53. ДАНТЕ «БОЖЕСТВЕННАЯ КОМЕДИЯ»

53. ДАНТЕ

«БОЖЕСТВЕННАЯ КОМЕДИЯ»

Если бы Данте жил в наше время, он непременно населил бы свой «Ад» множеством современных политиков. И поделом — они вполне того заслуживают. Семь веков назад во всех уголках мира кипели точно такие же политические страсти, как и сегодня. Только носителями их были люди, имена которых абсолютно ничего не говорят современному человеку. Некоторые сохранились — исключительно благодаря бессмертной поэме Данте — им нашлось местечко в аду. (Так будет и с теми, кто нынче играет судьбами миллионов: вряд ли помянут их добрым словом уже через одно поколение; черные же дела, ими содеянные, сохранятся в памяти людской, если найдется еще один новый Данте, который удостоит их в очередной раз своего священного гнева).

Канули в Лету и имена тех, кто дважды — в молодости и старости — приговаривал поэта к смертной казни — «сожжению огнем, пока не умрет». Но навсегда останутся в памяти те, кого он обессмертил в «Божественной комедии». И — город, который он так беззаветно любил и одновременно страстно ненавидел. Да и как мог он не любить Флоренции, где повстречал Беатриче (Биче, как ее звали окружающие) — сначала совсем юную девушку, затем жену — увы — совсем другого человека. Она рано ушла из жизни, но навеки осталась в сердце поэта, положив в мировой литературе начало яркой, как звезда, плеяде Бессмертных возлюбленных. И всех-то тех флорентийских встреч было четыре. По крайней мере, столько описал Данте в своей великой исповеди «Vita nova» («Новая жизнь»), где лирическая проза чередуется с гениальными сонетами:

Вечор верхом влачась одной тропой

И тягостью пути томясь в тревоге,

Я повстречал Любовь на полдороге,

И странника на ней был плащ простой…

(Перевод Абрама Эфроса)

Каждая встреча для поэта — как рождение нового мира. Легкий кивок головы в мозгу, опьяненном любовью, обращался в символ вселенского звучания:

«… Проходя по улице, она обратила очи в ту сторону, где я стоял, весьма оробев; и, по неизреченной учтивости своей, которая ныне вознаграждена в вечной жизни, она поклонилась мне столь благостно, что мне показалось тогда, будто вижу я предел блаженства. Час, в который сладчайший ее поклон достался мне, был в точности девятым часом того дня; и так как в первый раз тогда излетели ее слова, дабы достичь моего слуха, то я испытал такую сладость, что словно опьяненный покинул людей и уединился в своей комнате и стал размышлять об Учтивейшей».

Такой иконописно одухотворенной и бесплотно недоступной ступила Беатриче уже после собственной смерти из воспламененного сердца поэта в воздвигнутый им во славу своей Любви поэтический храм, над входом которого начертано — «Божественная комедия». В нем три равновеликих придела, три поэтических шедевра — «Ад», «Чистилище» и «Рай», связанные между собой смысловым единством, сквозной идеей, общими персонажами. Реально Беатриче появляется лишь в последней части, где становится райским гидом, провожатой Данте по божественным сферам. Любимица небожителей, она давно поселена в раю, став его неотъемлемой частицей. В аду и чистилище ей, естественно, делать совершенно нечего. Там она незримо присутствует, как путеводная звезда, направляя тяжелый путь поэта из кругов ада в райские кущи.

Пером Данте двигала не одна великая Любовь, но еще и великая Ненависть — кровоточащая и никогда не заживающая рана от смертельного оскорбления, нанесенного согражданами-флорентийцами, которые обрекли его на вечное изгнание. Сначала они избрали его одним из приоров (по-нашему, членом всесильного правительства), доверили важнейшую дипломатическую миссию в надежде остановить кровопролитную войну между гвельфами (сторонниками римского папы) и гибеллинами (сторонниками императора Священной римской империи). Затем они же обвинили поэта-политика в измене, присвоении казенных денег, других смертных грехах и жаждали увидеть его сгорающим на костре посреди городской площади.

Поэтому Данте с не меньшей (если — не большей) страстностью, чем воображаемая любовь Беатриче, отдался чувству справедливой ненависти к тем, кто вверг его страну, его город, его самого в нескончаемую череду бед и несчастий. По подсчетам дотошных комментаторов, в «Аде» из 79 конкретных исторических лиц — 32 флорентийца. Соединенная с любовью ненависть образовала взрывную смесь непредсказуемой силы, вооружив поэта невероятной творческой, которую он незамедлительно материализовал в чеканных терцинах своего «Ада». [Терцина — трехстрочная строфа: в ней две рифмы, третья — посередине, которая определяет две рифмы следующей строфы.] Потому-то, видимо, именно 1-я часть «Божественной комедии» оказалась наиболее впечатляющей, оставляющей неизгладимое впечатление на читателе любой эпохи.

Пересказывать Дантов «Ад» (как, впрочем, и остальные две части «Божественной комедии») можно до бесконечности. Не существует никаких ограничений и на комментарии: думается, нет такой строчки, которая не была бы многократно прокомментирована. Каждая глава, каждая терцина, каждый образ величайшей книги человечества наполнены бездонного смысла и утонченной, символики. Вот знаменитое вступление к поэме, где Данте в закодированной форме говорит о предшествующей жизни:

Земную жизнь пройдя до половины,

Я очутился в сумрачном лесу,

Утратив правый путь среди долины

«…» Не помню сам, как я вошел туда,

Настолько сон меня опутал ложью,

Когда я сбился с верного следа.

