«Домой захотелось! Домой!»
«Домой захотелось! Домой!»
Принципиально новый этап в укреплении еврейского присутствия в Эрец-Исраэль самым тесным образом связан с именем барона Эдмонда Ротшильда, вложившего в приобретение земельных участков и создание новых еврейских поселений весьма значительную часть своего состояния.
Ротшильды и ранее делали немалые пожертвования на нужды евреев, живущих в Земле Израиля: например, на деньги барона Вольфа Ротшильда был построен и содержался дом сирот в Иерусалиме, но все эти филантропические шаги меркнут перед тем, что сделал для еврейского народа Эдмонд Ротшильд.
Барон Эдмонд де Ротшильд
Ротшильд начал с того, что полностью финансировал расселение первых (101 чел.) евреев в новом поселении Ришон ле-Цион. Только на рытье колодца в этом поселке он выделил колоссальную сумму в 30 000 франков, понимая, что найти воду в засушливой Палестине – совсем непростая задача. От полной поддержки жителей Ришон ле-Циона он перешел к оказанию помощи другим новым еврейским населенным пунктам и, как пишет тот же Штереншис, «из семи новых сельских еврейских общин, существовавших в Палестине в середине 1880-х годов, три не разорились только благодаря молодому Ротшильду».
Поначалу отчисляя сотни тысяч франков в год на нужды евреев в Палестине, Эдмонд Ротшильд пытался держать эту свою деятельность в тайне: дом Ротшильдов, все ветви этого дома всегда декларировали не просто лояльность, а преданность тем государствам, в которых они живут. Слухи о том, что для Эдмонда де Ротшильда интересы его народа вдруг стали важнее интересов Франции и, более того, в глубине души он мечтает о создании нового, еврейского государства, могли повредить репутации всей семьи. Но суммы, которые уходили с его счета в Палестину, непрерывно росли, становясь вполне соизмеримыми с тогдашним бюджетом Франции, и долго сохранять этот свой секрет Эдмонд де Ротшильд оказался не в состоянии.
Там, на земле его предков на его деньги осушались болота, строились дома, очищались от камней земли, возводились школы и промышленные предприятия. И, конечно, покупались новые земли – в том числе и на территории, которая впоследствии не вошла в состав Государства Израиль, а была включена в границы Сирии или Ливана.
Несколько раз Эдмонд де Ротшильд сам приезжал в Палестину, чтобы посмотреть, во что вкладываются его деньги, и одновременно наметить цели для новых инвестиций. Автору этих строк довелось в свое время беседовать с долгожителями Ришон ле-Циона и Зихрон-Яакова, и они в один голос вспоминали, как их родители, готовясь к приезду барона, спешно переодевались в тряпье, в самые худшие свои одежды, чтобы показать, как бедно они живут, насколько им не хватает его пожертвований, которые было бы неплохо увеличить.
Но Эдмонд Ротшильд был чисто еврейским филантропом, то есть верил в слова Талмуда о том, что подлинная благотворительность заключается не в раздаче милостыни, а в поддержке, которая позволит людям работать и обеспечивать себя. Сделав ставку на развитие в Палестине виноделия, он нанял за огромные деньги лучших французских агрономов из числа специалистов по разведению винограда и направил их в Палестину разводить виноградники. В своих отчетах эти агрономы писали барону о том, что евреи, не слушая их указаний, воткнули лозы вверх ногами в землю, после чего сочли работу оконченной и отправились отдыхать, но барон не разделял их пессимизма и велел просто пересадить те лозы, которые можно было пересадить, и закупить новые вместо тех, которые были окончательно испорчены.
Именно под руководством Эдмонда де Ротшильда группа раввинов разработала галахическое решение проблемы «субботнего года», в который евреям запрещено обрабатывать землю. Чтобы не прерывать сельскохозяйственного цикла, раввины предложили на этот год формально продавать принадлежащие евреям земли арабам – подобно тому, как продается квасное на Песах. Это постановление было принято лишь частью живущих в Эрец-Исраэль евреев, вызвав глубокое возмущение как у остальной части еврейского населения Святой земли, так и во всем еврейском мире. Но Ротшильд, который нередко действовал диктаторскими методами, все же настоял на своем.
В 1887 году во время своего визита в Палестину Эдмонд Ротшильд предложил выкупить у арабов за 750 000 франков Стену Плача и прилегающую к ней территорию. При этом он обязывался переселить живущих у Стены арабов в специальный квартал с хорошими домами. Услышав названную им сумму, турецкие власти согласились, не торгуясь, но тогдашний главный раввин Иерусалима сделал все, чтобы сорвать эту сделку. Как показала история, это оказалось к лучшему: после 1948 года территория, на которой находились Стена Плача и Храмовая гора, оказалась под властью Иордании и оставалась вплоть до Шестидневной войны 1967 года. Так что Ротшильд просто выкинул бы эту огромную сумму впустую: как те деньги, которые были вложены им в земли, попавшие под юрисдикцию Сирии и Ливана.
