Мейнерт (1833–1892)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Мейнерт (1833–1892)

Теодор Мейнерт (Meynert) — не только великолепный ученый медик; родившись 15 июня 1833 года в Дрездене, в семье театрального критика и певца придворной оперы, Теодор писал стихи, сочинял баллады, знал историю, театральную критику, владел полдюжиной языков, на которых свободно говорил. Он, подобно Месмеру, основал в своем доме салон для писателей, музыкантов, живописцев, актёров и являлся их покровителем.

После окончания в 1861 году медицинского факультета Венского университета Мейнерт работал патологоанатомом в Патологическом институте у выдающегося анатома профессора Карла фон Рокитанского, одновременно был врачом и прозектором венской психиатрической больницы. Защитил в 1865 году докторскую диссертацию на тему «Строение и функция головного мозга и спинного мозга».

Правила недвусмысленно запрещали одному и тому же человеку занимать пост примаруса отделения и советника университетской клиники, то есть получать средства одновременно и от имперского правительства, и от районных властей. Профессору Теодору Мейнерту было разрешено нарушать эти правила, дабы он мог проводить исследования мозга в университетской клинике и ухаживать за психическими больными в больничной палате.

Теодор Мейнерт с 1870 года становится внештатным профессором психиатрии, а с 1873 года и до конца жизни заведует кафедрой психиатрии Венского университета. Преподавая в Венском университете психиатрию, Мейнерт заведовал при Городской венской больнице второй университетской психиатрической клиникой, которую его учитель Карл фон Рокитанский (президент Австрийской Академии наук с 1869 года) организовал в 1875 году специально для него. Сотрудниками и учениками Мейнерта в клинике были такие известные психиатры, как К. Вернике, О. Форель, Антон (G. Anton) и А. Пик.

За деятельность в области анатомии и физиологии мозга Теодор Мейнерт получил титул «отца архитектуры мозга». Он не претендовал на то, что разработал методику анатомического исследования мозга. Он отдавал эту честь целой плеяде предшественников: Арнольду, Стиллингу, Кёлликеру, Фовилю и в особенности профессору Карлу фон Рокитанскому, пионеру патологической анатомии. Он претендовал лишь на звание «главного разработчика анатомической локализации мозговых функций». Начав с нуля, он обследовал сотню живых существ, чтобы определить, какая часть мозга контролирует ту или иную часть тела. Он обратил внимание на кору головного мозга как «часть, где расположены функции, создающие личность». Он описал ассоциативные нейроны и выдвинул понятие о «первичном Я» как «телесном сознании», отличном от сознания, которое изучалось психологами и, как известно, отождествлялось с представлением человека о своем бестелесном внутреннем мире. Впоследствии историки соотнесли фрейдовское понятие о бессознательном (ид) с мейнертовским «первичным Я».

Профессор патологии Мейнерт, коренастый, крепкий мужчина с мощной грудью и огромной головой с пышными волосами, — природа отыгралась на черепе, не справившись с нижней частью тела, — был эксцентричным индивидуалистом, обладал бойцовским характером и выдающимся интеллектом. Мейнерт прошел сложный жизненный путь. Начинал он свою врачебную деятельность в приюте для умалишенных в Нижней Австрии, находившемся на расстоянии двух кварталов, на Шпитальгассе, на живописном холме, поросшем деревьями и украшенном цветочными клумбами. Работая там, он занимался исследованиями образцов головного и спинного мозга, под микроскопом рассматривая пациентов с патологией психики в качестве хорошего материала для точных научных исследований коры головного мозга, нервных клеток, задней центральной части мозга как чувствующей, передней центральной части мозга как двигательной.

Именно тогда он вступил в конфликт с германским движением в защиту психических больных, с врачами, которые считали, что их задача изучать умственно больных, классифицировать симптомы, восстанавливать истории их семей, ибо все умственные заболевания суть наследственные, и облегчать их страдания. Старший над Мейнертом в доме для умалишенных доктор Людвиг Шлагер посвятил десять лет тому, чтобы облегчить судьбу лунатиков, обеспечить им защиту в условиях психиатрических лечебниц и в тюремных камерах, дать им нормальное питание и уход.

Доктор Мейнерт же считал, что только работа в лаборатории представляет ценность. Он не был ни грубым, ни черствым человеком, но утверждал, что ни один лунатик не был излечен, что только благодаря анатомии головного мозга можно найти пути к улучшению состояния больных. Когда он будет знать все о том, как работает мозг, что вызывает расстройство его функций, он сможет избавить людей от душевных заболеваний, устранив вызывающие их причины.

