«ДВА БОЙЦА»

«ДВА БОЙЦА»

Ташкентская киностудия, 1943 г. Сценарий Е. Габриловича. Режиссёр Л. Луков. Оператор А. Гинзбург. Художник В. Каплуновский. Композитор Н. Богословский. В ролях: М. Бернес, Б. Андреев, В. Шершнева, Я. Жеймо, М. Штраух, Л. Масоха.

В 1941 году известный писатель Лев Славин опубликовал повесть «Мои земляки». Пулемётчики Саша Свинцов и Аркадий Дзюбин — герои этой повести, высмотренные писателем на Ленинградском фронте, а в чём-то, наверное, и придуманные.

Славин создал запоминающиеся характеры. И очень привлекательные — храбростью, верностью, прямодушием, чистотой бескорыстной мужской дружбы.

Режиссёр Леонид Луков, прочитав повесть, решил, что она может стать основой интересного, а главное — нужного фильма. Луков настоял, чтобы сценарий поручили Евгению Габриловичу, опытному кинодраматургу, а в то время и военному корреспонденту.

«Сценарий картины „Два бойца“ по повести Л. Славина я писал в Москве в начале 1942 года, — вспоминал Габрилович. — Писал в пустой квартире (семья была эвакуирована в Ташкент). Была со мной только собака по кличке Ингул, чепрачного цвета, мужского пола. Я торопился вовсю: близился срок моего отъезда на фронт, надо было успеть отправить сценарий в Ташкент на студию. Писал и не перечитывал. И первый, кому я его прочитал в ту московскую военную пору, был мой Ингул. (…) Наверно, я начал бы писать все сначала, если бы у меня оставалась хоть капелька времени. Но утром надо было уезжать…»

В начале 1942 года Луков получил долгожданную бандероль, в конверте находился сценарий под названием «Два бойца» и адресованная режиссёру краткая записка: «Знаю, что плохо, простите…» Взыскательному к своей работе Габриловичу казалось, что сценарий написан им слишком конспективно, но на самом деле сценарий получился отличным! И прав был Бернес, когда говорил о завершённой драматургической форме. Характеры героев были выписаны прекрасно.

Луков тут же взялся за постановку. «Главная сила на войне — это люди, — писал он в 1943 году. — И цель моя… была показать эту главную силу войны — простых советских людей, не совершивших, на первый взгляд, никаких выдающихся подвигов, но чья повседневная жизнь и борьба сами по себе подвиг… И поэтому в картине „Два бойца“ главное — не сюжет и не внешние обстоятельства, а люди на войне. Здесь важно все: как они дерутся, как тоскуют по дому, как любят чудесную женщину, как мечтают о будущем… Хотелось в вое мин и взрывах снарядов услышать стук простого человеческого сердца, подслушать солдатские думы, хотелось говорить с экрана языком простых людей, петь их песни, показать то высокое и честное чувство советского патриота, которое ведёт нас к бессмертной победе над врагом».

Когда сценарий запустили в производство, Борис Андреев был сразу же приглашён и утверждён на роль Саши Свинцова.

На роль же одессита Аркадия Дзюбина претендовали сразу два сверхпопулярных актёра советского кино: Пётр Алейников и Николай Крючков. Но режиссёр побоялся, что фильм будет восприниматься зрителями как продолжение «Трактористов» и Алейникову с Крючковым отказал.

Не зная, на ком остановить свой выбор, режиссёр устроил конкурс претендентов, коих насчитывалось около двадцати.

Бернес получил пробу, как он сам рассказывал — вымолил её у режиссёра. А затем, к удивлению работников киностудии, благодаря настойчивым требованиям Лукова был утверждён на роль. Вряд ли обнадёживали Лукова результаты проб, скорее убеждала в правильности выбора творческая страсть Бернеса.

