Роберт Палмер (Palmer, Robert)

Роберт Палмер

(Palmer, Robert)

Даже если бы на земле не существовало слова «джентльмен», есть люди, ради которых его стоило бы придумать.{218}

Собравшись написать о Роберте Палмере, я столкнулся с тем, что не знаю, что о нем рассказывать. Помог странный случай.

Уже много лет я отыскивал по книжным магазинам роман Артура Конан Дойла «Белый отряд» и найти его нигде не мог. Старый черный восьмитомник Конан Дойла, зачитанный мной еще в детстве, больше не переиздавался, новых изданий не появлялось. А роман этот, повествующий о самом любимом герое сэра Артура, рыцаре XIV века Найджеле Лоринге, оставил по себе самые приятные воспоминания – и, кстати, именно там цитировалась одна старинная французская рыцарская песня, в которой пелось:

Делай что должен и будь что будет –

Вот долг истинного рыцаря

и слова эти были так хороши, что пришлось процитировать их в конце одной моей песни.

И вдруг недавно, зайдя в магазин, я с радостью обнаружил там этот роман, только что переизданный, купил его и взял с собой в дорогу. Качусь я в автобусе по России, читаю – и вдруг замечаю, что ниточки-то начинают связываться.{219}

Но сначала надо бы хоть чуть-чуть рассказать вам о самом Роберте Палмере.

«Vinegar Joy, BBC session», 1973

Роберт был сыном британского морского офицера, поэтому, хоть он и родился в Англии, детство его прошло на Мальте. А остров Мальта в Средиземном море, цитадель ордена мальтийских рыцарей, – самый перекресток Востока и Европы. Подростком Палмер вернулся в Британию, где немедленно вступил в разные группы: сначала в Alan Bown Set, потом в Dada, потом в Vinegar Joe. Иногда эти группы получали контракт только из-за его голоса, но Роберт не считал себя чем-то особенным.

Наконец легенда музыкальной индустрии, владелец «Island Records» Крис Блэкуэлл – человек с несомненным чутьем и тактом по отношению к своим артистам – уговорил его записать сольную пластинку. Последовал успех, потом еще и еще. Имя Палмера стало известно.

Да что говорить, вы наверняка его когда-нибудь да видели – было время, когда телевидение до изнеможения заиграло несколько видеоклипов Палмера: элегантный мужчина в безупречном темном костюме не без иронии поет что-то весьма моторное, а музыку изображают одинаковые и загадочные модели в коротких юбках с гитарами и всем прочим в руках.

Конечно, нет сомнения, что такой джентльмен притягивал девушек как магнит.{220}

Моделей для видеоклипов, естественно, поставляло агентство, а вот одевался Роберт сам. Не напрасно он много лет считался «самым элегантно одетым человеком в шоу-бизнесе», не зря его называли «Mister Super Cool».

Элегантность и хороший вкус были у него в крови, и, может быть, именно поэтому к шоу-бизнесу Роберт Палмер имел мало отношения. Он сознательно отказался от места в цирке знаменитостей, предпочтя тусовке музыку.

LP «Sneakin’ Sally Through the Alley», 1974

«Интеллектуальный мастер искусства жизни, – говорили про него, – он внимателен к каждому аспекту музыки, у него особое чутье на идеальную фразировку». Палмер был, как теперь говорят, перфекционистом – не выходил из студии, пока не добивался точно того, чего хотел: над альбомом «Honey», например, он работал двадцать месяцев без перерыва – и результат был впечатляющим.

К тому же Палмер был одним из немногих белых артистов, действительно знавших и заботившихся об африканской и карибской музыке: он продюсировал Дезмонда Деккера, и именно с его помощью Кинг Санни Аде стал известен во всем мире.{221}

Детство, проведенное в мальтийском культурном котле, принесло свои плоды.

«У моих родителей дома не было телевизора – тогда вообще еще не было телевизоров; зато было много кассет с разнообразной музыкой, которая все время играла – и я впитывал все, что игралось».

Он свободно нарушал границы любых жанров, замешивая в один лихой коктейль африканские ритмы, электронику, босанову, тяжелые гитарные риффы и утонченную культуру американской песни (ведь именно в Соединенных Штатах жанр популярной песни был отточен как нигде). Он с блеском и завораживающей легкостью совмещал несовместимое. И настолько в этом преуспел, что стал слишком хорош для массового вкуса.

