Бани

Бани

На месте Золотого дома постепенно вырос обширный банный комплекс. Первые здания бань торопливо выстроил сын Веспасиана Тит (править ему довелось всего два года, с 79 по 81 н. э.). Он приурочил их открытие к открытию Колизея. В самом деле, после жаркого полудня в амфитеатре надо же где-то помыться. Возможно, эти бани строились не с нуля, а как перестройка и открытие для публики бань нероновского дворца (в числе роскошеств Золотого дома числились купальни с горячими и серными источниками). Найденная в развалинах бань гранитная чаша до сих пор стоит в Бельведерском дворике Ватикана.

Следующая стадия расправы с памятью Нерона и его дворца была существенно более радикальной. Когда именно она началась — об этом археологи пока не пришли к единому мнению. Возможно, еще при императорах династии Флавиев (Веспасиане, Тите и Домициане), а может быть, позже, при Траяне. Огромная платформа погребла под собой Золотой дом, а на платформе вырос гигантский банный комплекс. Это были первые бани такого масштаба в императорском Риме. Выстроены они были к северовостоку от невзрачных бань Тита, причем вдоль иной оси, чем все предшествующие здания на Оппии, с поворотом примерно на 45 градусов. Сделано это было для того, чтобы солнце освещало и обогревало банные помещения (особенно самые горячие) с максимальной эффективностью. Этот экологический принцип впоследствии применяли и другие архитекторы.

О том, как строились бани и какую важную роль они играли в жизни римлян, мы расскажем в другой раз, когда дойдем до гораздо лучше сохранившихся Терм Каракаллы. Комплекс императорских бань на Оппии до XVI века называли банями Траяна. Потом эта атрибуция забылась, и их стали считать банями Тита. В XVI веке великий архитектор Андреа Палладио составил чертежи сохранившихся развалин. Надо сказать, что когда Палладио работал над своими набросками и даже тогда, когда Камерон рыскал по подземельям, руины бань были несравненно более внушительными, чем в конце XIX века, когда археологи вернули банному комплексу имя Траяна. Все, что видно сейчас, — это несколько экседр (полукруглых строений). Две из них, северо-восточная (возле Виа Луиджи Кремона) и юго-западная (возле Виале Серапиде) относились, скорее всего, к помещениям библиотек: во время раскопок в 1990-е годы на стенах обнаружили ниши и полки, которые могли использоваться для свитков и рукописей. То, что от одного крыла библиотеки до другого так далеко, — это нормальная римская практика, связанная с традиционным греколатинским делением библиотек.

В ходе тех же раскопок было сделано еще одно удивительное открытие. Под юго-западной экседрой обнаружили подземный коридор (криптопортик). Это само по себе неудивительно, более того — современные археологи были не первыми людьми со времен античности, добравшимися до коридора: когда в начале XIX века наполеоновские войска стояли в Риме, развалины Траяновых бань использовали для хранения пороха, а криптопортик — для производства селитры. В 1997 году землю, заполнявшую коридор, выкопали, и за ней обнаружилась кирпичная стена гораздо более раннего времени — может быть, эпохи Флавиев, а может быть, и времен Нерона. На стене была нарисована фреска с изображением портового города. Эта картина, получившая известность как «Разрисованный город» (Citt? dipinta), уникальна для античности. Во-первых, греческие и римские художники предпочитали изображать на фресках мифологические, сельские и дикие пейзажи; урбанистические темы их обычно оставляли равнодушными. Во-вторых, в изображенном городе нет людей. Мы видим портики со скульптурами, театр, укрепленные приморские доки, гигантскую золотую статую (колосс?) — и только. Это наводит на мысль, что мы имеем дело не просто с произведением искусства, а с изображением конкретного города, почти что с картой. (Ближайший аналог, пожалуй, — ранневизантийская мозаика из иорданской Мадабы с изображением Иерусалима.)

Какой именно город изображен на фреске? Предположения высказывались разные, одно другого смелее: Остия, римский порт? Сирийская Антиохия (ныне турецкая Антакья)? Галльская Арелата (ныне французский Арль)? Британский Лондиний (это расшифровывать не надо)? Вряд ли нам когда-нибудь станет известен точный ответ на этот вопрос.

