ЗАГОВОР ПРОТИВ ГИТЛЕРА

ЗАГОВОР ПРОТИВ ГИТЛЕРА

Граф Клаус Шенк фон Штауффенберг стал нацистом добровольно. И добровольно же перестал им быть, когда разочаровался в идеалах национал-социализма. В начале 1930—1940-х годов искренне одобрял идеи национал-социалистов в области внутренней политики, особенно идею об ответственности «только перед самим собой и компетентным руководством в сочетании с идеей здоровой субординации и народной общности». Импонировал ему также принцип «общественная польза выше личной», нравились ему и «борьба с коррупцией», и «расовые идеи нацизма», но особенно импонировало ему «стремление к новому, определенному немецким национальным характером правопорядку». Однако у графа вызывали стойкое отвращение различные внешние проявления нацистского режима. К 1938 году он уже вполне сознательно ненавидел нацизм вообще и Гитлера в частности. Он пришел к выводу, что основные идеи национал-социализма «в процессе их осуществления режимом почти все были превращены в свою противоположность».

1 октября 1936 года Штауффенберг в числе 100 избранных офицеров был направлен в Военную академию в Берлин. Курсы обучения офицеров службы Генштаба он закончил с отличием.

Граф не разделял захватнических устремлений Германии, однако, когда война началась, он счел своим воинским долгом принять в ней участие, ибо полагал, что война как бы олицетворяет судьбу всей нации, уклониться от которой просто нельзя. Однако ему был не по нутру террор германских войск против мирного населения захваченных территорий.

Клаус Шенк фон Штауффенберг

На его глазах блестяще начавшийся блицкриг превратился во Вторую мировую войну, и, зная все резервы Германии, этот блестящий штабист, очевидно, высчитал, что война закончится кошмарным поражением. Он понял, как можно сохранить величие и суверенитет Германии, уберечь ее от дальнейшего массового самоубийства и разграбления. На пути к миру стоял один-единственный человек. Немцам он уже изрядно надоел своей бесконечной войной. Пока Гитлер стоял у власти, никто и не думал о скором завершении войны. Однако если его не станет, а новое правительство заявит о своем стремлении к миру... Вспомним, что в начале 1943 года никто еще не требовал от Германии «безоговорочной капитуляции». Второй фронт еще не был открыт, англичане побаивались немецких «фау» и, возможно, согласились бы с утратой Польши и Чехословакии. Вермахт еще мог бы отойти с гордо развернутыми знаменами на позиции 1940 года, сохранив и армию, и флот, и экономику, и мирное население, и награбленные богатства.

Будучи образцовым штабным офицером, Штауффенберг начал планомерно и методично осуществлять этот план. Первым делом следовало найти единомышленников. Однако среди высших офицеров соратников он не нашел. Исход Сталинградской битвы окончательно убедил Штауффенберга в том, что война проиграна. Он набросал и несколько тезисов будущего правительства. Оно должно было провозгласить свободу слова, совести, собраний и, разумеется, выступить за сотрудничество разных рас. Но и с коммунистами Штауффенберг не вступил в контакт.

1 октября 1943 года Штауффенберга перевели на службу в общевойсковое управление Главного командования сухопутных войск в Берлине.

Кто же поддержал Штауффенберга? Это были молодые офицеры Генштаба: Мерц фон Квирингем, Штифф и Тресков, а также пожилые генералы из ОКХ и Генштаба – Ольбрихт, Вагнер и Линдеман. Были еще несколько сочувствовавших заговорщикам, им отводились роли второстепенные. Таким образом, в конце 1943-го и в начале 1944 года вокруг Штауффенберга образовалась группа патриотически настроенных офицеров и интеллигентов, готовая к восстанию. План «Валькирия» существовал в двух вариантах – официальном, как план поведения войск в случае внутренних беспорядков, и предусматривал захват ключевых гражданских объектов и важнейших точек, сеть связи, радиостанций, транспортных артерий. В неофициальной же редакции предусматривались и отстранение от власти нацистской верхушки, захват концлагерей, учреждений СД и гестапо, установление связей с ВМФ и ВВС. Был подготовлен список членов нового правительственного кабинета.