Действие фильма начинается на Ленинградском фронте, где отважно воевали два пулемётчика — корабельный сварщик из Одессы, остряк и непоседа Аркадий Дзюбин (М. Бернес) и уральский кузнец, огромный, сильный, малоразговорчивый Свинцов — «Саша с Уралмаша» (Б. Андреев). Совершенно разных по характеру бойцов связывала крепкая солдатская дружба. Под большим секретом Саша рассказал другу, что в Ленинграде есть у него любимая девушка Тася (В. Шершнева), и вскоре познакомил Аркадия со своей возлюбленной.

Но Дзюбин не сдержал слова, рассказал во всеуслышание всю историю Сашиной любви, к тому же в шутку нелестно отозвался о девушке, мол, «так себе», «ничего особенного», и этим окончательно обидел Свинцова. Они поссорились.

Саша ушёл в другой пулемётный расчёт. Аркадий грустил и пел бойцам про «Костю-моряка» и «Тёмную ночь».

Когда Свинцова тяжело ранило и он попал о госпиталь, Аркадий пытается помириться, посылает от его имени тёплые письма Тасе. Поправившийся от ран Свинцов, случайно встретив в городе Тасю, узнает о благородстве Аркадия. Вернувшись на фронт, в жарком бою, рискуя жизнью, он спасает от гибели своего верного друга…

Узбекские кинематографисты с энтузиазмом восприняли решение Госкино о включении фильма «Два бойца» в производственный план Ташкентской студии. Правда, были и скептики, считавшие, что в условиях Узбекистана невозможно воссоздать суровую атмосферу блокадного Ленинграда. Но режиссёра окружали единомышленники: главный оператор Александр Гинзбург — крупный мастер кинопортрета и световых эффектов; способный и трудолюбивый оператор Пулат Расулаев и опытный художник Владимир Каплуновский.

Они проявили чудеса изобретательности, чтобы воспроизвести на территории «загримированного» ташкентского парка эпизоды ленинградской обороны, осуществить комбинированные съёмки с декорационными дорисовками улиц и набережных Ленинграда. В массовке снимались курсанты Ташкентского пехотного училища.

Войти в образ — это задача актёра. Марк Бернес постоянно ходил в военной форме, но никак не мог почувствовать себя солдатом Дзюбиным. Месяца через полтора после начала съёмок на студии стали поговаривать: картину надо спасать, надо заменить актёра. Луков же не спешил с выводами.

То, что ему нужно было для его героя, Бернес искал в общении с фронтовиками. Приятелю-документалисту, вернувшемуся в Москву с фронта, писал письма, выспрашивая: правда ли, что солдатам велят пришивать к гимнастёркам белые воротнички? В Ташкенте на этом настаивают…

В мыслях Аркадия Дзюбина постоянно живёт Одесса. Но прямой выход это находит в единственной фразе, которую Бернес произносит без нажима, сдержанно и просто: «Одессу не трожь, там сейчас горе и кровь». Бернес же никогда не слышал колоритную речь одессита.

Узнав, что есть в Ташкенте госпиталь, где лежат раненые из Севастополя и Одессы, он отправился туда. В одной из палат увидел спящего моряка. Подошёл вплотную рассмотреть спящего, а тот проснулся и воскликнул: «Так это же ж мой артист, шёб я так жил! Приветствую вас, золотце моё!» Бернес стал наведываться к моряку, подолгу разговаривал с ним: усваивал жаргон.

Внешность своему герою Бернес нашёл в парикмахерской. Как говорится, помог случай. Шёл со студии, удручённый: роль не давалась ему. Почти машинально забрёл в парикмахерскую. Молоденькая неопытная парикмахерша подстригла его «под бокс»: коротенькие виски, голый затылок, небрежная чёлочка.

