XVI ВЕК ПАЛЕ-РОЯЛЬ — МЮЗЕ ДЮ ЛУВР Свет и тени Ренессанса
XVI ВЕК
ПАЛЕ-РОЯЛЬ — МЮЗЕ ДЮ ЛУВР
Свет и тени Ренессанса
Когда поднимаешься на улицу со станции метро Пале-Рояль — Мюзе дю Лувр, достаточно взглянуть на стоящую у выхода «беседку Полуночников»[77], чтобы понять: мы будем говорить об искусстве. Построенная на площади Колетт в 2000 году к столетию метро, эта раскрашенная конструкция Жана-Мишеля Отониэля вызвала почти столько же споров, как павильоны-входы метрополитена в стиле модерн, созданные больше столетия назад. Действительно, Эктор Гимар, ярый сторонник ар-нуво, придумал классические павильончики, которые сначала ужаснули многих наших предков, а теперь стали объектом всеобщего обожания. Кстати, на станции сохраняется выход Гимара на площадь Пале-Рояль, и вы можете сравнить: с одной стороны, стеклянные жемчужины, нанизанные на металлический стержень — с другой, старая станция, любимая всеми, со своим желто-зеленым панно, фризом из кованого железа, красными шарами, которые освещают ее, словно два маяка в ночи.
Пале-Рояль — Мюзе дю Лувр: это двойное наименование обманчиво. Пале-Рояль указывает не на Лувр, а на роскошный дворец, который кардинал Ришелье приказал построить для себя, чтобы оставаться ближе к Людовику XIII, живущему в Лувре. После смерти кардинала и короля Анна Австрийская, став регентшей, пожелала доказать свою значительность, поселившись в новом дворце. Она хотела получить место для жизни и приемов более приятное, чем старый Лувр. По правде говоря, она вообще не выносила эту суровую крепость с ее холодными залами и темными коридорами, в которых гудели врывающиеся в щели ветра. Для нее Лувр означал печаль, уныние, смерть. Впрочем, ей говорили, что у замка есть свои достоинства и преимущества: в нем можно было выдержать осаду, оградить королевскую власть от народных волнений или от агрессии вражеских армий. Но королева не была стратегом и солдатский язык не понимала. В 1644 году вместе с двумя сыновьями — будущим Людовиком XIV и Филиппом Орлеанским она заняла бывшее обиталище Ришелье, которое стали отныне называть Пале-Рояль.
Сильно переделанный, этот дворец, превратившись в республиканский, сегодня отдан Государственному совету (заседает в главном здании) и Министерству культуры (занимает правое крыло). Интерес к этому Пале-Роялю поддерживают также его галереи, расположенные вокруг сада, которые стали самым приятным местом для прогулок в Париже с XVIII века. Театр Пале-Рояль, закрывающий сады, датируется концом XVIII века и остается одним из самых красивых в Париже.
Вернемся в Лувр, ибо мы находимся в XVI веке, и именно он составляет живой центр событий этого периода. Войдем в Квадратный двор и подойдем к крылу Леско: следы колодцев на земле отмечают местоположение бывшего донжона крепости, чьи размеры не превышали четверти нынешнего двора.
Позднее Лувр оказался самым большим зданием столицы и самым блестящим музеем мира по богатству своих коллекций… и все это началось с эпохи Франциска I. Работы, начатые по инициативе короля, продолжались три столетия и были завершены только при Наполеоне III, в XIX веке!
Н, К, ННН, HDB… ЧТО НАПИСАНО НА ЛУВРЕ?
Каждый из суверенов, который способствовал украшению дворца, подписывал свои намерения. Латинские буквы «Н», видимые на фасаде, — вензель Генриха II. На южном фасаде замечаешь буквы «ННН» Генриха III и буквы «HDB» Генриха де Бурбона, иными словами, Генриха IV. Что касается латинской буквы «К», она указывает на короля Карла IX.
Нынешний Квадратный двор был начат Людовиком XIII со строительства крыла Сюлли. Здесь можно увидеть вензель короля: двойная греческая лямбда[78] или сплетенные «А» и «L» для обозначения Людовика и его супруги Анны Австрийской. В конечном счете, успешно завершил великий проект Людовик XIV — в планах Лево[79] для северного и восточного крыльев, обрамляющих Квадратный двор, можно увидеть вензеля короля: букву «L» с короной или буквы «LB» для обозначения Луи де Бурбона.
