ЛЮДОВИК XI (1423—1483)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ЛЮДОВИК XI

(1423—1483)

Французский король (1461) из династии Валуа. Проводил централизаторскую политику, подавлял феодальные мятежи. Присоединил к королевскому домену Анжу, Пикардию и другие области. Покровительствовал ремеслам, торговле.

Однажды теплой июньской ночью 1437 года городок Шато-Ландон, расположенный в Гатине, был совершенно бесшумно окружен довольно странной армией, которой командовал 14-летний подросток. Дофин Франции, будущий Людовик XI, ничего не сказав своему отцу, решил изгнать укрывшийся в городке английский гарнизон.

Победа наполнила дофина чувством невероятной гордости. Желая сыграть до конца роль удачливого полководца, он пригласил своих офицеров на праздничный пир, который был устроен прямо в саду замка.

Во время десерта он встал и сказал улыбаясь: «А сейчас, друзья мои, я хочу преподнести вам сюрприз».

И тут гости увидели, что стража ведет к ним оставшихся в живых англичан. По знаку Людовика к нему приблизились и стали в некотором отдалении пятеро французов-здоровяков с кастетами в руках, которым он приказал тут же уничтожить пленников.

Сначала развлечение всем очень понравилось, но потом интерес стал ослабевать: англичан было многовато, а палачи оказались лишенными всякого воображения. В какой-то момент большая часть приглашенных, отяжелев от съеденного и выпитого, погрузилась в сон, не дождавшись конца бойни.

Один лишь дофин не терял интереса до самого конца зрелища. Но как только рухнул последний пленник, он, оставив своих гостей, вскочил на лошадь и отправился в Жиен, где в то время находились его отец, король Карл VII, мать, королева Мария Анжуйская и юная, ей тогда было десять лет, Маргарита Шотландская, на которой принц женился год назад.

Возбужденный удачей, он только о ней и думал, пока лошадь галопом несла его к Луаре. Потому что именно эту девочку, которую он и видел-то всего несколько мгновений, во время брачной церемонии, ему вдруг непреодолимо захотелось превратить в женщину, в свою женщину.

Ночь не остановила его. Он обогнул Монтаржи, мирно спавший в укрытии своих крепостных стен, ориентируясь по луне, пересек густой лес и на рассвете прибыл в Жиен.

Он стремительно направился к замку. Перед ним подняли решетку в ограде, и, въехав во двор, Людовик соскочил с коня. Едва он ступил на землю, как его тут же окружили придворные и принялись на все лады поздравлять, поскольку о совершенном им подвиге всем уже было известно. Но он явился сюда вовсе не для того, чтобы выслушивать похвалы и терпеть дружеские похлопывания по спине. Оставив отца и министров, которым он уже доказал, что стал мужчиной, он схватил за руку свою хрупкую супругу и затащил обратно в комнату, из которой она выходила. И там, все еще возбужденный одержанной накануне победой, он набросился на Маргариту с тем же неистовством, с каким шел на приступ Шато-Ландона.

Тут ему пришлось намного труднее. После неимоверных усилий он все же добился своего, но приступы, которые он предпринимал для этого, были столь яростными, что маленькая принцесса после этого пролежала двое суток в постели.

В течение целой недели дофин предавался достойным сожаления излишествам, которые довели девочку до изнеможения и совершенно подорвали ее здоровье. Затем, покинув супругу, он отправился на иные сражения.

Маргарите не так уж часто предстояло встречаться со своим пылким супругом. Дело в том, что дофин, встав во главе мятежа, поднятого против его отца, дал вовлечь себя в авантюры, из-за которых ему приходилось подолгу находиться вдали от двора.

Когда в 1443 году он вернулся ко двору Карла VII, Маргарита превратилась в очаровательную 16-летнюю блондинку с хорошо развитой грудью, хотя одиночество и сделало ее несколько мечтательной, сентиментальной и меланхоличной. По ночам она сочиняла стихи или проводила время в разговорах о «нежной любви» с окружавшими ее придворными молодыми людьми, изо всех сил старавшимися ей понравиться.

У дофина не было ни малейшей склонности ни к искусствам, ни к литературе, и ему было глубоко безразлично, существует ли рай любви или нет: и стихи, и постоянно собиравшийся кружок молодых людей вызывали у него раздражение. Подозрительный, ревнивый, он был уверен, что Маргарита попросту обманывает его, и заставлял шпионить за ней своего камергера Жаме дю Тийе, человека ограниченного и злобного.