Бернес говорил об этом как про «счастливую находку»: «Стрижка закончилась, я взглянул в зеркало и… увидел Дзюбина, который всё-таки эти дни жил во мне, но носил чужую причёску, чужое лицо а сейчас, словно освободившись от грима, стал самим собой… Дома жена встретила меня испуганным возгласом: „Боже, что с тобой сделали?“ Вскрикнул и Луков, увидев меня на съёмке: „Наконец-то нашёл! Нашёл!..“»

Режиссёр оказался прав: случайность облегчила мучительный процесс вживания в роль. Аркадий Дзюбин ожил. И жить он будет вечно — на радость друзьям, назло врагам. «Эти жабы, — скажет он о фашистах, — не дождутся, шёб Аркадий Дзюбин умер».

В повести Славина герой пел под мандолину: «Надену шляпу я, взбегу по трапу я, махну в Анапу я — там жизнь легка…», а также знаменитую «Раскинулось море широко» и песню благородного вора: «…и слезы катятся, братишечка, в тумане по исхудалому моему лицу…» Но был у Аркадия свой коронный номер — песня о портовых грузчиках, из которых он сам происходил: «Грубое лицо у меня впереди, грубая спина у меня позади и нежное сердце в груди…»

По сценарию Дзюбин не пел. Знаменитая «Тёмная ночь» вошла в фильм совершенно случайно. То, как родилась эта песня, иначе как чудом назвать нельзя.

Композитор Н. Богословский вспоминает:

«В фильме никакие песни поначалу не планировались, должна была звучать только оркестровая музыка. Но как-то поздно вечером пришёл ко мне режиссёр картины Леонид Луков и сказал: „Понимаешь, никак у меня не получается сцена в землянке без песни“. И так поразительно поставил, точно, по-актерски сыграл эту несуществующую ещё песню, что произошло чудо. Я сел к роялю и сыграл без единой остановки всю мелодию „Тёмной ночи“. Это со мной было первый (и, очевидно, последний) раз в жизни… Поэт В. Агатов, приехавший мгновенно по просьбе Лукова, здесь же, очень быстро, почти без помарок написал стихи на уже готовую музыку.

Дальнейшее происходило как во сне. Разбудили Бернеса, отсыпавшегося после бесчисленных съёмочных смен, уже глубокой ночью (!) раздобыли гитариста, поехали на студию и, в нарушение правил, взломав замок в звуковом павильоне, записали песню. И Бернес, обычно долго и мучительно «впевавшийся», спел её так, как будто знал много лет. А наутро уже снимался в эпизоде «Землянка» под эту фонограмму.

И «Шаланды» тоже придумал Луков. Я долго доказывал ему, что не стоит использовать в фильме чисто одесский колорит: неприятностей потом не оберёшься. Напоминал о жёсткой критике Утесова, исполнявшего песенки своего родного города, ссылался на незнание этого фольклора, предлагал другие интонационные решения песни. Луков был неумолим.

В помощь мне студия дала объявление: «Граждан, знающих одесские песни, просьба явиться на студию в такой-то день к такому-то часу». Что тут началось!.. Толпой повалили одесситы, патриоты своего города, от седовласых профессоров до людей, вызывающих удивление — почему они до сих пор на свободе? И все наперебой, взахлёб напевали всевозможные одесские мотивы. Потом я, используя городские интонации и обороты этих бесхитростных мелодий, написал свои «Шаланды», за которые, как я и предполагал, хлебнул впоследствии немало горя. Ругавшие меня критики никак не могли понять, что этот персонаж должен был петь именно такую песню, так как салонные романсы или классические арии ему противопоказаны. А Луков, возможно, и предполагая, что «Шаланды» вызовут такую реакцию, всё же на исполнении песни в фильме настоял. Он понимал, что она придаст одесситу Аркадию Дзюбину достоверную музыкальную характеристику. И на всех обсуждениях и просмотрах горячо защищал свою позицию».

Бернес не поёт «Тёмную ночь» — скорее напевает. Как будто это его личное послание с фронта. В этом послании выверена каждая нота и каждая интонация.

Когда старый фильм реставрировали и кому-то пришло в голову под голос Бернеса подложить как музыкальное эхо мелодичное звучание женских голосов, ошибка была очевидна. Но её не заметили и не исправили. Этот фрагмент из «Двух бойцов» не раз был использован на телевидении.