Противостояние приняло настолько острые формы, что Мейнерт был уволен. Он продолжал работать в одиночку в своей личной лаборатории, занимаясь вскрытиями, забытый клинической школой университета; его обходили стороной, словно он подхватил заразную, смертельно опасную болезнь. Лишь два человека поддержали его: жена, которая считала его гениальным, и его наставник Рокитанский, автор трехтомной «Патологической анатомии» (1842).

Кабинет советника Мейнерта напоминал часовню с рядом небольших окошек, расположенных в нишах под потолком, выходящих на заросли каштанов. На полках, на флорентийском столе, инкрустированном лилиями герба Медичи, везде, где только было можно, лежали книги и рукописи. Хозяин кабинета важно восседал в кресле- шезлонге, обтянутом красным венским Дамаском, с поперечной доской для писания, опирающейся на ручки кресла. На этой доске он работал над своими бесчисленными рукописями. Он был полным, а когда сосредоточенно курил свои любимые гаванские сигары, на его покатый лоб спадали темно-серые волосы.

Помимо учебников по психиатрии Крепелина и Крафт-Эбинга, в медицинских научных монографиях было немного материала о неврозе. Говорилось об этой болезни в «Архивах» Шарко, в работе американского невролога С.В. Митчела, родоначальника известного «лечения неврастении отдыхом», и в книге англичанина Дж. Брэда «Нейрогипнология» (1843). В немецкоязычном мире врачи все еще определяли невроз как начальное сумасшествие, вызывавшее у врачей отчаяние. Профессор Мейнерт полагал, что неврозы бывают либо наследственными, либо вызываются физическими повреждениями мозга.

Профессор Теодор Мейнерт, первый разработчик методик исследования мозга и автор «Механики душевной деятельности», без устали повторял, что «все эмоциональные расстройства и умственные сдвиги вызваны физическими заболеваниями, и ничем иным». Он был противником представления о человеческой душе, утверждая, что вся работа психологов, пытающихся найти ей место в теле, не только бесполезна и бесплодна, но и вводит в заблуждение. Трудно возразить Мейнерту, так как понимание процессов, порождающих психическую активность и сознание, представляется загадочным и находится на начальном пути. Основным аргументом в пользу сложности этой нерешённой проблемы считается тот факт, что до сих пор не выяснено, как мозг производит психические процессы, а последние — сознание, и в мозге ли оно вообще возникает. Не из-за этого ли Эйнштейн сказал, что «психология сложнее физики»?..

Профессору Мейнерту принадлежат открытия, касающиеся проводящих путей ЦНС, цитоархитектоники коры мозга. Им были описаны специфическая структура одного из участков коры затылочной части мозга, а также клетки, получившие наименование клеток Мейнерта. Он внес значительный вклад в изучение патологической анатомии прогрессивного паралича. На основании своих морфологических исследований Мейнерт пришел к выводу об основных функциональных и анатомических различиях между корой головного мозга и подкоркой, которые он в дальнейшем положил в основу объяснения природы и систематики психических расстройств. С этих позиций он в своем учебнике «Психиатрия — клиника заболевания переднего мозга» (1884 г.) делил психические болезни на две группы: последствия «анатомических изменений» и «расстройств питания мозга». Он стоял на позициях узкого локализационизма, а многие его положения, например «мозговая мифология», встречали обоснованную критику.

Наиболее значительной клинической работой явилось выделение им клинической картины аменции. Аменция в понимании Мейнерта представляла собой сборную группу острых психозов с бессвязностью мышления и речи. В 1881 году Мейнерт ввел понятие аменции: синдром расстроенного сознания, состояние острой спутанности. Первоначально Мейнерт назвал аменцию острой галлюцинаторной спутанностью сознания и лишь в 1890 году ввел понятие аменции, границы которой значительно расширил, рассматривая ее как самостоятельный психоз. Основные признаки — полная дезориентация в месте, времени, собственной личности, бессвязность мышления, повышенная отвлекаемость, наличие аморфных, нестойких иллюзий и галлюцинаций, отрывочные бредовые переживания, растерянность, пугливость, неадекватная эмоциональность.

