Дворцовые выходы

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Дворцовые выходы

Под выходами имелись в виду торжественные шествия по залам Зимнего дворца по маршруту, определявшемуся целью выхода, – например, в дворцовую церковь, по случаю какого-либо церковного праздника. Все роли для участников этих мероприятий были расписаны детально, как и маршрут движения по парадным дворцовым залам. Так, во время больших выходов в Зимнем дворце процессия следовала через парадные залы: Концертный, Николаевский, Аванзал, Фельдмаршальский, Петровский, Гербовый, Пикетный.

Были четко расписаны по залам Зимнего дворца и диспозиции всех, имевших право присутствовать при выходах. Еще в январе 1834 г. системным и пунктуальным Николаем I было подписано «Расписание о том, в каких комнатах Зимнего дворца, каких войск гг. генералы, штаб– и обер-офицеры должны находиться при высочайших выходах с половины государя императора». Например, в Большом Аванзале по правую сторону выстраивались генералы и флигель-адъютанты, старшие офицеры Генерального штаба, «старых» лейб-гвардейских полков (Преображенского, Семеновского, Кавалергардского ее величества, Конного, Кирасирского). По левую сторону – морские, приезжие и не состоящие в полках генералы. В Белом зале по правой стороне выстраивались все гражданские чины, не имеющие входа за кавалергардов, и отставные чиновники, по левой стороне – городские дамы85.

Члены императорской фамилии с коронованной четой во главе выстраивались в строгом порядке, определявшемся очередностью родства. Придворные также выстраивались по залам, при этом имели значение их титул и должностное положение.

Следует подчеркнуть, что иерархия старшинства среди Романовых была незыблемой, и к малейшим ее нарушениям, вольным или невольным, члены императорской фамилии относились очень ревниво. Нарушения, даже самые пустяковые, жестко пресекались заинтересованной стороной. Один из сановников упоминал, как во время встречи великокняжеского окружения Александра III (4 августа 1890 г.) он, подавая букеты великим княгиням, сбился «в их старшинстве», что немедленно вызвало «замечание Марии Павловны, что я ее больше знать не хочу»86. Это была, конечно, шутка, но с весьма серьезным подтекстом…

Парадные большие выходы были для участников своеобразной работой с ее профессиональными издержками и определенным цинизмом. Один из мемуаристов писал, как при подготовке большого выхода члены императорской фамилии собирались в Малахитовой гостиной «за кавалергардами» и «весело болтали, покуда не наступал момент надеть маску торжественности. Затем процессия выстраивалась…»87.

Во время больших выходов подле зала, ближайшего к внутренним апартаментам, выстраивался пикет от Кавалергардского полка. Находиться в зале «за кавалергардами» (то есть ближе к жилым комнатам императорской фамилии) до начала шествия и при его завершении считалось очень важной привилегией.

В «Положении» этот термин, как вполне официальный, объяснялся следующим образом: «Выход за кавалергардов есть преимущество, коим пользуются придворные чины и дамы, а также высшие государственные сановники, – собираться во время больших при высочайшем дворе выходов в зале, ближайшей ко внутренним апартаментам, дабы иметь счастие первым встретить их императорские величества с августейшей фамилией при выходе в церковь и откланяться при обратном шествии. Подле сего зала ставится в некоторых торжественных случаях пикет Кавалергардского полка, отчего произошло и самое выражение: вход за кавалергардов»88.

В больших выходах помимо императорской фамилии принимали участие придворные чины, кавалеры и дамы. Придворные чины и кавалеры пользовались привилегией открывать это шествие, а придворные дамы замыкали его. В официальных документах подробно перечислялись все те лица89, которые в силу своего положения были обязаны являться на большие выходы. Также перечислялись и те, кто имел право присутствовать на этом мероприятии. Иногда на выходы приглашались городские головы и купцы 1-й гильдии, а в особо торжественных случаях – высшее духовенство и дипломатический корпус.

При малых выходах в шествии принимали участие лишь члены императорской фамилии. На них имели право являться только те придворные90, кто получал частные повестки. В частных повестках оговаривались дата выхода, время прибытия во дворец, форма одежды – «дамам быть в русском платье, а кавалерам – в парадной форме», место сбора – «собираться же особам, имеющим вход за кавалергардов, в Концертном зале, военным генералам, штаб– и обер-офицерам – в Николаевском зале и Аванзале, чужестранным послам и посланникам – в зале Петра Великого, городским дамам и гражданским чинам – в Гербовом зале, городскому голове и купечеству – в Фельдмаршальском зале». Эти повестки рассылались за подписью камер-фурьера.

Когда придворная форма менялась, то впервые она надевалась именно на дворцовые выходы. Например, на выходе по случаю тезоименитства Николая I 6 декабря 1844 г. «все генералы впервые явились вместо прежних киверов в касках вновь установленного образца. Следующий выход – новшество после отмены чулок и башмаков, оставленных впредь для одних балов, – все гражданские и придворные чины явились уже в белых брюках с золотыми галунами. Эта перемена была встречена всеобщей радостью, особенно со стороны людей пожилых. Даже у придворных певчих штаны заменены брюками по цвету их мундира, и вообще чулки с башмаками сохранены только для официантов и лакеев. Пудра была отменена еще в начале царствования Николая Павловича. У всей придворной прислуги белые штаны заменены были пунцовыми плисовыми»91.

