секретную, не было самого главного — имени предателя.

На следующей день частная варшавская радиостанция Radio Zet сообщает, что премьер-министр Олексы обратился к президенту Л. Валенсе с просьбой немедленно созвать Национальный комитет обороны Польши, чтобы «обсудить возникшую в Польше проблему». По имеющимся у Radio Zet неофициальным сведениям, на вечернем заседании министр внутренних дел говорил о конкретном лице. Это агент «Олин», в миру — премьер-министр Польши Ю. Олексы. По тем же неофициальным сведениям, Олексы-«Олин» начал сотрудничать с советской разведкой еще в 1983 году, находясь на партийной работе, и продолжал связь с Москвой вплоть до назначения премьер-министром в 1995 году.

Польские газеты, опубликовавшие сообщения о секретном совещании и обвинениях в адрес премьер-министра, отнеслись к ним весьма скептически. Большинство поляков были убеждены, что Л. Валенса просто пытается отсрочить выезд из президентского дворца: за месяц Валенса дважды пытался опротестовать итоги президентских выборов. Международные агентства поспешили сообщить, что очередной политический скандал в Польше умер, по существу так и не родившись.

Утром того же дня в Москве пресс-секретарь Службы внешней разведки России Т. Самолис дала неожиданно подробное интервью по поводу передачи Radio Zet. Назвав слухи о сотрудничестве Ю. Олексы с российскими спецслужбами «политической провокацией», представитель СВР, к удивлению интервьюировавшего ее польского корреспондента, пускается в подробные объяснения, почему Ю. Олексы никак не мог быть российским агентом. Оказывается, еще в 1949 году советским спецслужбам было категорически запрещено вербовать агентов из числа граждан социалистических стран. В 1953 году это правило было распространено и на членов компартий несоциалистических стран.

По мнению Т. Самолис, эти два факта камня на камне не оставляют от обвинений в адрес Ю. Олексы. Примерно в то же время польские журналисты связываются с представителем ФСБ А. Михайловым. Как и коллега, генерал заявляет, что у польских властей нет оснований для претензий к Олексы. «Я могу твердо заявить, что таких материалов, подтверждающих сотрудничество Олексы с российскими спецслужбами, не существует… Президенту Валенсе будет очень трудно подтвердить что-либо и представить подлинные документы. Никто не подтвердит существование такого сотрудничества».

Представители специальных служб (в том числе и российских) крайне редко соглашаются комментировать слухи о сотрудничестве с ними кого бы то ни было. Можно, например, вспомнить явное нежелание Т. Самолис подтвердить контакты сотрудника ЦРУ О. Эймса с российскими и советскими спецслужбами даже после того, как агент был осужден за шпионаж в пользу СССР и России. Случаи же, когда советские или российские спецслужбы активно отстаивали невиновность лиц, не только не осужденных, но даже еще и не обвиненных в связях с разведкой, бывали крайне редко.

Выступая 21 декабря на заседании Сейма, министр внутренних дел А. Мильчановский впервые упоминает имя Олексы в связи со скандалом. По словам чиновника, «сведения, полученные в 1995 году, указывают на г-на Олексы как на информатора иностранной разведки. У нас есть данные, что г-н Олексы контактировал с сотрудниками иностранной разведки в период с 1982 или 1983 года по 1995 год».

Однако 22 декабря скандал снова при смерти. Военная прокуратура объявляет, что представленных министром внутренних дел данных недостаточно для начала официального расследования. Прокуратура, правда, не сообщает, какие именно сведения были ей переданы.

В досье А. Мильчановского было несколько фотографий Ю. Олексы вместе с сотрудником посольства СССР В. Алгановым и та самая аудиозапись беседы на Мальорке, в ходе которой чекист рассказал о контактах с Ю. Олексы. Никакими другими фактами произнесенные в частной беседе слова Алганова подтверждены не были.