Помимо Эдмонда Ротшильда, основанием новых поселений в Эрец-Исраэль занимались активисты движения «Ховевей Цион» («Возлюбившие Сион»), собиравшие на эти цели деньги по всему еврейскому миру. Однако за 1882–1889 годах. «Возлюбившие Цион» смогли собрать среди евреев России и Польши лишь 87 000 фунтов стерлингов, в то время как за тот же период Эдмонд Ротшильд вложил в еврейские поселения 1 600 000 фунтов стерлингов – как видим, речь идет о просто несопоставимых между собой суммах.
Тем временем над Францией пронеслось дело Дрейфуса, превратившее ассимилированного австрийского еврея Теодора Герцля в основоположника политического сионизма. Нет, Герцль, безусловно, не был автором сионистской идеи: во-первых, потому, что идея возвращения в Сион и возрождения еврейской государственности является одним из краеугольных камней иудаизма, а во-вторых, потому, что вполне конкретные мысли о том, как евреи могут создать еврейское государство уже в ближайшее время, высказывались до него Пинскером и Бирнбаумом. Но Герцль оформил эти идеи в стройную теорию, которую тут же немедленно начал воплощать на практике.
По его формуле, для реализации сионистской идеи необходимо три фактора: люди, земля и деньги.
Причем деньги в этой цепочке были фактором решающим: на них должна была на вполне законных основаниях приобретаться земля в Палестине, а также осуществляться обустройство тех евреев, которые приедут жить на этой земле со всех концов света, но прежде всего из России и Восточной Европы. На свои личные средства, основу которых составляло богатое приданое его жены, Герцль основал газету, пропагандирующую сионистские идеи, и оплатил организацию первых сионистских конгрессов. Но на большее его денег попросту не хватало.
Поначалу Герцль рассчитывал на то, что эти деньги дадут ему еврейские банкиры. Он стучался в двери главы австрийской ветви дома Ротшильдов Альфреда Ротшильда, но эти двери остались закрытыми. Он обратился к английским Ротшильдам – братьям Натаниэлю, Лео и Альфреду – и снова натолкнулся на вежливый отказ (впоследствии именно английские Ротшильды будут материально поддерживать семью Герцля после его смерти, но при этом не выделят и фунта на Палестину). Наконец, он обращался к Эдмонду Ротшильду, который вроде был должен понимать его лучше, чем кто-либо другой, но Эдмонд отшатнулся от него, как от прокаженного.
Мотивы всех этих отказов понятны: поддержка идеи создания еврейского государства нанесет колоссальный удар по репутации Ротшильдов у европейских властей, а уж для Эдмонда, про которого и так в правительственных кругах Франции ходят нехорошие слухи, она вообще может оказаться просто гибельной. Но Герцлю нет до этого никакого дела.
«Коллекция идиотов! Как только с ними люди дела делают!» – пишет он в письме, высказывая свое разочарование Ротшильдами, и тут же бросается к другому еврейскому банкиру – барону Гиршу.
Гирш тоже озабочен судьбой своего народа, он готов выделить на помощь ему сотни тысяч долларов (то есть сотни миллионов в нынешнем исчислении), но решение еврейского вопроса он видит иначе, чем Герцль – в приобретении огромных земельных участков в Аргентине и расселении на них евреев из той же Российской империи и Восточной Европы. И в течение десятилетий Гирш будет успешно конкурировать с сионистами, привлекая в Аргентину десятки тысяч евреев.
Но Герцлю нет никакого дела до этих идей барона Гирша, и, не желая замечать его колоссальных вложений в создание еврейского анклава в Аргентине, он бросает ему в письме звучащее, как пощечина, обвинение: «Вы найдете еврейские деньги и для займа Китаю, и на строительство железных дорог в Африке, и на разные авантюры, а на восполнение самых важных, самых неотложных нужд еврейского народа денег у вас нет!». (Стоит заметить, что жизнь впоследствии доказала, что прав был именно Герцль, а не барон Гирш. В 2000-м году началась массовая алия евреев из Аргентины в Израиль, и один из новых репатриантов из этой страны в беседе с автором этих строк напомнил мне давние слова верного соратника Герцля Макса Нордау: «Аргентина – это лучшая из ночлежек, но это не дом. Дом у еврея может быть только в Эрец-Исраэль!». Почти все прямые потомки барона Гирша репатриировались в Израиль еще в 50-60-х годах, и некоторые из них занимают сегодня крупные посты в различных государственных структурах).
Поняв, что особенно рассчитывать на еврейских финансистов ему не приходится, Герцль решил пойти по старому проверенному пути – начать собирать пожертвования среди простых евреев, в сердцах которых нашла отклик сионистская идея.