Во время торжественного шествия придворные старались попасть на глаза монарху, чтобы поймать милостивый взгляд или реплику, брошенную мимоходом. Это становилось личной победой сановника, предметом гордости и бесконечных обсуждений. Вместе с тем в среде придворных присутствовал и неизбежный критический взгляд на происходящие события. Окружающие буквально изучали самодержцев, оценивая их внешность, одеяния, манеру поведения и настроение. Безусловно, чтобы годами находиться под таким льстиво-критическим наблюдением, императорам требовались не только крепкие нервы, но и особые профессиональные навыки.

Конечно, льстивые оценки звучали публично, а критика оседала в дневниках и мемуарах или оставлялась для сплетен в узком кругу. После смерти Николая I и с началом правления Александра II в дневниках и мемуарах рефреном зазвучала мысль, что «двор уже не тот». Об этом сетовали сановники Александра II, помнившие действительно блестящий и дисциплинированный двор Николая I. Об этом же в дальнейшем писали приближенные Александра III и Николая II, тоскуя по предшествующему царствованию. И характерно, что это были не просто сетования стариков на тему, что «молодежь уже не та». Дело действительно обстояло именно таким образом. Российский императорский двор в силу субъективных и объективных причин обуржуазивался, постепенно утрачивая тот блеск, который был столь органично присущ императорским дворам феодального периода развития страны. Во второй половине XIX в. стали очень внимательно считать деньги, тратившиеся на эфемерную пышность дворцовых церемоний.

Министр внутренних дел Александра II П. А. Валуев записал в дневнике об одном из дворцовых больших выходов: «Толпа красных от жара сановников, малочисленность присутствовавших дам, возрастающий легион неизвестных или новых церемониймейстеров, камергеров и камер-юнкеров, отсутствие всякого видимого участия со стороны всего присутствовавшего собрания…». В дневнике А. Богданович 3 июня 1889 г. появилась следующая запись: «Сегодня с утра начали к нам приходить, чтобы смотреть въезд греков. На всех въезд произвел большое впечатление. На меня же эта церемония произвела впечатление балагана: золотые кареты устарели, смешны; чины двора, которые там сидят, похожи на марионеток; скороходы, арабы, декольтированные дамы – всё это вызывает улыбку, а не восторг. Вся процессия движется медленно. Государь тяжело сидит на лошади, в нем много добродушия, но мало импозантности». При этом следует иметь в виду, что на «въезд греков» А. Богданович и ее гости смотрели из окон дома, находившегося на Исаакиевской площади, и в целом мемуаристка была расположена к Александру III92. Другой автор, описывая впечатления от большого выхода (26 ноября 1910 г.) в Зимнем дворце по случаю Георгиевского праздника, отметил: «Это – событие, потому что уже давно выходов не было. Было очень многолюдно, но беспорядочно и нудно. Беспорядочно до того, что мне пришлось возвратиться домой в чужом пальто и шапочке»93.

Но бывали и большие выходы, которые оставляли серьезный след в мемуарной литературе. На эти исторические мероприятия собирались буквально все, кто был допущен в императорский дворец. К числу таких событий можно отнести большой выход, состоявшийся 4 апреля 1866 г. В этот день у Летнего сада на Александра II произошло первое покушение, положившее начало эре политического террора в России. В 7.30 вечера в Зимнем дворце состоялся колоссальный по числу присутствовавших большой выход их величеств из Золотой гостиной в Большую церковь дворца94.

Однако подобные события становились редки. В этом столетии, когда начали понимать, что время и влиятельные связи – это деньги, большие дворцовые выходы стали использоваться как место, где можно накоротке обсудить и решить важные вопросы в нужном кругу. На таких выходах можно было встретить многих чиновников, в кабинеты которых в обычном порядке попасть считалось делом затруднительным. Да и сама обстановка императорской резиденции располагала к нестандартному решению вопросов.

В начале XX в. при Николае II парадные дворцовые церемонии постепенно свелись к минимуму. Во многом это было связано с личными особенностями императрицы Александры Федоровны, которая морально и физически тяжело переносила многочасовые пышные и тягучие дворцовые действа. Можно сказать, что она в какой-то степени оказалась для них профессионально непригодна. Конечно, это не способствовало ее популярности в глазах высшего света, поскольку для многих сановников и их жен именно в дворцовых церемониях и заключался смысл жизни, которого императрица их лишила. Кроме того, в условиях начавшейся в 1914 г. войны пышность приемов и выходов была умерена по понятным причинам. Страна вела тяжелую войну, и попросту неуместно было устраивать торжественные дворцовые представления.

Всё это фиксировали прилежные современники. Посол Франции в России М. Палеолог писал (21 ноября 1914 г.): «Александровский дворец предстает передо мной в самом будничном виде: церемониал сведен к минимуму. Мою свиту составляют только Евреинов, камер-фурьер в обыкновенной форме и скороход в живописном костюме времен императрицы Елизаветы, в шапочке, украшенной красными, черными и желтыми перьями»95. Через несколько месяцев (3 марта 1915 г.) – новая встреча с семьей царя: «Без десяти минут час граф Бенкендорф, обер-гофмаршал двора, вводит нас к его величеству, в одну из маленьких гостиных царскосельского дворца; император выказывает себя, по своему обычаю, простым и радушным… тотчас же входят императрица, четыре молодые княжны и цесаревич с обер-гофмейстриной Нарышкиной. Несколько слов представления – и все идут к столу»96.

Можно упомянуть, что помимо парадных выходов существовали и парадные выезды: 6 августа, в день Преображения Господня, – в Преображенский собор; 30 августа, в день праздника ордена святого Александра Невского, – в Александро-Невскую лавру; для встречи невест высочайших особ; на освящение храмов; на смотр войск и военные праздники в столице. Придворным церемониям было несть числа…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.