Действие третье
Явление I
Стародум и Правдин.
Правдин. Лишь только из-за стола встали, и я, подошед к окну, увидел вашу карету, то, не сказав никому, выбежал к вам навстречу обнять вас от всего сердца. Моё к вам душевное почтение…
Стародум. Оно мне драгоценно. Поверь мне.
Правдин. Ваша ко мне дружба тем лестнее, что вы не можете иметь её к другим, кроме таких…
Стародум. Каков ты. Я говорю без чинов. Начинаются чины – перестаёт искренность.
Правдин. Ваше обхождение…
Стародум. Ему многие смеются. Я это знаю. Быть так. Отец мой воспитал меня по-тогдашнему, а я не нашёл и нужды себя перевоспитывать. Служил он Петру Великому. Тогда один человек назывался ты, а не вы. Тогда не знали ещё заражать людей столько, чтоб всякий считал себя за многих. Зато нонче многие не стоят одного. Отец мой у двора Петра Великого…
Правдин. А я слышал, что он в военной службе…
Стародум. В тогдашнем веке придворные были воины, да воины не были придворные. Воспитание дано мне было отцом моим по тому веку наилучшее. В то время к научению мало было способов, да и не умели ещё чужим умом набивать пустую голову.
Правдин. Тогдашнее воспитание действительно состояло в нескольких правилах…
Стародум. В одном. Отец мой непрестанно мне твердил одно и то же: имей сердце, имей душу, и будешь человек во всякое время. На всё прочее мода: на умы мода, на знания мода, как на пряжки, на пуговицы.
Правдин. Вы говорите истину. Прямое достоинство в человеке есть душа…
Стародум. Без неё просвещённейшая умница – жалкая тварь. (С чувством.) Невежда без души – зверь. Самый мелкий подвиг ведёт его во всякое преступление. Между тем, что он делает, и тем, для чего он делает, никаких весков у него нет. От таких-то животных пришёл я освободить…
Правдин. Вашу племянницу. Я это знаю. Она здесь. Пойдём…
Стародум. Постой. Сердце моё кипит ещё негодованием на недостойный поступок здешних хозяев. Побудем здесь несколько минут. У меня правило: в первом движении ничего не начинать.
Правдин. Редкие правило ваше наблюдать умеют.
Стародум. Опыты жизни моей меня к тому приучили. О, если б я ранее умел владеть собою, я имел бы удовольствие служить долее отечеству.
Правдин. Каким же образом? Происшествии с человеком ваших качеств никому равнодушны быть не могут. Вы меня крайне одолжите, если расскажете…
Стародум. Я ни от кого их не таю для того, чтоб другие в подобном положении нашлись меня умнее. Вошед в военную службу, познакомился я с молодым графом, которого имени я и вспомнить не хочу. Он был по службе меня моложе, сын случайного отца, воспитан в большом свете и имел особливый случай научиться тому, что в наше воспитание ещё и не входило. Я все силы употребил снискать его дружбу, чтоб всегдашним с ним обхождением наградить недостатки моего воспитания. В самое то время, когда взаимная наша дружба утверждалась, услышали мы нечаянно, что объявлена война. Я бросился обнимать его с радостию. «Любезный граф! вот случай нам отличить себя. Пойдём тотчас в армию и сделаемся достойными звания дворянина, которое нам дала порода». Вдруг мой граф сильно наморщился и, обняв меня, сухо: «Счастливый тебе путь, – сказал мне, – а я ласкаюсь, что батюшка не захочет со мною расстаться». Ни с чем нельзя сравнить презрения, которое ощутил я к нему в ту ж минуту. Тут увидел я, что между людьми случайными и людьми почтенными бывает иногда неизмеримая разница, что в большом свете водятся премелкие души и что с великим просвещением можно быть великому скареду.
Правдин. Сущая истина.
Стародум. Оставя его, поехал я немедленно, куда звала меня должность. Многие случаи имел я отличить себя. Раны мои доказывают, что я их и не пропускал. Доброе мнение обо мне начальников и войска было лестною наградою службы моей, как вдруг получил я известие, что граф, прежний мой знакомец, о котором я гнушался вспоминать, произведён чином, а обойдён я, я, лежавший тогда от ран в тяжкой болезни. Такое неправосудие растерзало моё сердце, и я тотчас взял отставку.
Правдин. Что ж бы иное и делать надлежало?
Стародум. Надлежало образумиться. Не умел я остеречься от первых движений раздражённого моего любочестия. Горячность не допустила меня тогда рассудить, что прямо любочестивый человек ревнует к делам, а не к чинам; что чины нередко выпрашиваются, а истинное почтение необходимо заслуживается; что гораздо честнее быть без вины обойдёну, нежели без заслуг пожаловану.