Советник Мейнерт был психиатром, крупным специалистом по анатомии и физиологии мозга, тем не менее он отвергал термин «психиатрия», возникший в 1835 году. Само заглавие его основного труда сразу дает нам понимание его принципиальной позиции («Психиатрия, клиника заболевания переднего мозга, основанная на его строении, отправлениях и питании»). Мейнерт хотел понять психозы, к которым Шарко и другие относили истерию, основываясь на анатомическом строении и работе мозга. Он повсюду искал патологоанатомические изменения (меланхолические и маниакальные состояния, бредовые идеи, навязчивые представления и пр.), стремился перевести на анатомический язык все психологические и психопатологические процессы. Многие критики называют построения Мейнерта «мозговой мифологией».

Восстав против самого термина психиатрия, он говорит, что это слово вводит людей в заблуждение, обещая то, чего оно не в силах исполнить. По его мнению, наука о психических расстройствах только тогда станет на твердую почву, когда будет изучен во всех деталях тот орган, в котором сосредотачивается психическая жизнь. Такова была основа медицинского воззрения шестидесятых годов прошлого столетия. Так учил Рокитанский, так говорил великий врач Вирхов.

Корифеи психиатрии Мейнерт, Крепелин и Крафт-Эбинг полагали, что психические заболевания наследственные, больные просто наследовали такие расстройства от своих родителей или прародителей, как наследуются цвет глаз или походка, поэтому лечить их нельзя. Ведь то, что унаследовано, нельзя исправить. Надо ждать, чтобы природа, отняв разум, смилостивилась и вернула его обратно, говорили они.

В частных беседах советник Мейнерт многократно констатировал, что неврозы чаще всего имеют сексуальную этиологию. Об этом же говорил Шарко, свидетелем эмоционального заявления которого случайно оказался Фрейд. Но когда Фрейд написал книгу «О детской сексуальности», Мейнерт называл Фрейда то человеком «с грязными мыслями», «подглядывающим в замочную скважину», то «сексуальным маньяком», «торговцем похотью и порнографией», то «осквернителем духовных качеств человека», «нескромным, бесстыдным, распутным, скотским», «позором для его профессии» и в конечном счете «антихристом».

Побывав на стажировке у Шарко, в Сальпетриере, Фрейд привез в Вену убеждение, что истерия — это не только прерогатива женского характера, она бывает и у мужчин. Фрейд так был захвачен этой мыслью, что доложил об этом в университете на заседании Венского медицинского общества врачей. У Мейнерта был трудный характер, и он ревниво относился к своему положению, ведь большую часть того, что знал Шарко об анатомии мозга, он вычитал в его, Мейнерта, работах. Зигмунд Фрейд был одним из его лучших студентов и «вторых врачей», подающих большие надежды. Мейнерта задело то, что человек, к которому он относился по-отечески, восхвалял кого-то чужого. Профессор Мейнерт выступил с опровержением и высмеял докладчика.

Теодор Мейнерт заболел. Поговаривали, что он лежит на смертном одре. Неожиданно Фрейд получил от него записку, в которой была просьба посетить своего учителя.

— Уже пять или шесть лет вы осаждаете меня глупостями Шарко относительно мужской истерии. Скажите на милость, а вы все еще верите в этот абсурд? Говорите только правду, непорядочно врать умирающему.

— Со всей честностью и вопреки Вашим большим усилиям я не изменил своего мнения.

— Тогда я также буду откровенным. — Легкая улыбка пробежала по лицу Мейнерта. — Дорогой коллега, такая вещь, как мужская истерия, существует. Знаете, почему я это знаю?

— Нет, — скромно ответил Зигмунд.

— Потому что я сам представляю явный случай мужской истерии. Именно это подтолкнуло меня нюхать хлороформ, когда я был молодым, и привязало к алкоголю, когда я постарел. Как вы думаете, почему я так отчаянно боролся против вас эти годы?

—…Вы были… привержены анатомической основе…

—Чепуха! Вам не следовало бы обманываться. Я высмеивал ваши теории, чтобы не быть разоблаченным.

— Зачем вы говорите мне это сейчас, господин советник?

— Потому что это уже не имеет значения. Моя жизнь кончилась. Я чувствую, что могу еще чему-то научить вас. Противник, который борется против вас наиболее яростно, больше всех убежден в вашей правоте. Я был не последним из числа тех, кто пытался втянуть вас в борьбу, развенчать ваши убеждения. Вы один из моих лучших студентов. Вы заслужили правду.

Из последних сил Мейнерт прошептал:

— До свидания, Вас ждет удивительная научная судьба, крепитесь.

Профессор Теодор Мейнерт умер 31 мая 1892 года, когда ему было 59 лет, став жертвой врожденной сердечной болезни.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.