Сделаем теперь тур по дворцу — такому, каким мы можем любоваться в наше время…
Король-Солнце желал устроить грандиозный вход со стороны города — своеобразный способ утвердить свое всемогущество и превосходство над парижанами. Поэтому в 1671 году он поручил архитектору Клоду Перро (брату Шарля, автора сказок) возвести великолепную колоннаду напротив церкви Сен-Жермен-л’Осеруа. Но ансамбль не был завершен… В сущности, Людовик XIV, обратив свой взор на Версаль, перестал заниматься Лувром. Придется подождать 1811 года, когда будут закончены работы, начатые почти полтора столетия назад.
Двигаясь вдоль Сены, вы видите длинное, перпендикулярное реке здание: оно продолжает дворец, и это Малая Галерея. Такая связующая галерея, воздвигнутая на рвах оборонительных укреплений Карла V, была задумана Екатериной Медичи, чтобы соединить Лувр с дворцом Тюильри, который она приказала построить. Эта Малая Галерея получила печальную известность в период религиозных войн: долгое время считалось, что именно с балкона второго этажа, выходящего на Сену, Карл IX стрелял из аркебузы по протестантам[80] во время Варфоломеевской ночи. Это неверно, так как галерея в 1572 году еще не была построена. Сейчас первый и особенно ошеломляющий второй этаж, ставший галереей Аполлона, дают превосходное представление о роскоши королевских апартаментов Великого века[81].
Большая Галерея, идущая дальше вдоль Сены к западу, была завершена при Генрихе IV. Здесь можно увидеть вензеля доброго короля: одиночную букву Н или сплетенные буквы HG для обозначения Генриха и Габриэль д’Эстре[82]. При Людовике XIII здесь чеканили королевскую монету — знаменитый луидор. На втором этаже Генрих IV устраивал гонки за лисицей, чтобы приобщить своих сыновей к искусству охоты.
Здание, которое от ворот Карузель доходит до павильона Флоры, это реконструкция сооружения, исчезнувшего вследствие оползня. Здесь видишь, что буква Н Генриха была заменена буквой N Наполеона III. Должно быть, императора любили не все рабочие колоссальной стройки: посмотрите на верхнюю часть колоколенки павильона Ледигьер — N перевернуто, что было намеком на свержение императорской власти!
Обогнув павильон Флоры, попадаешь на пустующее место: дворец Тюильри, построенный в XVI веке для Екатерины Медичи, так и не поднялся из пепла. Он ведь был сожжен коммунарами в 1871 году, и его могли бы реставрировать, но глупейшим образом снесли двенадцать лет спустя. Триумфальной арке Карузель недоставало входа в этот дворец со времен Первой империи, и она остается единственным реликтом этого периода.
Пройдем теперь во двор Наполеона — там находится сейчас стеклянная пирамида. Над нами нависает внушительная галерея со статуями великих людей, сотворивших Францию. Мы обязаны Наполеону III сооружениями, обрамляющими этот двор, которые имели целью подкорректировать отсутствие параллели между зданиями, идущими вдоль по улице Риволи, и зданиями со стороны Сены. Зато саму улицу Риволи с ее крытыми галереями, начинающими XIX век, который станет столетием пассажей, предназначенных для фланирования парижан, приказал создать первый император. Следовательно, благодаря ему появились здания Лувра вплоть до сводчатых проходов Роана, где — со стороны пирамиды — пчелы Наполеона I напоминают нам о том, кто был заказчиком работ. Со стороны улицы маршалы Империи бесстрастно наблюдают за балетом автомобилей, которые пересекают Париж по этой большой артерии на юго-запад, и эти же самые автомобили, чтобы выехать из города, должны будут снова пересечься с маршалами, ставшими внешними бульварами, перед тем как достичь Окружной дороги.
Начиная от сводчатых проходов Роана здания, выходящие на улицу Риволи, датируются временами Наполеона III, великого архитектора этого колоссального ансамбля, который видел, как сменилось столько режимов: даже республика оставила здесь свой след! Ведь на каминах и фризах павильона Марсана можно увидеть вензель «RF» III Республики.