Уже на Первом и Втором сионистском конгрессах было принято решение о создании Еврейского колониального банка. 20 марта 18 99 года этот банк был зарегистрирован в Лондоне под названием «Джуиш Колониэл Траст Лтд.», однако свою реальную деятельность банк начал только к 1902 году – когда наконец были проданы акции на сумму в 250 тысяч фунтов стерлингов, которая в уставе банка определялась как минимальная для начала его деятельности. Из этих акций 75 % были куплены российскими евреями, нередко – на все имевшиеся у них сбережения. О том, с каким восторгом встретили российские евреи известие о создании первого общееврейского банка, как они собирали деньги на покупку его акций, замечательно описано у Шолом-Алейхема в никогда не публиковавшемся в СССР рассказе «Домой захотелось!». В финале этого рассказа евреи, воодушевленные тем, что вековечная мечта народа о возвращении в родную землю становится реальностью, не сразу замечают, что их старенький ребе Йозеф сидит в стороне и плачет. А когда они спрашивают его, что же является причиной этих его слез, раввин с искренностью ребенка отвечает: «Домой, дети, захотелось! Домой!».
Однако дела у нового банка складывались неблестяще. Балканские войны (1912–1913) задержали его развитие, а во время Первой мировой войны он понес тяжелые убытки в России. Когда Палестина стала британской мандатной территорией (1922), Еврейский колониальный банк сделал там новые капиталовложения, но в 1934 году передал все свои банковские дела и капиталы в подмандатной Палестине своей дочерней компании – Англо-Палестинскому банку, получившему после создания государства Израиль название «Банк леуми» («Национальный банк»).
Один из плакатов, извещающих о создании Еврейского колониального банка
В 1901 году на Пятом сионистском конгрессе в Базеле был создан Еврейский национальный фонд – «Керен кайемет ле-Исраэль», что в буквальном переводе с иврита означает «Фонд по осуществлению Израиля». Идея создания такого фонда была не нова: впервые она была выдвинута еще Иегудой Алькалаем в 1847 году, затем в 1884 году ее страстным пропагандистом стал Гирш Шапиро, который и внес предложение о его создании в 1897 году на Первом сионистском конгрессе. Но, видимо, для ее реализации сионисты должны были дозреть. Согласно уставу Еврейского национального фонда, земля, приобретаемая на его средства, считается неотъемлемой собственностью всего еврейского народа. Поэтому Еврейский национальный фонд не имеет права продавать принадлежащие ему участки земли, а может лишь сдавать их в аренду не более чем на 49 лет. Этот срок может быть автоматически продлен по ходатайству арендатора или его наследников. Арендатор обязан обеспечить возделывание сельскохозяйственного участка. Аналогичные условия были разработаны для аренды городских участков.
И снова для мобилизации денег фонд обратился ко всему еврейскому народу. Во всех еврейских местечках, в каждой синагоге, на спектаклях еврейских театров и т. д. продавались особые марки фонда и устанавливались специальные бело-голубые копилки, в которые евреи опускали свои пожертвования. Копилки эти получили названия «пушке» – очевидно, потому, что их жерло ассоциировалось у евреев с артиллерийским орудием.
В 1902 году Еврейский национальный фонд купил первый земельный участок в Кфар-Хиттин в Нижней Галилее; в 1908 году Еврейский национальный фонд финансировал закладку леса имени Герцля близ поселения Бен-Шемен.
На сионистской конференции в Лондоне (1920), учредившей новый фонд – «Керен ха-иесод» («Фонд основания»), было подчеркнуто, что Еврейский национальный фонд остается для еврейского народа главным финансовым инструментом как приобретения земель в Эрец-Исраэль, так и их первичного освоения (мелиорация, осушение и т. п.).
Первые крупные участки земли были приобретены Еврейским национальным фондом в 1921 году в Изреэльской долине. В конце 1920-х гг. Еврейский национальный фонд приобрел значительные участки в приморской полосе, создав таким образом непрерывную цепь еврейских поселений от Акко до Нетании.
При этом зачастую арабские хозяева земли заламывали за нее совершенно фантастические деньги, но председатель фонда Усышкин каждый раз выкладывал их. Несколько раз его хотели отдать под суд «за разбазаривание общенародных денег», но каждый раз Усышкину удавалось убедить руководителей фонда, что он прав. «Земля – это такой товар, за который не переплатишь!» – любил повторять он.
Таким образом, деньги, причем не принадлежащие какому-либо конкретному лицу, а собранные коллективными усилиями всего еврейского народа, сыграли решающую роль в деле возрождения еврейского государства. Однако для создания этого государства мало было приобрести землю и расселить на ней евреев – необходимо было подгтовить соответствующие организационные структуры, решить массу проблем, связанных с созданием национальной промышленности, системы самообороны и т. д. И для всего этого снова были нужны деньги.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.