А 30 декабря польское Агентство новостей вновь подогрело интерес к скандалу, опубликовав интервью с отставным генералом В. Павловым, до 1984 года руководившим операциями КГБ в Польше. Ветеран тайной войны весьма невысоко оценил роль Ю. Олексы в то время. «Впервые я услышал имя Олексы уже в Москве, когда тот стал спикером Сейма. И поверьте мне, если бы кто-либо из моих подчиненных хотя бы раз имел с Олексы серьезную беседу, а тем более если бы завязал с ним дружбу, я бы об этом знал непременно. Не боясь оскорбить премьер-министра, могу сказать, что в то время он вряд ли занимал сколь-нибудь видное положение. И какой смысл говорить с аппаратчиками, когда я напрямую контактировал с членами политбюро и министрами?»

Прошло еще несколько дней. Неожиданная пресс-конференция в Москве возродила всеобщий интерес к персоне польского премьер-министра. Перед журналистами предстал В. Алганов, с которого, собственно, и началась вся история. Чекист подтвердил многочисленные контакты с Ю. Олексы, но заявил, что это была «дружба семьями». «Никто не позволил бы мне переступить границы дружественных отношений». Самого же премьер-министра он представил как «высоко эрудированного человека» и выразил понятное для друга желание бороться за его честное имя.

На следующий день удивление высказывал уже Ю. Олексы. В интервью польским средствам массовой информации он признал, что встречался с Алгановым, но отказался характеризовать свои отношения с ним как «дружбу». Да и какая это может быть дружба, в сердцах посетовал премьер-министр, если он (Алганов) не только рассматривал его (Олексы) в качестве информатора и докладывал начальству о беседах с ним, но еще и присвоил ему агентурную кличку.

Польская военная прокуратура, изучив полученные от Управления государственной безопасности новые данные, сочла их более чем достаточными для начала расследования связей премьер-министра Польши Ю. Олексы с советскими и российскими специальными службами. На следующий день он со слезами на глазах объявил об уходе в отставку. «Я ухожу потому, что я невиновен», — заявил он [587].

В апреле 1997 года впервые в современной польской истории Народный банк Польши (NBP) отозвал лицензию коммерческого банка BPG. Причем министр Д. Ванек — начальник администрации (канцелярии) президента Польши — заявила группе российских журналистов, что «в этом банке находились средства российских спецслужб, предназначенные для инвестиций в стратегические области польской экономики».

Пикантность ситуации заключается в том, что сама чиновница в течение 20 лет была членом Коммунистической партии (в период «холодной войны»). Она считает, что все польские политики должны защищать национальные интересы вне зависимости от партийной принадлежности и что союз левых сил уже пострадал, когда бывшего премьера Ю. Олексы в декабре 1995-го польские и российские спецслужбы «подставили» как русского шпиона.

Еще в 1993 году прежние владельцы BPG решили продать банк. Крупными акционерами стали более десяти иностранных юридических и физических лиц, в том числе и некий гражданин Белиза С. Гаврилов. Впрочем, в Польше все, похоже, были уверены в том, что реально BPG владеет именно г-н Гаврилов. BPG именно так и называют — «Банк Гаврилова».

Член правления NBP Р. Кокощиньский заявил, что «с банком BPG уже давно были проблемы, но мы об этом не сообщали прессе». По его словам, органы банковского надзора Польши не получили от BPG документы, которые могли бы ясно доказать, откуда происходят деньги на покупку акций банка новыми владельцами. «Мы сказали, что если проблемы не удастся урегулировать, то возможны санкции. Впрочем, по польским стандартам BPG — маленький банк, и его закрытие не слишком важно для польской банковской системы. Это чисто политический вопрос».

Еще в середине февраля 1997 года министр-координатор польских спецслужб З. Сементковский заявил, что российские спецслужбы готовят провокации, чтобы попытаться помешать Польше вступить в НАТО и ЕС. Упомянул он и С. Гаврилова как человека, связанного с всесильными российскими спецслужбами. В ответ российский МИД выразил недоумение, а польский президент А. Квасьневский потребовал объяснений у З. Сементковского [588]. Аналогичным образом поступили депутаты парламента в отношении премьер-министра страны В. Чимошевича. Они потребовали подробно изложить все, что о «подготовке провокаций» известно правительству.

