Ле Корбюзье и его наследники

Ле Корбюзье и его наследники

Советских авангардистов на Западе переводили и знали, однако после 1932 г., когда с многообразием идей в Советском Союзе было покончено, их проекты, постройки и немногие тексты отходили в прошлое. На первую позицию выдвинул себя Ле Корбюзье – несомненно талантливый художник и автор множества весьма специфических текстов. Тезисы следуют один за другим, как гвозди, вбиваясь в голову читателя, обоснования вообще отсутствуют, но именно этот напор оказался заразительным в эпоху, легко склонявшуюся к тоталитаризму. Выдвинув идею дома как «машины для жилья», этот выходец из семьи швейцарских часовых дел мастеров, взявший псевдоним с дворянским звучанием, не мог не предпринять попытку создать собственную, похожую на механизм, модель города.

Еще в 1922 г. Корбюзье публикует «Современный город», затем «Урбанизм», а в 1925 г. он предъявляет на Всемирной выставке декоративных искусств макет своего «Плана Вуазен», выполненный на средства владельца авиазавода с этим именем. На плане Парижа выстроились 18 одинаковых зданий высотой 240 м. На своем месте осталась лишь Вандомская площадь, сохраненная ввиду ее полной упорядоченности, несколько исторических памятников следовало перенести, все остальное – стереть с лица земли. По совпадению или нет, «Лучезарный город» очень напоминает поточно-функциональную схему Милютина, но применительно к откровенно капиталистическому городу. Жилье отделено от полосы фабрик, полосы складов и полосы тяжелой индустрии, но при этом жилая зона четко разделена на центральный стержень, скомпонованный из шестиэтажных жилых корпусов с апартаментами, по обе стороны от которого простирались бы «поля» корпусов для рабочих в одинаковых кварталах, орнаментально уложенных на плане, наконец за полосой, отведенной для отелей и посольств в парке, нашлось место для делового центра, полностью отведенного под башни офисов, прямо взятых с ранней схемы Плана Вуазен. Скоростные автомагистрали и множество спортивных площадок (для элиты получше, для рабочих поскромнее) дополнили картину.

Проект реконструкции Парижа, созданный Ле Корбюзье, был, разумеется, сознательной провокацией. Стереть все, кроме Лувра и Вандомской площади, чтобы на место старого поставить «Лучезарный город» – это во всяком случае не могло не привлечь внимание. Заметим, что ту же операцию Ле Корбюзье предлагал проделать и с Москвой, и, что особенно забавно – с нью-йоркским Манхэттеном.

В 1933 г. Корбюзье публикует проект «Лучезарного города». Основная идея осталась неизменной: строить как можно выше, на как можно меньшей площади, оставляя свободное пространство, но его первичная концепция претерпела некоторое изменение. Автор разочаровался в буржуазии – критики без обиняков назвали его варваром. Теперь он переходит на позиции синдикализма, т. е. классового мира на основе союза сильной государственной власти с лояльными профессиональными объединениями, и отнюдь не случайно «Урбанизм» был завершен репродукцией гравюры, изображавшей Людовика XIV, распоряжающегося строить комплекс Инвалидов. Сочинитель начал поиск нового Людовика, обращаясь сначала к Муссолини, затем, в ходе работы над зданием Центросоюза, к Сталину – с предложением построить свою Новую Москву рядом со старой. В годы войны он пытается увлечь своими идеями коллаборационистский режим Виши… «Гармоничный город должен быть, прежде всего, спроектирован экспертами, понимающими существо урбанизма. Они разрабатывают планы с полной свободой от какого-либо нажима или частных интересов, а когда эти планы оформлены, их надлежит внедрить безукоснительно». Еще короче эта позиция Корбюзье выражена так: «Проектирование городов слишком важное дело, чтобы доверить его горожанам».

В «Лучезарном городе» все должны жить в одинаковых, огромных «жилых единицах», получая квартиру сообразно норме площади на человека. Оживают уже напрочь забытые в Советском Союзе идеи исключительно общественного обслуживания, включая коллективное воспитание детей. Уже во время войны концепция города вновь претерпевает изменение. Разочаровавшись в идее мегаполиса, Корбюзье фактически воспроизводит говардовскую схему, соединив ее со схемой Тони Гарнье. Теперь уже крупные центры образования и развлечений должны быть соединены в гигантскую сеть линейными индустриальными городами, растянутыми вдоль магистралей, связывающих все страну.

