БЕЛЫЕ КУДРЯШКИ

БЕЛЫЕ КУДРЯШКИ

Одна из самых коварных загадок природы — несоответствие содержания форме. Среди обитательниц женских колоний нередки экземпляры, в которых восторженный поэт увидел бы гения чистой красоты. А следователь, прокурор и судья раскрывали поистине сатанинскую сущность. В колонии строгого режима под Харьковом, поддавшись веянью моды, провели конкурс красоты. И титулы мисс УИН и мисс области достались самым жестоким преступницам. 20-летняя Оля Бородина, выращенная мамой — торговым работником на колбасе салями и черной икре, органически не выносила пай-девочек. И ладно бы эта неприязнь выражалась в более-менее безобидных формах — тычках и оскорблениях. Но у Оли была непреодолимая страсть жестоким образом давить этих девочек, макать их в зловонную грязь, лицезреть униженными и раздавленными.

Сама Оля лишилась невинности в пятнадцать лет, согласившись покататься в иномарке с тремя незнакомыми парнями. То, что проделали с ней в посадке после нескольких бутылок водки эти заласканные родителями сынки, Оля, повзрослев, наблюдала в порнографическом фильме, а потом и сама выступала режиссером коллективных оргий, куда коварно заманивала самых хороших и невинных девчонок. Вначале она делала это исключительно ради морального удовлетворения, потом наладила бизнес.

Олины жертвы, боясь позора, в одиночку переживали свое горе, а секс-банда, вконец обнаглев от безнаказанности, усовершенствовала свое грязное дело. Насильники оборудовали для утех подвал одной из девятиэтажек, оснастили его ложем пыток, плетками и другими садо-мазохистскими принадлежностями.

«Сгорела» Оля Бородина неожиданно. Одна из девочек, пущенных ею на круг, не выдержав унижений, повесилась. Но, уходя из жизни, оставила покаянное письмо своей матери, где подробно описала и преступников, и то, что они с ней сделали. При обыске у 18-летней Оли, в то время учащейся техникума, обнаружили фотоальбом, где с помощью «поляроида» были запечатлены самые грязные сцены, разыгрываемые в подвале. Осудили «невинное» создание по 117-и статье (изнасилование) и, доказав соучастие в 16 эпизодах (!), приговорили к восьми годам лишения свободы.

Не менее колоритна история мисс области Евгении Коробко. 25-летняя девушка в течение трех лет работала в банде угонщиков автомобилей. Сценарий захвата машин был прост и незатейлив. Вечером с тортом и цветами милая девушка с таким же милым «женихом» голосовала на дороге и ангельским голоском уговаривала водителя отвезти их по указанному адресу, куда они опаздывают надень рождения. Простачки находились, и немало. Кто из симпатий к девушке, кто из желания подработать, а больше по доброте душевной, но водители сворачивали на окраину, где их ожидала струна на горло, камень на шею и мутные воды шламового отстойника.

Проходя медицинское обследование в психиатрической больнице, Женя разоткровенничалась с психологом и призналась, что поначалу предпочитала оставаться в машине и слушать плэйер в наушниках, когда ее друзья убивали водителей. Но однажды решила себя испытать и наблюдала сцену расправы от начала и до конца. И вот что интересно — жертва вызывала у нее не сочувствие, а только брезгливость. С того момента она не только хладнокровно взирала на заключительные акты ночных преступных пьес, но и давала душегубам дельные советы. Женя считает, что кровавое хобби пошло ей на пользу — она стала уверенней и целеустремленней. К слову сказать, в колонии эта хрупкая блондинка пользовалась всеобщим уважением, а воспитатель ее отряда, женщина опытная и зрелая, недоуменно восклицала:

— Знаю, знаю, какое это чудовище, а все равно покупаюсь. Так и хочется в ответ на милую улыбку расплыться тоже и потрепать ее светлые кудряшки.

Но легендой № 1 в той образцовой харьковской колонии, где и стенгазету выпускали, и свой театр организовали, была пианистка Люся Блиц. Свое жестокое преступление возвышенная эта натура совершила, лишь на время оторвавшись от утреннего музицирования. Закончить симфонию Баха девушке помешал опостылевший любовник, дерзнувший позвонить в скромную квартиру Люси в одной из луганских пятиэтажек. Коротенькая беседа, на которую согласилась хозяйка, вылилась в утомительное выяснение отношений. А время подбиралось к полудню, когда Люсю планировал навестить новый друг, и девушка в сердцах саданула дядю топориком. Не зная, что делать с трупом, она скоренько разрубила его на куски, сложила в мешок и вытащила на балкон. А сама, приняв душ, снова села музицировать.

Натуры художественные, да еще влюбленные, живут по своим законам. В суете концертов и любовных переживаний Люся Блиц совершенно забыла о госте в мешке, нашедшем последний приют на ее балконе. И тот сам напомнил о себе, когда наступила весна и на балкон соседей поползли толстые трупные черви.

В колонии Люся не потухла, не сникла, а развернула кипучую деятельность. Первым делом она опубликовала в городской газете трогательное эссе и завела переписку с мужчинами. Вторым — занялась самообразованием. И даже получила разрешение (в качестве эксперимента) поступить заочно на филфак. На экзамены красотка в длинном эстрадном платье приезжала в сопровождении двух милиционеров, что не помешало ей сдать их на «отлично».

Говорят, что там, где человек оставляет свои лучшие годы, он навсегда оставляет сердце. В каждой колонии есть свой маленький музей, экспонаты которого свидетельствуют, что у самых конченых зечек случаются души прекрасные порывы. И тогда они вышивают, рисуют, лепят или выстругивают ножичком забавные фигурки. Причем таланты эти открываются внезапно и неожиданно, а чем больше срок, тем значительней успехи. Иногда срок вырастает до размеров целой жизни.