В четверг 20 июля 1944 года около 6 часов утраполковник граф фон Штауффенберг в сопровождении брата Бертольда вышел из своей квартиры в берлинском пригороде Ванзее. Автомашина доставила обоих в город, где к ним подсел обер-лентенант фон Хефтен. Затем они поехали дальше – на аэродром Рангсдорф, где уже ждал генерал-майор Штифф, чтобы вместе отправиться в ставку фюрера. Самолет «Хейнкель-111», находившийся в распоряжении генерала Вагнера, стартовал около 7 часов утра. В портфелях находилось две бомбы с бесшумными взрывателями. Одну положил в свой портфель Штауффенберг, другую взял Хефтен. Тем временем Бертольд фон Штауффенберг отправился в здание ОКХ на Вендлерштрассе.

Штауффенберг поручил командиру самолета быть с полудня готовым к обратному полету в Берлин. На служебной машине Штауффенберг и его спутники отправились в ставку фюрера. Там Штауффенберг доложил о своем прибытии коменданту.

Около 12 часов Штауффенберг вместе с генералом Буле явился к начальнику штаба ОКВ генерал-фельдмаршалу Кейтелю, чтобы еще раз обсудить с ним предстоящий доклад. Хефтен остался в приемной в том же помещении. Кейтель сказал, что обсуждение обстановки состоится в предназначенном для этой цели картографическом бараке с деревянными стенами, усиленными бетонной обшивкой.

Кейтель вместе со своим адъютантом фон Фрейендом, Буле и Штауффенбергом вышел из кабинета, чтобы направиться в картографический барак, расположенный минутах в трех ходьбы. Но тут Штауффенберг сказал, что хочет сначала немного освежиться и переменить сорочку. Фон Фрейенд указал им свою спальню, куда Хефтен вошел вместе со Штауффенбергом, так как должен был помочь однорукому полковнику. Им необходимо было остаться наедине, чтобы щипцами вдавить взрыватель бомбы, спрятанной в портфеле.

По пути в картографический барак Штауффенберг несколько раз отказывался от предложения своих спутников понести его портфель. Вместе с уже проявлявшим нетерпение Кейтелем Штауффенберг несколько позднее 12 часов 30 минут вошел в картографический барак. Перед тем как войти, он громко, так, чтобы его услышал Кейтель, крикнул фельдфебелю-телефонисту, что ожидает срочного звонка из Берлина. В момент появления Штауффенберга на совещании генерал Хойзингер как раз докладывал о положении на Восточном фронте. Кейтель на минуту прервал его, чтобы представить Штауффенберга Гитлеру.

Помещение для оперативных совещаний находилось в конце барака и имело площадь примерно 5х10 м. Его почти полностью занимал огромный стол с картами, вокруг которого после прихода Штауффенберга и Кейтеля собрались 25 человек. Напротив двери было три окна – из-за жары их открыли настежь. Гитлер стоял у середины стола, лицом к окнам и спиной к двери. Стол представлял собой тяжелую дубовую плиту, положенную на две массивные деревянные подставки. Штауффенберг поставил портфель с бомбой у той подставки, которая находилась в непосредственной близости от Гитлера.

Вскоре вслед за тем он доложил Кейтелю, что ему необходимо переговорить по телефону, вышел из помещения и направился прямо к генералу Фельгибелю, где его уже ожидал с автомашиной Вернер фон Хефтен. Как считали заговорщики, «в помещении с толстыми или тонкими стенками предназначенная для этой цели взрывчатка... сделает свое дело до конца».

Тем временем Хойзингер продолжал доклад. Полковник Брандт, заместитель Хойзингера, желая подойти поближе к карте, задел ногой помешавший ему портфель Штауффенберга и переставил его по другую сторону подставки стола – подальше от Гитлера.

Поскольку Штауффенберг должен был докладывать сразу же после Хойзингера, но все еще не вернулся, Буле вышел из помещения, чтобы позвать его. Однако телефонист сказал ему, что полковник ушел. Пораженный Буле вернулся в помещение.

В 12 часов 42 минуты – Хойзингер как раз произносил заключительные слова – бомба взорвалась.