Планировочная структура новой столицы Бразилии – города Бразилиа, твердой рукой начертанная Лючио Коста, может считаться апофеозом концепций модернизма. Благодаря гигантским усилиям президента Бразилии Кубичека, город чиновников был вчерне построен к концу его президентства. Впрочем, вдоль берега водохранилища возникли вполне комфортные зоны вилл. Маленькая черная трапеция в центре – это гигантский в действительности правительственный центр Бразилиа, ставший своего рода планшетом художника, на котором архитектор Оскар Нимейер получил возможность сформировать свободную композицию из прямоугольных призм и грандиозных бетонных чаш.

Корбюзье построил несколько зданий, представляющих самостоятельный интерес, но все его попытки продавить концепцию города, будь то Москва, Алжир, Барселона, Антверпен или Буэнос-Айрес, оставались на бумаге. Он пробовал убедить ньюйоркцев в том, что небоскребы Манхэттена недостаточно высоки, тогда как их слишком много, и повторил свой давний План Вуазен, врисовав свои призматические «горизонтальные небоскребы» в карту острова. Казалось бы, схемам Корбюзье не место в этой главе, но они оказали в послевоенной Европе столь сильное воздействие – через энтузиазм молодых поклонников – что они уместны именно здесь. Дело в том, что попытки воплотить те же идеи, с естественной поправкой на требования социальной практики и экономические ограничения, но с той же энергией игнорируя существо социальной жизни, были предприняты повсеместно. Даже в Британии с ее консерватизмом. Даже в США, когда стартовали программы строительства субсидируемого жилья. Даже в Советском Союзе, где эти идеи были сплавлены с переосмысленной микрорайонной схемой, заимствованной у Перри из вторых рук. Не лишним будет напомнить, что т. н. Дома Будущего, попытки строить которые были шумно предприняты в Москве и Ленинграде начала 70-х годов, воспроизводя «жилые единицы» Корбюзье, через их вторые издания в Англии и Швеции, – родом из «Лучезарного города». Придется признать, что и вся почти «точечная» застройка Москвы лужковской эпохи в концептуальном плане восходит к Ле Корбюзье в гораздо большей степени, чем к советским модернистам 20-х годов.

Единственный раз фортуна улыбнулась этому мечтателю с темпераментом пророка и умом педанта – стремясь укротить бунтовавший штат Пенджаб, правительство Индии, совсем недавно обретшей независимость, после мучительного раздела с мусульманским Пакистаном, приняло решение о строительстве новой столицы штата – Чандигарха. Проект планировки был выполнен британским архитектором Альбертом Майером в традиции Унивина-Паркера, но индусы решили привлечь Корбюзье-архитектора для того, чтобы тот вдохнул в образ Чандигарха новую энергию. Последовали жаркие словесные баталии, в результате которых произошло разделение труда, и Корбюзье получил полную свободу создания административного центра столицы штата. Возникла любопытная пространственная композиция, абсолютно не соответствовавшая ни климату, ни обычаям жителей, ни реальным политическим условиям: к парадному бассейну жители пытались пригонять скот на водопой, и их отталкивали полицейские, часть комплекса пришлось окружить колючей проволокой и т. д.

При переходе к реальному проектированию Чандигарха Ле Корбюзье не сумел обратить в свою веру основную группу планировщиков, получив в утешение разработку центрального ядра столицы Пенджаба.

Еще раньше Оскар Нимейер и Лючио Коста взялись за создание Бразилиа, о чем мы уже говорили в первой главе. Эти преданные ученики Корбюзье следовали его доктрине. Коста представил образ планировки на пяти небольших листах бумаги, не озаботясь ни прогнозом численности населения, ни схемой землепользования, ни экономикой новой столицы. Это, впрочем, вполне соответствовало подходу к задаче со стороны президента Кубичека, который, во что бы то ни стало, стремился хотя бы вчерне завершить административный центр до конца своего правления. С затратами не считались, и Нимейер, отвечая на вопрос британского коллеги о стоимости Президентского Дворца, мог спокойно ответить, что не имеет об этом представления.

Комплекс административных зданий Бразилиа вошел во все учебники архитектуры в мире и, конечно же, обладает художественной самоценностью, но как город Бразилиа – катастрофа. Печально знаменитых бразильских фавел, в которых сотни тысяч бедняков гнездятся в хижинах, собранных из чего попало, в Бразилиа нет, но рядом возник целый трущобный город – Тигуантинга. На этом история урбанизма в чистом виде «по Корбюзье» завершилась, если иметь в виду масштаб целого города, но попытки реконструкции в том же духе продолжились. Прежде чем обратиться к ним, целесообразно рассмотреть особый тип интермедии, также оказавшей мощное влияние на словарь планировки.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.