К востоку от бань (с противоположной стороны от Виа делле Терме ди Траяно) сохранились остатки системы водоснабжения. Речь не о подземных водопроводах, а о гигантских цистернах. Чтобы создать давление, достаточное для такого комплекса (бани Траяна занимают площадь в 25 000 м²), цистерны понадобилось разместить существенно выше уровня земли. Так и возникли Сетте Сале (по-итальянски — «семь залов»). Название вводит в заблуждение: цистерн на самом деле девять. Их ориентация по сторонам света не совпадает с ориентацией Траяновых бань, поэтому долгое время считалось, что они могут относиться к Золотому дому, пока анализ печатей на кирпичах не подтвердил, что все-таки они были построены при Траяне.

Инженерное мастерство, с которым спроектированы цистерны, поражает и сейчас. Отверстия для протока воды, сделанные в стенах, нигде не находятся на прямой линии, чтобы не создавать нежелательных течений; на цементно-кирпичную внутренность нанесена водонепроницаемая терракотовая паста; единственная функция мощного нижнего этажа — поддерживать верхний, который вмещал до восьми миллионов литров воды; все девять цистерн строго одинаковы по ширине (5 метров 30 сантиметров).

Бани Траяна функционировали до V или VI века н. э. В позднеантичные времена около Сетте Сале находилась богатая вилла, а в средневековье одна из цистерн служила кладбищем, и в ходе раскопок в ней было обнаружено более тысячи скелетов.

Лаокоон

14 января 1506 года земледелец Феличе де Фредди, вскапывая свой виноградник на склоне Эсквилина, наткнулся на торчащий из земли кусок мрамора. Когда находку откопали, оказалось, что это скульптурная группа, изображающая взрослого бородатого мужчину и двух юношей, которые извиваются в тесном обхвате гигантского змея. Как только о находке стало известно, на Эсквилин примчался архитектор и любитель древностей Джулиано да Сангалло, прихватив с собой молодого Микеланджело. Сангалло сразу же сказал: «Это Лаокоон, о котором писал Плиний». Действительно, ученый-энциклопедист Плиний Старший упоминал скульптуру с изображением Лаокоона, творение трех мастеров с острова Родоса, и считал ее самым совершенным произведением изобразительного искусства. Троянский жрец Лаокоон во II песни Вергилиевой «Энеиды» предупреждал соотечественников, что не доверяет грекам, даже когда они приносят дары — например, деревянного коня (timeo Danaos et dona ferentes). Чтобы нейтрализовать это неожиданное сопротивление, богиня Афина, помогавшая грекам, наслала на Лаокоона и его детей двух страшных змеев. Популярность найденной статуи была беспрецедентна. Спустя десять — пятнадцать лет гипсовые, бронзовые и терракотовые копии «Лаокоона» разошлись по всей Италии. Когда интерес к классической древности переходил из фазы антикварного любопытства в фазу серьезной науки — заслугами в основном немцев, — то и тут «Лаокоон» сыграл одну из главных ролей: про него писали Лессинг, Гете, отец искусствоведения Винкельман. В начале XIX века скульптура ненадолго отправилась из Ватикана в Париж в качестве наполеоновского военного трофея, но вскоре была возвращена обратно. Археологические обстоятельства находки точно не известны: мы не знаем, где именно располагался виноградник де Фредди. Сангалло пишет — «недалеко от Санта-Мария-Маджоре». Плиний тут тоже не помощник: он говорит, что Лаокоон стоял «в доме императора Тита», что может означать Золотой дом (где Тит некоторое время жил), а может и что-то другое. Мнения специалистов поделены между одной из комнат Золотого дома (№ 80) и Сетте Сале. У обнаруженной в 1506 году скульптурной группы не хватало нескольких рук, в частности — правой руки самого Лаокоона. Микеланджело предположил, что рука была запрокинута за шею в неравной борьбе со змеем. Папа Юлий II устроил конкурс реставраторов, который судило жюри во главе с Рафаэлем. Победил вариант с героически вытянутой наверх рукой. В таком виде Лаокоон и был известен публике на протяжении нескольких столетий. В начале xx века археолог и музейщик Людвиг Поллак нашел — буквально на свалке — кусок античной руки и предположил, что она может иметь отношение к «Лаокоону». Его догадку проверили только в 1950-е годы, и рука подошла! Оказалось, что она была запрокинута назад, за голову, как и предполагал Микеланджело. Руку вернули на место, а отреставрированные конечности убрали, и теперь Лаокоон с сыновьями стоят в восьмиугольном дворике Ватиканских музеев в первозданном виде (не считая недостающих конечностей). Но по всему миру сохранилось немало «героических» вариантов, восходящих к возрожденческой реставрации.