Слухи о том, что «русская агентура опять зашевелилась», ходили по Варшаве уже давно. Но в середине февраля 1997 года они впервые прозвучали из уст столь высокопоставленного чиновника. З. Семионтковский, который отвечает в кабинете министров за координацию работы национальных спецслужб, заявил в интервью близкой к правительству «Речи Посполитой»: «Цель России — скомпрометировать польскую элиту, выставив ее либо коррумпированной, либо до сих пор преданной своим старым — советским — хозяевам».

Правда, слова З. Сементковского были встречены достаточно холодно и внутри страны: и оппозиция, и власти отозвались в том смысле, что настолько серьезные обвинения хорошо бы доказывать — тогда по ним можно принимать меры. От высказывания министра дистанцировались, в том числе В. Чимошевич и А. Квасьневский.

«Возмутитель спокойствия» объяснился на заседании парламентской комиссии по спецслужбам, — повторив свои обвинения. Ему удалось убедить по крайней мере одно важное лицо: маршал Сейма Ю. Зых посчитал доклад министра «детальным, глубоким и основанным на подлинных материалах». После этого события скандал стал стихать [589].

С новой силой он разгорелся в апреле 1997 года, когда ближайшая помощница президента А. Квасьневского Д. Ванек заявила о том, что «закрытие банка BPG подтверждает заявление министра З. Семионтковского об активном вмешательстве российских спецслужб в польскую политику». Другой бывший польский коммунист — шеф Бюро национальной безопасности М. Сивец заявил российским журналистам в Варшаве, что «в Польше российских шпионов несколько больше, чем предполагают добрососедские отношения. Теперь они, кстати, называют себя аналитиками».

В мае 1997 года в Польше должен был состояться референдум о новой Конституции, а осенью — выборы в парламент. Естественно, что польские левые начали активно искать русских шпионов именно для того, чтобы доказать избирателям, какие они патриоты. Но поскольку дело это чисто внутреннее и ссориться всерьез с Москвой никто не хотел, то, поговорив о русских шпионах, польские министры без остановки начинают рассуждать о добрососедстве и крепнущих связях с Россией. Как, впрочем, и польские оппозиционеры-антикоммунисты из «Солидарности», которые утверждают, что «после победы мы будем искренне дружить с Россией, не то что эти двурушники из бывшей ПОРП, которые, конечно, сами все шпионы» [590].

В том же году в связях с российской разведкой был обвинен сам президент А. Квасьневский. Польские журналисты опубликовали информацию о якобы имевших место контактах президента с резидентом российской разведки В. Алгановым в августе 1994 года, когда оба проводили время в престижном доме отдыха «Cetniew».

Пресс-секретарь президента А. Стырчула представил журналистам убедительные доказательства того, что подобная встреча не могла иметь место, поскольку руководитель страны прервал свой отпуск 1 августа 1994 года в связи с участием в работе комитетов и комиссий польского Сейма, где он возглавлял фракцию SLD — Союза демократических левых сил. А В. Алганов приехал на отдых лишь 5 августа.

Между тем газета «Zycie» под заголовком «Вот доказательство!» поместила снимок, сделанный 1 мая 1987 года. На фото — один из тогдашних лидеров Союза социалистической молодежи А. Квасьневский вместе с В. Алгановым и тогдашним министром внутренних дел Л. Миллером осматривают новое помещение молодежного центра досуга. В редакционном комментарии говорится, что уже тогда А. Квасьневский водил дружбу с первым секретарем советского посольства в Варшаве В. Алгановым.

История о якобы имевших место контактах Квасьневского с Алгановым не нова. Накануне избрания Квасьневского на пост главы государства тогдашний министр внутренних дел А. Мильчановский (никогда не скрывавший своей антипатии к левым силам) обнародовал сообщение о якобы имевших место встречах Квасьневского с Алгановым. Хотя в качестве места встречи тогда называлась Мальорка.

