Западники

Западники

Западники, западничество – так назыв. вообще направление нашей общественной мысли и литературы, признающее духовную солидарность России и Западной Европы, как нераздельных частей одного культурно-исторического целого, имеющего включить в себе все человечество. Сложность состава и постепенность развития европейской культуры, породившие на Западе множество разнообразных и противоборствующих интересов, идей и стремлений, неизбежно отразились и в русском сознании, при усвоении ими западной образованности. Помимо различия национальных воздействий, в силу которых между нашими З. явились англоманы, галломаны и т. д." скоро обнаружились более глубокие различия принципов и направлений. Для начинателей русской культуры, как Петр Великий и Ломоносов, всякие различия закрывались общею противоположностью между западным образованием и домашнею дикостью, между «наукою» и невежеством; но уже в царствование Екатерины II среди приверженцев западного образования обозначилось резкое разделение двух направлений: мистического и вольномыслящего – «мартинистов» и «вольтерианцев». Лучшие представители обоих, как Новиков и Радищев, сходились, однако, в любви к просвещению и интересе к общественному благу. После Великих общеевропейских движений 1789 – 1815 гг. русские умы начинают с более полным сознанием относиться к принципам западного развития. В общем ходе этого развития последовательно выступали на первый план, хотя и не упраздняли друг друга, три главные фазиса: 1) теократический, представляемый преимущественно римским католичеством, 2) гуманитарный, определившийся теоретически как рационализм и практически как либерализм, и 3) натуралистический, выразившийся в позитивном естественнонаучном направлении мысли с одной стороны, и в преобладании социально-экономических интересов – с другой (этим трем фазисам более или менее аналогично отношение между религией, философией и положительной наукой, а также между церковью, государством в обществом). Последовательность этих фазисов, имеющих несомненно общечеловеческое значение, повторилась в миниатюре и при развили русской сознательной мысли в настоящем столетии. Первый, католический момент отразился в взглядах Чаадаева, второй, гуманитарный – у Белинского и так называемых людей сороковых годов, третий, позитивно-социальный – у Чернышевского в у людей шестидесятых годов. Этот умственный процесс совершился у нас так быстро, что не только некоторые его участники были свидетелями всех трех фазисов, но иные и сами сознательно переживали, в зрелом возрасте, переход от одного к другому (напр. Герцен – от второго к третьему). В настоящее время, когда последний из трех фазисов европейского развития достаточно определился в своих положительных и отрицательных сторонах, для всех проницательных и добросовестных умов как на Западе, так и у нас стало ясно, что каждая из стадий этого процесса заключает в себе нечто положительное и непреходящее, а напряженная вражда и исключительность соответствующих начал имеет, напротив, лишь отрицательное и временное значение. Едва ли кто решится ныне серьезно объявить, например, религиозную или метафизическую потребность продуктом невежества, навсегда упраздненным успехами науки. Если же все начала, последовательно выступавшие на первый план в западном развитии, одинаково имеют право на существование, то задача истинной культуры заключается в установлении между ними правильного, на внутреннем их смысле основанного соотношения и взаимодействия. Эта задача, поставленная западным развитием, не имеет в себе, однако, ничего исключительно западного. Вопросы об отношении веры и разума, авторитета и свободы, о связи религии с философией и обеих с положительною наукой, далее вопросы о границах между личным и собирательным началом, а также о взаимоотношении разнородных собирательных целых между собою, вопросы об отношении народа к человечеству, церкви к государству, государства к экономическому обществу – все эти и другие подобные вопросы одинаково значительны и настоятельны как для Запада, так и для Востока. Удовлетворительного их решения еще не дано ни там, ни здесь, и следовательно, работать над ними должны вместе и солидарно друг с другом все деятельные силы человечества, без различия стран света; а затем уже в результатах работы, в применении общечеловеческих принципов к частным условиям местной среды, сами собою сказались бы все положительные особенности племенных и народных характеров. Такая «западническая» точка зрения не только не исключает национальную самобытность, но, напротив, требует, чтобы эта самобытность как можно полнее проявлялась на деле. От обязанности совместного культурного труда с прочими народами противники «западничества» отделывались произвольным утверждением о «гниении Запада» и бессодержательными прорицаниями об исключительно великих судьбах России. Желать своему народу величия и истинного превосходства (для блага всех) свойственно каждому человеку, и в этом отношении не было различия между славянофилами и западниками. Последние стояли только на том, что великие преимущества даром не даются, и что когда дело идет не о внешнем только, но и о внутреннем, духовном и культурном превосходстве, то оно может быть достигнуто только усиленною культурною работой, при которой невозможно обойти общих, основных условий всякой человеческой культуры, уже выработанных западным развитием. З. желали действительно величия России) и их девизом в борьбе против славянофильских притязаний могли служить следующие слова Бакона Веруламского (в предисловии к «Instauratio magna»): «воображаемое богатство есть главная причина бедности; довольство настоящим препятствует заботиться о насущных потребностях будущего». После того, как «воображаемое богатство», т. е. идеальные представления и пророчества старого славянофильства, сами собою бесследно испарились, уступив место безыдейному и низменному национализму, взаимное отношение двух главных направлений нашей мысли значительно упростилось, вернувшись (на другой ступени сознания и при иной обстановке) к тому же общему противоположению, которым характеризовалась эпоха Петра Великого: к борьбе между дикостью и образованием, между обскурантизмом и просвещением.

Владимир Соловьев.