Время от времени, однако, ее волнующая походка действовала на дофина возбуждающе и «желание на миг гасило гнев». В течение нескольких часов Маргарите казалось, что она перенеслась назад, в тот день, когда он примчался к ней после осады Шато-Ландона. Но наступало утро, Людовик снова становился злым и колючим и, глядя на жену с ненавистью, корил ее за отсутствие детей.

«Я прекрасно знаю, почему их нет, – кричал он, – вы сами просите, чтобы вам помогали избавиться от беременности».

Жаме действительно обвинял несчастную в том, что она ест зеленые яблоки и пьет уксус, чтобы не забеременеть.

Бесконечный поток клеветы, оскорблений, подозрений довел в конце концов Маргариту до состояния глубокой депрессии. В августе 1444 года она простудилась и слегла в постель. Всем, кто навещал ее, Маргарита говорила, что безумно рада, что заболела, и единственное, о чем она мечтает, это поскорее умереть. При виде подобного отчаяния одна фрейлина со слезами на глазах пыталась внушить ей, что негоже в двадцать лет поддаваться таким мрачным мыслям. Но Маргарита прервала ее: «Мне очень тяжело выносить ничем не заслуженную клевету. Я могу поклясться спасением души, что не совершала того, в чем меня обвиняют, и даже не помышляла об этом».

14 августа юную дофину охватила страшная слабость, а 16-го, прошептав «надоела эта жизнь, не говорите мне больше о ней», она испустила дух.

«Наша супруга скончалась вследствие "злоупотребления поэзией"», – сказал Людовик, двусмысленно улыбаясь.

В 1445 году, после жесточайшей ссоры с Карлом VII, дофин покинул двор, поклявшись возвратиться лишь после смерти отца.

Ждать этого пришлось долгих шестнадцать лет, и, чтобы как-то справиться со своим нетерпением, он время от времени подыскивал себе какое-нибудь занятие: то участвовал в очередном заговоре, то где-нибудь сражался. В один из таких моментов, когда делать было совершенно нечего, он неожиданно снова женился.

22 июля 1461 года, когда Людовик находился у своего дяди, в провинции Эно, ему сообщили, что король умер.

Не дожидаясь, пока новая супруга, Шарлотта Савойская, будет готова сопровождать его, он немедленно отправился в Реймс, где намечалось провести коронацию. Бедной женщине пришлось одолжить у графини де Шароле лошадей и повозки, чтобы выехать вслед за мужем…

После коронации, в окружении четырнадцати тысяч всадников, Людовик XI въехал в Париж, где по этому случаю были устроены грандиозные празднества. Обычно для каждой из символических церемоний, посвященных вступлению нового короля во владение своей столицей, парижане придумывали что-нибудь новое, неожиданное. На этот раз над воротами Сен-Дени, через которые Людовик XI вступал в город, был сооружен корабль, напоминавший кораблик, изображенный в гербе Парижа. А когда король со свитой проезжал под аркой, два маленьких ангела спустились с корабля, точно два паучка на ниточках, и возложили на голову монарха корону.

Из фонтана Понсо вместо воды били струи вина. Вокруг фонтана три хорошенькие и совершенно обнаженные девушки изображали улыбающихся сирен, без малейшего смущения демонстрируя свои прелести. Как сообщал историк Жан де Труа, зрелище было «весьма привлекательным, тем более что юные создания при этом исполняли своими ангельскими голосами коротенькие мотеты и пасторальные песенки…»

Возможно, именно это возбудило аппетит нового короля, поскольку в тот же вечер, когда на улицах толпы горожан пели и отплясывали, Людовик XI тайно покинул свою резиденцию в Отель де Турнель и в сопровождении некоего Гийома Биша, известного своими скверными наклонностями, стал обходить злачные места в самых сомнительных кварталах города, где и провел половину ночи…

Отныне жизнь молодой королевы превратилась в череду печальных дней. Король держал ее в замке Амбуаз, как обычную, придворную даму, занимающую ничтожное положение, одетую чуть ли не как простолюдинку, оставив ей возможность в окружении малого двора лишь возносить молитвы, совершать прогулки и развлекаться, как сумеет.