Штауффенберг, Хефтен и Фельгибель увидели пламя взрыва и были твердо убеждены в том, что Гитлер убит.

Штауффенберг и Хефтен вскочили в машину, которая через минуты две остановилась у офицерского караула. Охрана сначала отказалась пропустить их, но Штауффенберг сослался на вымышленный телефонный вызов и заявил, что имеет разрешение на выезд. У наружного поста с южной стороны обоих офицеров снова остановили. Однако Штауффенберг не растерялся и тут же позвонил ротмистру фон Мёллендорфу, который по телефону подтвердил дежурному наличие разрешения на выезд.

Чуть позже 13 часов Штауффенберг достиг аэродрома.

Взрыв в помещении для совещания произвел большое разрушение: стол разлетелся на куски, потолок частично рухнул, оконные стекла были выбиты, рамы вырваны. Одного из присутствовавших взрывной волной выбросило в окно. И тут генерал Фельгибель, который должен был по телефону сообщить на Бендлерштрассе об успешном покушении, к ужасу своему, увидел: покрытый гарью, в обгорелом и изодранном в клочья мундире, опираясь на Кейтеля и ковыляя, Гитлер выходит из дымящегося барака! Кейтель довел Гитлера до своего бункера и приказал немедленно вызвать врачей. Гитлер получил ожоги правой ноги, у него обгорели волосы, но в целом травмы оказались легкими.

Убиты или тяжело ранены оказались почти исключительно те, кто стоял справа от подставки стола.

Оправившись от шока, Гитлер и его окружение стали готовиться к намеченному на послеобеденное время визиту Муссолини в ставку Верховного главнокомандования.

Увидев Гитлера живым, Фельгибель от условленного звонка в Берлин отказался. Ведь то, что Гитлер уцелеет, предусмотрено не было. Так центр заговора в Берлине больше трех решающих часов не получал никаких известий.

Через полчаса после покушения в Волчьем логове появился извещенный о происшедшем Гиммлер. Он потребовал от Главного управления имперской безопасности в Берлине прислать самолетом специалистов-криминалистов. Геббельс, который в это время был в Берлине, получил после 13 часов телефонное сообщение, что произошло покушение, но Гитлер жив. Затем всякая связь между Растенбургом и внешним миром на два часа прекратилась.

В результате начатого Гиммлером расследования все серьезнее стали подозревать Штауффенберга: его поведение, а особенно внезапное исчезновение казались теперь подозрительными и Кейтелю. Но пока еще никто из окружения Гитлера не предполагал, что речь идет не о покушении одного отдельного лица, а о заговоре.

А тем временем в ОКХ на Бендлерштрассе генерал Ольбрихт и его ближайшие соратники все-таки начали действовать по плану «Валькирия» – захватывать узлы связи, транспортные артерии, радиостанции. Но и эти действия были непоследовательны, поскольку спустя два часа стало известно, что Гитлер жив, и часть участников заговора предпочли отсидеться, ничего не предпринимать, авось пронесет нелегкая...

Разрабатывая план, Штауффенберг и Ольбрихт рассчитывали, что войсковые части будут действовать быстро и точно, а это зависело от офицеров, которые, узнав о воскрешении Гитлера, засомневались.

В тот же вечер заговорщики были схвачены. Тогда же состоялся военно-полевой суд, который приговорил четырех вождей восстания к расстрелу: полковника Мерца Квирингема, генерала Ольбрихта, полковника Штауффенберга и Хефтена.

Четырех приговоренных вывели во двор около полуночи. Хефтен поддерживал ослабевшего от ранения Штауффенберга. Место казни освещалось фарами военного грузовика. Граф Клаус Шенк фон Штауффенберг погиб накануне своего 37-летия, и пророческими оказались слова его соратника Фрица Шуленбурга, сказанные в тот вечер незадолго до ареста: «Немецкому народу, видно, придется испить эту чашу до дна. Мы должны пожертвовать собой. Позже нас поймут».

Подверглись пыткам и были казнены еще сотни и сотни других людей, участников заговора, прямых и косвенных и вовсе не имевших о нем представления. Но Германию уже ничем нельзя было повернуть с гибельного пути.