Обойдя дворец, зайдем теперь в сам музей через стеклянную пирамиду. Музей республики открыл свои двери во время революции, в ноябре 1793 года. Сильно обогатившись благодаря кампаниям Наполеона, он продолжает пользоваться щедростью престижных дарителей и обладает сегодня коллекцией в триста пятьдесят тысяч экспонатов… в сравнении с коллекцией в шестьсот пятьдесят экспонатов при открытии!
Что касается залов, преображение дворца в музей сильно их изменило, но некоторые устояли перед трансформацией. Ограничиваясь только XVI веком, обратим внимание на парадную комнату и лестницу Генриха II, которая ведет из зала Генриха II в зал Кариатид. С этого великолепного места еще видна задняя часть хоров часовни Людовика Святого, устроенная в западной стене, в два раза толще других, ибо это памятник Лувра Филиппа-Огюста. В этой комнате творился суд, то есть в ней находилась трибуна, где король восседал во время празднеств и приемов. Трон его стоял под центральной аркадой, между двух колонн с каннелюрами. Можно увидеть также четырех кариатид, которые датируются времен постройки дворца в стиле Ренессанс. Ах, если бы они могли говорить, сколько мы услышали бы об этом веке, богатом на обещания…
* * *
Когда Франциск I возвращается в Париж в 1527 году, это король побежденный и униженный. Он увидел, какой катастрофой обернулся его поход в Италию против войск Карла V. Став узником, монарх вынужден был заплатить выкуп в два миллиона экю, чтобы обрести свободу после года пленения. Сумма частично была собрана парижанами, богатыми и бедными совместно. Поэтому, желая отблагодарить своих добрых подданных, король решает на время остановиться в Лувре.
В конечном счете, Франциск I сделал из своего итальянского поражения победу: он победоносно вернулся в свое королевство носителем ренессансных помыслов! Действительно, он привозит из Италии античные сокровища и новые идеи. Это продолжение политики, начатой уже давно. Разве не привозил он уже в 1515 году не столько победу под Мариньяном, сколько Леонардо да Винчи с «Джокондой» в багаже?
Как символ новых времен, старый массивный донжон Лувра снесен. Это исчезновение сторожевой башни Хлодвига, а также крепости норманнов и башни графа Парижского — короче, это конец Средних веков… Далее последуют другие работы: средневековая крепость медленно освободит место ренессансному замку. С 1546 года архитектор Пьер Леско строит южное полукрыло с западной стороны, а именно она и означает наступление стиля Ренессанс в Париже — с ее тремя выступами на фасаде, колоннами возле дверей, статуями и окнами с закругленными или треугольными фронтонами.
Речь идет почти о художественном завещании Франциска I, которому остается всего год жизни: завершения работ он не увидит. В конечном счете, для Парижа эти художественные обещания, задуманные после возвращения из Италии почти двадцать лет назад, так и не осуществились. Король забросил берега Сены ради берегов Луары. Он потратил много денег, чтобы построить замок Шамбор, переделать замки Блуа и Амбуаз. Кстати, рядом с Амбуазом Леонардо да Винчи проживал до самой смерти, а его загадочный шедевр — «Джоконда» — затем оказался на стенах замка Фонтенбло, возможно, любимейшей резиденции короля.
КАКИМ ОБРАЗОМ «ДЖОКОНДА» ПОЯВИЛАСЬ В ЛУВРЕ
После смерти Франциска I портрет покинул Фонтенбло и переехал в Лувр, но чуть позже. Людовик XIV изъял его из прежнего замка, чтобы украсить стены Кабинета короля в Версале.
В 1798 году «Джоконда» была вывешена в Лувре, который стал музеем. Ненадолго: первый консул Бонапарт велел перенести ее через два года в апартаменты Жозефины в Тюильри. В конце концов, он вернул портрет в Лувр в 1804 году.
В 1911 году творение Леонардо да Винчи было похищено итальянским рабочим Винченцо Перуджа, который желал вернуть картину родной стране. Два года похититель хранил портрет в чемодане под кроватью в своей маленькой парижской комнатке. Иногда он открывал чемодан, и тогда Мона Лиза улыбалась ему одному.