(Перевод — здесь и далее — Михаила Лозинского)

Символ «сумрачного леса» многозначен: он — и горькая жизнь самого поэта, и раздираемая раздорами жизнь его родины, и жизнь вообще, — как дар и наказание Бога, — наполненная всеобщим безумием и вместе с тем — Верой, Надеждой, Любовью. Из чащи навстречу заблудшему Данте выходят три зверя, опять-таки несущих многозначную смысловую нагрузку: рысь — ложь, предательство и сладострастие, лев — гордость, насилие и тирания, волчица — жадность, стяжательство и себялюбие. Все три олицетворяют злые силы, стоящие на пути человеческого рода и препятствующие его самосовершенствованию (в образе волчицы выступает еще и римско-католическая церковь — одна из виновниц и нескончаемых бед Италии, и несчастий самого поэта).

Когда надежды выбраться из непроходимого леса окончательно утрачены, появляется светлый образ — величайший античный поэт Вергилий, олицетворяющий могущество и мудрость древней империи. Он указывает Данте путь к спасению: Бессмертная Возлюбленная — Беатриче, которая ждет его в раю, она-то и выведет поэта на лучезарную дорогу света. Но чтобы добраться туда, необходимо пройти многотрудное испытание, преодолев жестокие круги ада и крутые ступени чистилища. Проводником вызывается стать сам Вергилий, он берется довести воспрянувшего духом Данте до того рубежа, который язычникам переходить запрещено.

Через зловещие врата ада, на которых начертано: «Оставь надежду всяк сюда входящий», поэты начинают свое нисхождение в преисподнею. Впереди — девять кругов, а на некоторых еще — пояса или рвы. Здесь страдают осужденные на вечные муки души грешников. Весь перечень удручающих человеческих пороков (и для каждого уготована самая изощренная пытка) нескончаемой чередой проходят перед глазами двух путников. Носителями отвратительных человеческих качеств в каждом отдельном случае выступают конкретные люди, как правило, современники или соотечественники Данте (но не только они). Многие эпизоды вошли в золотой фонд мировой культуры.

Достаточно назвать историю Франчески да Римини и ее возлюбленного Паоло (он был родным братом ее законного мужа). Ревнивый муж застал любовников, склоненных над книгой во время поцелуя, и безжалостно зарезал обоих. Потому-то их души, которые за прелюбодеяние попали в ад, в круг сладострастников, остаются навеки неразлучными и слитыми в поцелуе. О своей трепетной любви и ужасной смерти Франческа поведала сама (ее рассказ — одна из вершин лирической поэзии):

Я родилась над теми берегами,

Где волны, как усталого гонца,

Встречаются с попутными реками.

Любовь сжигает нежные сердца,

И он пленился телом несравненным,

Погубленным так страшно в час конца.

Любовь любить велящая любимым,

Меня к нему так властно привлекла,

Что этот плен ты видишь нерушимым.

Любовь вдвоем на гибель нас вела…

История любви Паоло и Франчески оказала неотразимое влияние на мировую духовную культуру и по своему воздействию сравнима разве что с историей любви Ромео и Джульетты. В разные времена на эту тему были созданы десятки полотен, П. И. Чайковским написана замечательная симфоническая поэма «Франческа да Римини», а С. В. Рахманиновым — одноименная опера. Действительно, то, как это изобразил Данте, способно заставить биться даже каменное сердце. Ибо более остальных история трагической любви поразила самого автора:

Дух говорил, томимый страшным гнетом,

Другой рыдал, и мука их сердец

Мое чело покрыла смертным потом;

И я упал, как падает мертвец.

Путь через ад и чистилище в рай символизирует очищение главного героя и искупление всего человечества. В раю прошедшего все испытания ожидает вечное блаженство.

Титан эпохи, поименованной впоследствии Возрождением, Данте, как и все энциклопедисты того времени, — не только великий поэт, но и великий мыслитель. Даже в «Божественной комедии» он сумел отобразить все известные и наиболее значительные философские и богословские учения — от Аристотеля до Фомы Аквинского. Ему принадлежит самое вдохновенное поэтическое прославление Птоломеевой системы мира, данное в «Рае». Здесь же содержатся гениальные догадки чисто научного порядка. Считается, что Данте был первым, кто на интуитивном уровне поставил вопрос об неевклидовых геометриях. Если попытаться переложить структуру Дантового Мироздания на язык математики, то результат как раз и получится неевклидовым. Великий флорентиец был также первым, кто описал космический полет со световой скоростью, когда он воспаряет вместе с Беатриче ввысь на солнечных лучах:

Я видел — солнцем загорались дали

Так мощно, что не ливень, не поток

Таких озер вовек не расстилали.

Звук был так нов, и свет был так широк,

Что я горел постигнуть их начало;

Столь острый пыл вовек меня не жег.

Совокупное мировоззрение человечества было бы намного беднее, если бы семь веков назад в мир не явился Данте и не одарил бы его своим величайшим творением.