Ничто не могло доставить Людовику XI большего удовольствия, чем какая-нибудь легкомысленная история, а «тот, кому удавалось рассказать наиболее пикантный анекдот из жизни жриц любви, удостаивался его самого большого расположения. Король и сам был неплохим рассказчиком, так как проявлял большой интерес к такого рода историям, старался узнать их побольше, чтобы позже поведать об этом другим».

Но чаще всего король жаждал перейти от слов к делу. Специально назначенные «ловцы» выискивали на улицах девиц легкого поведения и доставляли их к королевскому двору, чтобы они отведали ласк короля Франции. Но никогда ни капли чувства не примешивалось к этим альковным баталиям, в которых Людовик, грубый практик, видел лишь средство для «снятия напряжения». Судя по всему, у короля действительно было немалое число любовниц на один день, или, если угодно, на одну ночь.

Во время путешествий или походов, когда рядом не было знакомых красавиц, он обходился чем придется, и иногда соглашался на случайные встречи. Именно так получилось в Пикардии, где он сражался с герцогом Бургундским: в деревеньке под названием Жигон к его ногам бросилась с мольбами плачущая женщина: «Ваши солдаты убили моего мужа», – рыдала она. Король взглянул на вдову, и лицо ее показалось ему прекрасным. Он велел ей явиться к королевскому двору, заверив, что прикажет расправиться с виновными, как только его войско остановится где-нибудь на привал.

Через несколько дней с герцогом Бургундским было заключено перемирие, и король возвратился в Париж, прихватив с собой жигонскую красавицу, которую вскоре все стали звать Жигон и засыпали таким количеством подарков, что она забыла о понесенной утрате. Красавица не осталась неблагодарной и сумела выразить королю свою признательность, хотя для этого и пришлось пожертвовать честью. Жигон родила Людовику XI дочь, которая в восемнадцать лет вышла замуж за принца Бурбонского.

Впрочем, эта очаровательная особа недолго оставалась при дворе. Страсть, которую она внушала королю, стала, по воле случая, причиной ее падения.

Однажды Людовик XI заказал ювелиру по имени Пасфилон ожерелье из драгоценных камней для своей обожаемой Жигон. Когда изделие было готово, жена ювелира принесла его во дворец. Король увидел ее случайно, в одном из дворцовых коридоров, и нашел ее столь прекрасной, что любовь к м-м Жигон не смогла уберечь его сердце от нового искушения. Тем не менее король не захотел выказать свои чувства в присутствии любовницы и приказал Ландлуа, своему казначею, прислать к нему ювелиршу в следующий раз, когда она придет получить плату за ожерелье, объяснив это желанием самому поторговаться о цене, что было вполне в его правилах: он отличался большой скупостью и всегда входил во все дела до мельчайших деталей, чтобы не дать чиновникам поживиться за своей счет.

Жена ювелира явилась в кабинет к королю, и так как он не отличался особой учтивостью, то сразу заявил, что если она ответит на его чувства, то за год заработает гораздо больше, чем за всю жизнь в лавке мужа. Дама, вспомнив, как разбогатела м-м Жигон, дала себя легко уговорить, и сделка была заключена. М-м Пасфилон родила от короля дочь, которая впоследствии стала женой Антуана де Бюэля, графа де Сансара.

Король был сильно увлечен этой женщиной, о которой историки говорили, что она довольно долго считалась «самой знаменитой на улицах Лиона, известных дурной славой». Что ж, пристрастие короля к женщинам подобного сорта на этот раз было удовлетворено.

Но, как ни странно, м-м Пасфилон, вопреки своему происхождению, была особой достаточно тонкой, и грубые выходки короля ее очень шокировали. И когда она немного освоилась, ей захотелось сделать своего любовника более чистоплотным, к чему у него не было ни малейшей склонности. Однажды, когда король в очередной раз явился к ней с визитом в простой одежде и грязном белье, она сказала: «Когда я отдала свое сердце королю Франции, мне казалось, меня ждет учтивое обхождение и все те удовольствия, которые может предложить один из самых великолепных дворов Европы; а между тем каждый раз, отдаваясь порывам нежной страсти, я страдаю оттого, что приходится вдыхать сальный дух там, где должны благоухать мускус и амбра; по правде говоря, если бы слуга, работающий у меня в лавке, предстал передо мной в том виде, в каком являетесь вы, я бы немедленно прогнала его с глаз долой. Что должны думать иностранные министры, видя, в каком неряшестве вы содержите королевское достоинство столь высокого ранга? Во время вашей встречи с королем Кастильским каких только насмешек не позволяли себе испанцы по поводу вашей выцветшей от старости шляпы и этого безвкусного изображения Девы Марии там, где должен сиять редкий алмаз?»