Когда «Джоконду» обнаружили, она вновь заняла свое место в Лувре. Иногда она покидала музей, ибо совершала путешествия, чтобы ею могли полюбоваться в США, России и Японии. С 2005 года знаменитейшая картина выставлена в зале Государств, который был обновлен и перестроен специально для этой цели.
Но отметим вот что: Ренессанс — это не только расцвет искусств и архитектуры, это также тьма религиозной нетерпимости…
Утром 18 октября 1534 года парижане, проснувшись, видят на городских стенах листки с выразительным названием: «Истинные причины ужасных, великих и невыносимых злоупотреблений папской мессы». «Невозможно, чтобы человек был спрятан в куске теста», — пишет, в частности, автор листков, намекая на облатку евхаристии, которая, как полагают верующие, содержит само тело Христово.
Эту акцию предприняли некоторые протестанты, которым не терпится показать разрыв реформы с римским католицизмом. Эта лобовая атака на мессу и догматы церкви вызывает скандал и негодование, тем более, что неведомая рука посмела прикрепить один из листков в замке Амбуаз, совсем рядом со спальней Франциска I! От этих ядовитых памфлетов словно содрогаются Бог, король и страна.
В Париже, ставшем самым многолюдным городом Европы, триста тысяч обитателей живут в ритме церкви и ее обрядов. В атмосфере безудержной и слепой веры протестантское сообщество, насчитывающее самое большее от десяти до пятнадцати тысяч человек, затаилось так, что его почти не видно. Дело о листках, названное «Делом о плакатах», бросает на реформу тень, и начинаются репрессии. Показательным образом, чтобы воспрепятствовать процессу свободомыслия, Франциск I запрещает типографии и приказывает закрыть книжные магазины. По крайней мере, народ не станет больше черпать злостные аргументы в сочинениях отщепенцев!
И особенно неистовые гонения обрушиваются на «еретиков». Во имя божественной истины приговаривают к тюремному заключению, сжигают на кострах, устраивают бесконечные процессии… Ведь процессия остается высшим выражением религиозной верности! Во время каждого литургического празднества, чтобы отмолить свирепствующую эпидемию, избежать неурожая, попросить о милости святого, воззвать о чуде, смягчить гнев Господень, парижское население призывают присоединиться к благочестивым кортежам, шествующим по городу.
Иногда, в случае опасности, нависшей над столицей, обращаются к манам[83] святой Женевьевы. Монахи Сен-Жермен-де-Пре в белых рясах, расшитых цветами, носят по городским улицам реликвии покровительницы Парижа, и тогда в столице идет процессия за процессией: церквей, муниципальных офицеров — частично из Ратуши, частично из дворов тех или иных суверенов, чиновников Дворца правосудия, из свиты епископа, служителей Нотр-Дам.
Но перед лицом протестантского вызова нельзя устраивать обычные шествия, нужно нечто особенное, необыкновенное, грандиозное! 21 января 1535 года Франциск I участвует в большой искупительной процессии, которая носит по Парижу самые священные реликвии столицы, взятые из Сен-Шапель: терновый венец, каплю крови Христовой и каплю молока из груди Богородицы. И чтобы наверняка смягчить гнев Господень, на паперти Нотр-Дам сжигают шесть протестантов. Воодушевленный этой атмосферой совершенной веры, король во всеуслышание произносит речь, в которой клеймит заблуждения реформы:
— Я хочу, чтобы заблуждения эти исчезли в моем королевстве, и не пощажу никого… Если бы дети мои запятнали себя этим, я желал бы покарать их собственной рукой.
Для Парижа, как и для всей Франции, прекрасный Ренессанс, порождающий расцвет искусств и славящий человека, в этот день умирает. Остается злоба, ненависть и подозрения. Все это будет смешиваться медленно, но неотвратимо…
* * *
Поздним вечером в субботу 23 августа 1572 года король Карл IX, внук Франциска I, вызывает в Лувр прево торговцев и приказывает ему закрыть все ворота Парижа, натянуть цепи в Сене, чтобы не пропускать лодки, и держать в полной готовности пушки на городских перекрестках. Для протестантов столица превращается в западню.
В воскресенье на рассвете, в день святого Варфоломея, воинский отряд направляется к особняку, который стоит на углу улиц Бетизи де л’Арбр-Сек, где живет адмирал Гаспар де Колиньи. Эта знатная персона, символ и вождь реформистской партии, не встает с постели, будучи ранен выстрелом из аркебузы два дня тому назад.