Правдин. Но разве дворянину не позволяется взять отставки ни в каком уже случае?
Стародум. В одном только: когда он внутренно удостоверен, что служба его отечеству прямой пользы не приносит. А! тогда поди.
Правдин. Вы даёте чувствовать истинное существо должности дворянина.
Стародум. Взяв отставку, приехал я в Петербург. Тут слепой случай завёл меня в такую сторону, о которой мне отроду и в голову не приходило.
Правдин. Куда же?
Стародум. Ко двору. Меня взяли ко двору. А? Как ты об этом думаешь?
Правдин. Как же вам эта сторона показалась?
Стародум. Любопытна. Первое показалось мне странно, что в этой стороне по большой прямой дороге никто почти не ездит, а все объезжают крюком, надеясь доехать поскорее.
Правдин. Хоть крюком, да просторна ли дорога?
Стародум. А такова-то просторна, что двое, встретясь, разойтиться не могут. Один другого сваливает, и тот, кто на ногах, не поднимает уже никогда того, кто на земле.
Правдин. Так поэтому тут самолюбие…
Стародум. Тут не самолюбие, а, так назвать, себялюбие. Тут себя любят отменно; о себе одном пекутся; об одном настоящем часе суетятся, ты не поверишь. Я видел тут множество людей, которым во все случаи их жизни ни разу на мысль не приходили ни предки, ни потомки.
Правдин. Но те достойные люди, которые у двора служат государству…
Стародум. О! Те не оставляют двора для того, что они двору полезны, а прочие для того, что двор им полезен. Я не был в числе первых и не хотел быть в числе последних.
Правдин. Вас, конечно, у двора не узнали?
Стародум. Тем для меня лучше. Я успел убраться без хлопот, а то бы выжили ж меня одним из двух манеров.
Правдин. Каких?
Стародум. От двора, мой друг, выживают двумя манерами. Либо на тебя рассердятся, либо тебя рассердят. Я не стал дожидаться ни того, ни другого. Рассудил, что лучше вести жизнь у себя дома, нежели в чужой передней.
Правдин. Итак, вы отошли от двора ни с чем? (Открывает свою табакерку.)
Стародум (берёт у Правдина табак). Как ни с чем? Табакерке цена пятьсот рублёв. Пришли к купцу двое. Один, заплатя деньги, принёс домой табакерку. Другой пришёл домой без табакерки. И ты думаешь, что другой пришёл домой ни с чем? Ошибаешься. Он принёс назад свои пятьсот рублёв целы. Я отошёл от двора без деревень, без ленты, без чинов, да моё принёс домой неповреждённо, мою душу, мою честь, мои правилы.
Правдин. С вашими правилами людей не отпускать от двора, а ко двору призывать надобно.
Стародум. Призывать? А зачем?
Правдин. Затем, зачем к больным врача призывают.
Стародум. Мой друг! Ошибаешься. Тщетно звать врача к больным неисцельно. Тут врач не пособит, разве сам заразится. <…>
Вопросы и задания
2. О каком времени вспоминает Стародум и почему? Что привлекает его в прошлом?
3. Как относится Стародум к современному ему обществу?
4. Как вы думаете, почему Фонвизин называет своего положительного персонажа именем Стародум?
Явление III
Те же, г-жа Простаков а, Скотинин, Милон.
Милон разнимает г-жу Простакову со Скотининым.
Г-жа Простакова. Пусти! Пусти, батюшка! Дай мне до рожи, до рожи…
Милон. Не пущу, сударыня. Не прогневайся!
Скотинин (в запальчивости, оправляя парик). Отвяжись, сестра! Дойдёт дело до ломки, погну, так затрещишь.
Милон (г-же Простаковой). И вы забыли, что он вам брат!
Г-жа Простакова. Ах, батюшка! Сердце взяло, дай додраться!
Милон (Скотинину). Разве она вам не сестра?
Скотинин. Что греха таить, одного помёту, да вишь как развизжалась.
Стародум (не могши удержаться от смеха, к Правдину). Я боялся рассердиться. Теперь смех меня берёт.
Г-жа Простакова. Кого-то, над кем-то? Это что за выезжий?
Стародум. Не прогневайся, сударыня. Я на роду ничего смешнее не видывал.
Скотинин (держась за шею). Кому смех, а мне и полсмеха нет.
Милон. Да не ушибла ль она вас?
Скотинин. Перед-от заслонял обеими, так вцепилась в зашеину…
Правдин. И больно?..
Скотинин. Загривок немного пронозила.
В следующую речь г-жи Простаковой Софья сказывает взорами Милону, что перед ним Стародум.
Милон её понимает.