Слова Мильчановского тогда же опровергли сам Алганов и пресс-секретарь СВР РФ Т. Самолис. Однако вследствие начатой А. Мильчановским кампании по дискредитации тогдашнего премьера Ю. Олексы (обвиненного в многолетнем сотрудничестве с советскими, а в дальнейшем и российскими, спецслужбами) глава правительства был вынужден оставить свой пост [591].

Иногда дело доходит до «базарной» дискуссии. Например, польская газета «Жиче Варшавы» опубликовала список из 23 российских дипломатов, которые якобы являлись агентами спецслужб. В ответ одно из отечественных изданий написало, что 19 польских сотрудников посольства Польши в России являются шпионами [592].

В марте 1999 года вспыхнул скандал вокруг 15 российских бизнесменов, будто работающих на отечественные спецслужбы, им запретили дальнейшее нахождение на территории Польши. Причины этого шага объяснил вице-премьер, министр внутренних дел и администрации Я. Томашевский, который заявил, что по отношению к группе российских предпринимателей были «определенные возражения Управления охраны государства».

Польский закон об иностранцах, вступивший в силу в декабре 1997 года и нацеленный уже на ту вожделенную эпоху, когда Польша станет полноценным членом западного сообщества, вступив в ЕС и НАТО, «дремал» до той поры, пока не обладавшие дипломатическим статусом представители внешнеторговых российских организаций и российско-польских СП стали обращаться в Воеводское управление в Варшаве за предоставлением вида на временное жительство на территории Польши. По новому закону пребывание и работа в Польше разрешаются только при наличии шестимесячной визы (выдается дважды в год) или Карты временного пребывания на определенный срок (год или два). Для этого надо предоставить огромное количество документов (на каждого члена семьи отдельно), свидетельствующих о благонадежности, финансовой состоятельности, родственных отношениях, прописке и т. д. На рассмотрение отводится 60 дней.

Полученные после двух месяцев ожидания ответы обескуражили полтора десятка российских бизнесменов: им давалось несколько дней на упаковку чемоданов и предписывался незамедлительный выезд из Польши.

Обоснование варшавского воеводы укладывалось в две строчки: «Выражение иностранцу согласия на жительство в Польше на определенное время нарушало бы интересы безопасности польского государства». Копии ответа были направлены Коменданту столичной полиции и Главному коменданту пограничной охраны, а фамилия «нежелательного иностранца» автоматически попадала в «черный список» компьютера.

Обеспокоенность российских учреждений в Польше стала проявляться, когда это явление приняло массовый характер и в российском консульстве стали накапливаться жалобы оказавшихся «неконкурентоспособными» бизнесменов.

По дипломатическим каналам посольство РФ направило польскому МИДу ноту, однако оттуда последовало объяснение, что «эти вопросы находятся в компетенции Министерства внутренних дел и администрации РП». Именно туда и стали направляться обжалования «политотказников». После трехмесячных мытарств разрешение на продолжение работы в Польше получил лишь президент одной из крупнейших компаний по международным перевозкам «Совтрансавто — Польша» [593].

Комиссия польского Сейма по делам спецслужб повторно рассмотрела вопрос о дальнейшем пребывании в Польше группы российских бизнесменов и признала первоначальное решение об отказе им в продлении визы верным. Как выяснили журналисты, решение о их немедленном выезде возникло не вдруг. Три года УОГ «держало их под колпаком», и внимательное наблюдение за бизнесменами привело к выводу, что их деятельность выходила за рамки должностных обязанностей и «не всегда соотносилась с интересами и безопасностью Польши». Свои замечания УОГ уже не раз направляло в соответствующие органы (Министерство внутренних дел и администрации, Погранохрану), но только вступление в силу нового закона об иностранцах позволило все это оформить формально, «без шума и пыли».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.