Так и живем

Так и живем

О том, как живется в Латвии, свидетельствует беспристрастная статистика. Средняя продолжительность жизни здесь составляет 74 года, но разница по этому показателю между мужчинами и женщинами – аж 10 лет (69 и 79 лет соответственно). По общей продолжительности жизни страна находится на 82-м месте в мире, ниже нищего Эквадора и воюющей Ливии, по мужской – вообще во второй сотне. Возраст выхода на пенсию, повышаемый в Латвии ежегодно на три месяца, на 2015?й составляет 62 года и три месяца. То есть среднестатистический латвийский мужчина после выхода на пенсию не живет и семи лет. По росту продолжительности жизни страна, как и по множеству демографических и социальных показателей – на третьем месте с конца в Евросоюзе. С 1960 года финны стали жить на 12 лет дольше, латвийцы – на три с половиной года.

Рождаемость потихоньку растет, но смертность растет все равно быстрее. Учитывая темпы трудовой миграции, демографы прогнозируют, что всего через полтора десятка лет, в 2030?м, в Латвии будет жить полтора миллиона человек. За полвека «второй советской оккупации» (1944–1991), официально признанной тут главной национальной трагедией, население Латвии выросло почти в полтора раза – с неполных двух миллионов до двух миллионов шестисот шестидесяти тысяч. За следующие полвека «национального государства» оно сократится в 1,8 раза.

Коэффициент рождаемости в Латвии был самым высоким как раз в «оккупационном» 1986 году (2,2 ребенка на одну женщину, что считается оптимальным для нормальной смены поколений). Сейчас он – 1,52, чего для воспроизводства населения недостаточно. Главными причинами, по которым латвийские семьи не хотят обзаводиться большим количеством детей, называют экономическую нестабильность, проблемы с трудоустройством родителей и непрочность отношений в паре.

Крепость семейных уз тоже, оказывается, напрямую зависит от экономики. Охотнее всего за последнее время в Латвии женились на пике дутого процветания, накануне кризиса, в 2007?м (15 с половиной тысяч свадеб). Зато в депрессивном 2011?м количество разводов по сравнению с предыдущим годом почти удвоилось и приблизилось к количеству заключенных браков (на тысячу свадеб – без малого восемьсот разводов). В этом смысле латвийская ситуация типична для стран европейской части бывшего СССР – в большинстве их, включая Россию, распадается почти половина заключенных браков.

В том же 2011 году была принята норма, согласно которой расторгнуть брак можно не только в суде, но и у нотариуса – если развестись хотят оба супруга, а имущество и детей они поделили мирно. Этой возможностью сразу воспользовались две трети разводящихся пар. Если разводиться без споров у нотариуса, придется заплатить госпошлину в размере 87 евро, если со спорами в суде – 142 евро. Для оформления развода не обязательно присутствовать при процедуре лично – моего приятеля развели с его рижской женой по доверенности, когда он уже жил в Москве и в Латвии не появлялся.

Здешняя легкость развода сыграла злую шутку со многими латвийками, когда они стали в массовом порядке уезжать в богатые страны Западной Европы. Именно прибалтийские гастарбайтерши сделались там главными жертвами аферистов. Бедным гражданкам Евросоюза стали предлагать фиктивный брак нелегальные иммигранты, приехавшие на тот же процветающий Запад из Азии и права на гражданство страны ЕС не имеющие. Падкие на легкие деньги латвийки часто соглашались в какой-нибудь Ирландии «понарошку» выйти замуж за какого-нибудь пакистанца – и иногда попадали в жуткие истории. После оформления брака такая незадачливая девица никаких обещанных денег не получала, а вскоре узнавала, что новый ее муж набрал кучу кредитов – половина которых по законам этой самой Ирландии лежит на жене. Она бежала в суд с заявлением о разводе – и тут узнавала, что у ирландцев, добрых католиков, чтущих семейные ценности, расторжение брака – процедура долгая и сложная. Говорят, прежде чем разводиться, там нужно как минимум три года прожить вместе. На эти годы несчастная латвийская девица попадала к своему условному пакистанцу в самое настоящее рабство, а вернувшись в Латвию, узнавала, что коллекторская фирма из Ирландии, в которую обратились «кинутые» ее мужем кредиторы, продала долг латвийским коллекторам, а те за долги отобрали у девицы квартиру.

В отличие от католической Ирландии совершенно не набожная Латвия к брачным формальностям относится довольно пренебрежительно – не столь уж мало семей, даже вполне крепких, даже с детьми, живет тут без официального оформления отношений. Правда, те же ирландцы при всем своем католицизме дали на недавнем референдуме добро однополым бракам – а в Латвии, где отношение к подобным вопросам пока не столько европейское, сколько постсоветское, ни о чем подобном речи нет. Даже чиновники, не устающие делать реверансы в сторону западной политкорректности (если дело не касается, конечно, прав русских), тут довольно суровы – бывший президент Берзиньш, еще будучи в должности, однозначно заявил, что раз в Конституции написано, что брак есть союз между мужчиной и женщиной, то так тому и быть.

Есть, правда, среди высшего здешнего чиновничества и открытые геи – в 2014 году много шуму наделал каминг-аут министра иностранных дел Эдгарса Ринкевичса. Однако громкости скандала способствовала не только и, вероятно, даже не столько откровенность министра в сексуальных вопросах, сколько его общая любовь привлекать к себе внимание публичными заявлениями. До того как поведать стране о своих постельных пристрастиях, Ринкевичс прославился составлением списков персон нон грата, в которые попало немало российских звезд, от Иосифа Кобзона до Ивана Охлобыстина, что-то неправильное сказавших про Украину или про тех же геев. Россия и русские (что местные, латвийские, что россияне) – куда более скандальная и «разогретая» в Латвии тема, и поддержка Новороссии тут куда более тяжкий грех, чем сексуальная девиация.