Г-жа Простакова. Пронозила!.. Нет, братец, ты должен образ выменить господина офицера; а кабы не он, то б ты от меня не заслонился. За сына вступлюсь. Не спущу отцу родному. (Стародуму.) Это, сударь, ничего и не смешно. Не прогневайся. У меня материно сердце. Слыхано ли, чтоб сука щенят своих выдавала? Изволил пожаловать неведомо к кому, неведомо кто.
Стародум (указывая на Софью). Приехал к ней её дядя, Стародум.
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка! Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчётная! Да так ли бы надобно было встретить отца родного, на которого вся надежда, который у нас один, как порох в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться не могу. Где муж? Где сын? Как в пустой дом приехал! Наказание Божие! Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
Скотинин (в сторону). Тот-то, он-то, дядюшка-то! <…>
Явление VII
Те же, г-жа Простакова и Митрофан.
Г-жа Простакова. Пока он отдыхает, друг мой, ты хоть для виду поучись, чтоб дошло до ушей его, как ты трудишься, Митрофанушка.
Митрофан. Ну! А там что?
Г-жа Простакова. А там и женисся.
Митрофан. Слушай, матушка. Я те потешу. Поучусь; только чтоб это был последний раз и чтоб сегодни ж быть сговору.
Г-жа Простакова. Придёт час воли Божией!
Митрофан. Час моей воли пришёл. Не хочу учиться, хочу жениться. Ты ж меня взманила, пеняй на себя. Вот я сел.
Цыфиркин очинивает грифель.
Г-жа Простакова. А я тут же присяду. Кошелёк повяжу для тебя, друг мой! Софьюшкины денежки было бы куды класть.
Митрофан. Ну! Давай доску, гарнизонна крыса! Задавай, что писать.
Цыфиркин. Ваше благородие, завсегда без дела лаяться изволите.
Г-жа Простакова (работая). Ах, Господи Боже мой! Уж робёнок не смей и избранить Пафнутьича! Уж и разгневался!
Цыфиркин. За что разгневаться, ваше благородие? У нас российская пословица: собака лает, ветер носит.
Митрофан. Задавай же зады, поворачивайся.
Цыфиркин. Все зады, ваше благородие. Вить с задами-то век назади останесся.
Г-жа Простакова. Не твоё дело, Пафнутьич. Мне очень мило, что Митрофанушка вперёд шагать не любит. С его умом, да залететь далеко, да и Боже избави!
Цыфиркин. Задача. Изволил ты, на приклад, идти по дороге со мною. Ну, хоть возьмём с собою Сидорыча. Нашли мы трое…
Митрофан (пишет). Трое.
Цыфиркин. На дороге, на приклад же, триста рублёв.
Митрофан (пишет). Триста.
Цыфиркин. Дошло дело до дележа. Смекни-тко, по чему на брата?
Митрофан (вычисляя, шепчет). Единожды три – три. Единожды ноль – ноль. Единожды ноль – ноль.
Г-жа Простакова. Что, что до дележа?
Митрофан. Вишь, триста рублёв, что нашли, троим разделить.
Г-жа Простакова. Врёт он, друг мой сердечный! Нашёл деньги, ни с кем не делись. Всё себе возьми, Митрофанушка. Не учись этой дурацкой науке.
Митрофан. Слышь, Пафнутьич, задавай другую.
Цыфиркин. Пиши, ваше благородие. За ученье жалуете мне в год десять рублёв.
Митрофан. Десять.
Цыфиркин. Теперь, правда, не за что, а кабы ты, барин, что-нибудь у меня перенял, не грех бы тогда было и ещё прибавить десять.
Митрофан (пишет). Ну, ну, десять.
Цыфиркин. Сколько ж бы на год?
Митрофан (вычисляя, шепчет). Нуль да нуль – нуль. Один да один… (Задумался.)
Г-жа Простакова. Не трудись по-пустому, друг мой! Гроша не прибавлю; да и не за что. Наука не такая. Лишь тебе мученье, а всё, вижу, пустота. Денег нет – что считать? Деньги есть – сочтём и без Пафнутьича хорошохонько.
Кутейкин. Шабашь, право, Пафнутьич. Две задачи решены. Вить на поверку приводить не станут.
Митрофан. Не бось, брат. Матушка тут сама не ошибётся. Ступай-ка ты теперь, Кутейкин, проучи вчерашнее.
Кутейкин (открывает Часослов, Митрофан берёт указку). Начнём благословясь. За мною, со вниманием. «Аз же есмь червь…»
Митрофан. «Аз же есмь червь…»
Кутейкин. Червь, сиречь, животина, скот. Сиречь: «аз есмь скот».
Митрофан. «Аз есмь скот».
Кутейкин (учебным голосом). «А не человек».
Митрофан (так же). «А не человек».
Кутейкин. «Поношение человеков».
Митрофан. «Поношение человеков».
Кутейкин. «И уни…» <…>