Король был настолько ошеломлен этой речью, что не нашел в себе сил прервать ее, а так как он отличался большой скрытностью, то не подал виду, что очень огорчен, но все же запомнил урок и стал больше следить за собой.

Кроме Жигон и Пасфилон, у Людовика XI было множество других «милых подруг». Имена некоторых из них дошли до нас: Гожетт Дюран, Катрин де Саламнит, Югетт дю Жаклин из Дижона, жена мсье Жана Лебона из Манта, Фелис Роньяр, мужу которой король подарил поместье, а также Катрин Восель, та самая, что упомянута Франсуа Вийоном в его «Большом Завещании».

Все эти дамы были лишь мимолетными увлечениями. С ними королю было приятно провести время после обильной трапезы. Но ни одна из них не стала официальной любовницей и тем более фавориткой: Людовик XI, немало претерпевший в своей время от присутствия Агнессы Сорель при его отце, слишком опасался женщин и их влияния на политику, чтобы позволить одной из них «утвердиться» при дворе.

Именно поэтому от отстранил от себя Маргариту де Сассенаж, которую, казалось, любил и от которой имел двух дочерей, Жанну и Мари, которых выдал со временем замуж: первую за адмирала Франции, бастарда Людовика Бурбонского, вторую за Эмараде Пуатье, сеньора де Сен-Валье. Жанна впоследствии была легитимирована, и Карл VIII даже назвал ее своей сестрой.

Маргарита де Сассенаж соблазнила Людовика своими прекрасными ножками. Однажды утром она явилась туда, где проезжал королевский кортеж. Притворившись, что потеряла подвязку, она приподняла подол платья и стала прилаживать вместо подвязки ленту. Совершенно случайно обнажившееся при этом бедро позволило наблюдать столь безупречную линию изгиба, что Людовик пришел в смятение и выразил вполне естественное желание увидеть чуть больше. Два часа спустя срочно затребованная во дворец красавица стала любовницей монарха.

Их связь длилась два года. Впервые в своей жизни Людовик выглядел влюбленным. Увы, придворный астролог предсказал близкую смерть прекрасной Маргариты, и через неделю молодая женщина была сражена какой-то неведомой болезнью. Потрясенный Людовик приказал без промедления выбросить астролога из окна. Когда обреченного вели на казнь, король обратился к нему: «Скажи-ка, ловкач и всезнайка, без колебаний предрекающий судьбы других, ведома ли тебе собственная судьба и сколько времени осталось тебе жить?»

Астролог, угадавший намерение короля, ответил: «Сир, я умру на три дня раньше вас!»

Перепуганный Людовик XI тут же отдал приказ, чтобы прорицатель ни в чем не нуждался.

О том, что король любил удовольствия и женщин, народу было прекрасно известно. И поскольку речь не шла о фаворитках, разорявших казну, это забавляло людей, всем хотелось знать имя новой его избранницы.

Одна из них, по имени Перетта, неизвестно почему, оказалась объектом бесконечных насмешек. Во всем королевстве про нее сочиняли сатирические песенки. Многие парижане научили сорок и других говорящих птиц, которых тогда модно было держать дома, произносить ее имя да еще в сопровождении нескольких не очень лестных для его королевского высочества слов.

Кончилось тем, что Людовик XI, которому, безусловно, обо всем докладывали, приказал доставить всех говорящих птиц к нему во дворец, записать, откуда принесли каждую и что она умеет говорить. Парижане, научившие своих птичек произносить непристойности в адрес Перетты, были схвачены и брошены в тюрьму.

По мнению историка XIX века Дре дю Радье, распущенность Людовика XI нисколько не мешала ему проявлять набожность, которой он предавался с тем большей охотой, что это вовсе не мешало пользоваться всеми радостями жизни… Он то требовал, чтобы в указанное место доставили приглянувшихся ему женщин, то давал всевозможные зароки и совершал паломничество в святые места…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.