Католические солдаты выламывают двери и убивают охранников, пытавшихся преградить им путь. В спальне адмирал понимает, что происходит, и приказывает людям из своего окружения бежать. Они выпрыгивают в окна и спасаются по крышам — многим удается исчезнуть. Колиньи же смело встречает нападавших.
— Молодой человек, уважай мои седые волосы и мою старость, — говорит этот пятидесятитрехлетний мужчина ворвавшемуся в комнату солдафону.
Больше он не произносит ни слова: ударом меча ему пробивают череп, и безжизненное тело летит в окно, разбиваясь на мостовой.
ЧТО СДЕЛАЛО ПОТОМСТВО ДЛЯ АДМИРАЛА КОЛИНЬИ?
Особняк, где он жил — и где встретил смерть — исчез во время прокладки улицы Риволи. Но о его местоположении напоминает табличка на доме № 144 по улице Риволи. В 1811 году Наполеон отдал реформированной церкви храм де л’Оратуар, находящийся совсем близко, это № 160 по улице Риволи. У подножья этого культового для протестантов места в 1889 году была воздвигнута статуя адмирала. Десятиметровой высоты, из белого мрамора, это творение скульптора Гюстава Крока было создано по национальной подписке, в которой участвовали католики и протестанты, воодушевляемые идеей примирения.
В тот момент, когда погибает адмирал, начинает греметь погребальный набат Сен-Жермен-л’Осеруа. Это сигнал к массовой резне. В Лувре протестантских дворян — а ведь они гости короля! — будят, разоружают и выводят во двор. Здесь швейцарская гвардия с помощью гвардии французской тщательно убивает их одного за другим ударами алебард. Некоторые пытаются спастись, убегают в галереи, но их хватают, и кровь струится по дворцовым залам. В это время отряд, который взял штурмом особняк на улице Бетизи, завершив свою смертную миссию, направляется в Сен-Жермен-де-Пре, где нужно истребить других протестантов. Для того, чтобы добраться до левого берега, солдатам нужно пройти по острову Сите, а потом через ворота Бюси, закрытые по королевскому приказу. Идут за ключами, открывают ворота и проходят, наконец… Но солнце уже стоит высоко, и вожди протестантов, которых предупредил некий барышник, переплывший реку, собрались на берегу Сены, на пустыре, называемом Пре-о-Клер. Они видят приближающихся к ним солдат, понимают, что сражение бесполезно, и спешат скрыться пешком или верхом. Погоня за ними продолжается вплоть до Монфор-л’Амори, некоторым удается спастись, остальных убивают.
В Париже на кладбище Невинных утром зацвел куст боярышника, чахлого и засыхающего в течение нескольких лет, и это считается божественным знамением. Толпы людей стекаются, чтобы посмотреть на чудо: маленькие беленькие цветочки — доказательство, что сам Господь одобряет убийство еретиков!
Парижский народ становится тогда ужасен, и каждый режет своего протестанта, мужчину, женщину или ребенка. Тело Колиньи, найденное толпой, кастрируют, затем бросают в Сену, где оно гниет три дня, прежде чем его вылавливают и вешают на виселице Монфокон. Повсюду трупы уродуют, разрезают на части, ибо необходимо показать, что это не над людьми глумятся, но над демонами на службе Дьявола, поэтому их сбрасывают в реку как нечистоты, и воды Сены становятся красными… Король вяло пытается воспрепятствовать бойне, которая продолжается несколько дней и распространяется на другие города королевства.
Сколько невинных нашли смерть в Париже? Подсчитать сложно, но историки обычно сходятся на цифре в три тысячи жертв.
* * *
В последующие годы религиозное напряжение растет, и когда становится ясно, что король Генрих III умрет, не оставив наследника, и трон перейдет к протестанту Генриху Наваррскому, католики впадают в ярость! Священная Лига и ее глава, герцог Генрих де Гиз, не могут согласиться с такой перспективой и мобилизуют свои силы. 12 мая 1588 года, рано утром, король, желая предупредить восстание, вводит в Париж четыре тысячи швейцарских гвардейцев, расквартированных в предместье Сен-Дени. Они занимают стратегические пункты в столице: Пти-Пон, мост Сен-Мишель, Новый рынок, площадь де Грев, кладбище Невинных — и окружают Лувр.