В фильме есть и третья, патетическая песня, но её не запомнили. Она звучала в эпизоде боя. Яростно отстреливаются от наступающих фашистов пулемётчики Дзюбин и Окулита (Л. Масоха). Силы неравны, бойцы окружены врагами. Дзюбин начинает: «Споём, товарищ боевой, о славе Ленинграда. Слова о доблести его на целый мир гремят…» — и вот уже поют оба. Поют «Песню о Ленинграде». Но публика на сей раз лишила героев поддержки — не подхватила песню, хотя актёры петь умеют с душой. Бернес в этой сцене играет с открытой страстностью, присущей его герою.

Съёмки завершили в предельно короткий срок, в процессе монтажа окончательно выстроилась чёткая и строгая композиция «Двух бойцов». Луков тактично ввёл в ткань фильма хронику. Между документальными и игровыми кадрами нет грубых «швов», монтаж бережный. На опустевшем Невском неподвижно стоят трамваи: ужасы блокадной зимы ещё впереди. Сегодня эта хроника узнаваема. А в Ташкенте драгоценную плёнку, присланную из Ленинграда, держали в руках и просматривали с большим волнением.

Осенью 1943 года фильм «Два бойца» вышел на экраны и был тепло встречен зрителями. На фронте повсюду пели песни «Тёмная ночь» и «Шаланды» — в машинах, в блиндажах, в санбатах и на аэродромах.

В печати появились отзывы на фильм известных деятелей искусства, коллег-режиссёров. Пудовкин по справедливости отнёс фильм к числу картин поэтического склада. Он называл два обстоятельства, составляющие, по его выражению, «прекраснейшие удачи картины». Первое: сюжет фильма чрезвычайно прост. Массовой зрительской аудитории во всех деталях и поворотах доступна история глубокой и преданной дружбы двух бойцов. Второе: этот сюжет «осуществлён силами прекрасных актёров».

Евгений Габрилович впервые посмотрел «Двух бойцов» в Харькове. Его особо потрясла игра Андреева, тем более что роль Саши Свинцова, парня-уральца, написана была бегло, в спешке:

«Я принял Андреева сердцем, как только увидел, принял и эту неповоротливость жеста, и крепкость, и кротость улыбки, и эту массивность ног, не торопясь двигающихся по земле. Это был образ, точно и резко очерченный, без игровых завитушек, без актёрских безделиц и баловства, рождённый актёром сильным, предельно русским.

Роль одессита Аркадия, боевого друга Свинцова, выписана получше. Но есть в ней опасность эстрадной чувствительности, опасность излишеств по части южной манеры жеста и разговора. Бернеса, игравшего эту роль, я знал больше, чем Андреева, но знал его ближе как актёра с гитарой. Однако и он обернулся в картине неожиданной стороной. Я увидел эстрадность, услышал одесский говор, но тут же рядом, как бы в одной линии, в одном бегущем потоке, видел другое — обширное и значительное, человеческое и солдатское, что (опять же без танков и взрывов) говорило о силе народа и верной победе».

После выхода на экран фильма «Два бойца» остроты Дзюбина повторяли все. Многие молодые солдаты подражали его манере. Зрители ценили в герое фильма жизненную стойкость, смеялись его шуткам и розыгрышам.

Борис Андреев и Марк Бернес были награждены боевыми орденами Красной Звезды — как участники работы над фильмом, как участники Великой Отечественной войны. Их герои шли с бойцами рука об руку по фронтовым дорогам.

Одесситы присвоили Бернесу звание «Почётный житель города». И когда он говорил, что никогда не жил в Одессе, обижались. «Вот так и бывает, — корил его собеседник-одессит, — когда человек выходит в люди, он уже стесняется родного гнезда. Между прочим, Одесса не такой плохой город, чтоб его стесняться».

Любопытно, что при переиздании своей повести Лев Славин изменил название повести — дал то же, что и у фильма: «Два бойца».