Король предполагает арестовать и казнить главарей Священной Лиги, но парижское население восстает, чтобы защитить католических вождей… Под руководством буржуазной милиции, которая представляет шестнадцать кварталов Парижа, ремесленники, торговцы и школяры берутся за оружие. Париж ощетинился алебардами, аркебузами, мечами, пиками и косами. К полудню население перегораживает городские улицы, выстроив бочки, заполненные землей, и выломав булыжники из мостовой… Эти препятствия назовут баррикадами. Отряды, укрывшиеся на кладбище Невинных, не могут оттуда выйти, другие заблокированы на левом берегу, раздаются выстрелы, с крыш бросают черепицу, полусотня швейцарцев убита, на улицах валяются трупы. В конечном счете, солдаты-наемники, не желающие погибать ради короля, складывают оружие и на коленях умоляют о пощаде вооруженный народ.
— Прекрасная Франция! Милосердия!
— Да здравствуют Гизы! — отвечают парижане.
На площади Мобер какой-то адвокат подстрекает толпу:
— Смелее, господа, мы довольно терпели. Захватим и забаррикадируем этого подлого короля в Лувре!
Генрих III решается воззвать к главе католической партии. Гиз скромно провел этот «день баррикад» в своем особняке в Маре. В белом атласном колете, условный знак, герцог де Гиз выходит из дома, овладевает Парижем и развертывает свои войска у Ратуши.
На следующий день король выходит из Лувра почти один, и все думают, что он просто хочет совершить свою ежедневную прогулку по саду… Он направляется к конюшням Тюильри, внезапно вскакивает на лошадь и галопом мчится в направлении Шартра, где надеется найти верных себе сторонников.
Решившись вернуть себе власть, Генрих III приказывает убить герцога де Гиза в следующем декабре в Блуа, арестовать членов Священной Лиги и готовится осадить Париж, чтобы отобрать город у лигеров.
В конце июля 1589 года Генрих III и его войска стоят на холмах Сен-Клу. В Париже каждый добывает все, что может, для защиты, ибо население терзают худшие страхи: все уверены, что вместе с королем нахлынут протестанты, которые отомстят за Варфоломеевскую ночь…
Но сражения не будет. 1 августа монах-фанатик по имени Жак Клеман вонзает кинжал в живот короля.
— Проклятый монах, ты убил меня! — восклицает Генрих III.
Действительно, кишки вываливаются у него из живота, но умирает он только через несколько часов.
Единственным наследником короны оказывается Генрих Наваррский, который может произнести свою знаменитую фразу:
— Париж стоит мессы.
Он принимает католичество и всходит на трон под именем Генриха IV.
* * *
И столетие завершается примирением. 30 апреля 1598 года французский король подписывает Нантский эдикт, который, несмотря на свое несовершенство, остается актом признания протестантизма и шагом к свободе вероисповедания. Это кладет конец десятилетиям гражданской войны. В этот день Генрих IV предложил Парижу и Франции прекраснейший символ века, который, несмотря на заблуждения и муки, желал быть веком гуманизма и свободы.
Увы… Двенадцать лет спустя 13 мая 1610 года карета Генриха IV направляется к особняку Арсенал, где министр Сюлли лежит в постели из-за легкой простуды. На улице де ла Феронри карета попадает в затор: дорогу преграждают телега, груженная сеном, и виноторговец с бочками. Чтобы освободить дорогу, слуги короля оставляют его карету без присмотра… Визионер-католик по имени Франсуа Равальяк поджидает свой час. Ему кажется, что с ним говорит Господь, что он получил миссию изгнать всех протестантов из королевства, заставить всех остальных обратиться к истинной вере. Неподвижная карета короля стоит прямо перед ним. Равальяк устремляется вперед и дважды ударяет короля кинжалом (герб Генриха IV выгравирован на тротуаре, чтобы отметить место цареубийства). Король истекает кровью, его как можно скорее переносят в Лувр, чтобы вызвать хирурга, но уже слишком поздно. В тот момент, когда Генриха IV вносят во дворец, он умирает.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.