Так называемая широкая публика не так уж часто вспоминала о его существовании, но среди коллег и ценителей он пользовался огромным уважением – за колоссальную работоспособность и знание музыки, а еще за то, как он писал свои песни, и за непривычную искренность, с которой он их пел.{222}

LP «Some People Can Do What They Like», 1976

У музыки есть свой тайный язык. Немногие знают о его существовании, но те, кто знает, способны услышать само сердце музыканта и – более того – увидеть благодатную звезду, незримо сияющую над этим сердцем. Именно так, а не словами, которые каждому так легко понять по-своему, передается из бездонной глубины времени огонь Божественного Духа, постоянно возрождающий жизнь в этом мире. Если бы не этот неизъяснимый огонь, то энтропия давно привела бы нас к уровню биороботов, жующих свою жвачку и исполняющих работу по бесцельному продолжению рода. Но огонь вспыхивает – то там, то сям, часто в таких местах, откуда его совсем не ждут, – и жизнь вновь обретает свою изначальную сияющую бесконечность.{223}

LP «Addictions», Volume I, 1989

Ницше когда-то говорил: «Искусство и только искусство дано нам, чтобы мы не погибли от правды жизни». Как и многое у Ницше, эта фраза мне всегда казалась чересчур выспренней, и уж во всяком случае она требует поправки.

Может быть и так – но только лишь по отношению к бытовому восприятию как «искусства», так и «жизни». Подлинная правда жизни прекраснее, чем мы можем себе представить, но, благодаря нашему замусоренному сознанию, она сокрыта от глаза обычного человека и видна только величайшим освобожденным душам. Искусство же – издалека – показывает ее всем.

И пусть большинство людей воспринимает это «нечто», показанное искусством, как красивую картинку; как говорила одна великая дама в истории про кузнеца из Большого Вутона: «Лучше хоть какое-нибудь напоминание».

Некоторые, однако, чувствуют истину и, вопреки житейской логике, всю жизнь пытаются к ней приблизиться.{224}

Так при чем же здесь Конан Дойл? Как ни странно, очень даже при чем.

Рыцарство в любую эпоху – непонятный массовому сознанию феномен.

Недаром совершенный рыцарь Дон Кихот – посмешище для обычных людей. В мире, руководимом простыми понятиями – выморщить что-нибудь себе или (в лучшем случае) своим близким, – все остальные мотивы представляются нелепостью. Да и ладно. Только жалко их – ведь этим несчастным людям, которых интересует только собственная выгода, даже отдаленно не понять истинной радости мира.

Глупенькие. Они от стеснения и невежественности заменяют любовь цинизмом, отказываются от великого таинства – увидеть в другом человеке Божественную красоту и возложить свое сердце на алтарь этой красоты. И потом мечутся, как куры, не понимая: отчего же жизнь так бессмысленна?

Рыцарь же во имя Прекрасной Дамы и Господа кладет жизнь за всех – и поэтому он словно не отсюда, не наш, хочет странного. У Конан Дойла цветок английского рыцарства сэр Чандос говорит молодому Лорингу: «Таких как мы теперь уже почти не осталось».

И точно как сэр Найджел, Роберт Палмер будто унаследовал свою духовную сердцевину из каких-то иных времен. Его песни напоминают нам о том, какая великая воскрешающая тайна – любовь.{225}

«То, что я хочу передать, все то хорошее, что есть в песне, – в первую очередь я хочу это донести не до слушателя, а до самого себя. Ведь в обычной песне с тремя куплетами и припевом можно достигнуть очень многого – нужно просто сделать так, чтобы каждый такт был уникальным, не идти по привычной дороге.

Я не боюсь микрофона, и я привык к своему голосу, я хорошо его знаю – поэтому единственное, чего я хочу, – это спеть так, чтобы ощутить восторг.

А что до немодной ныне сентиментальности, то я не боюсь быть сентиментальным – я могу это себе позволить».{226}

Редко, но встречаются в нашем мире люди с солнечным сердцем, люди, не отягощенные стремлением заполучить что-то себе. Мы называем их то рыцарями, то юродивыми, то просветленными – но не в названии дело. Они рождаются в этом мире, чтобы напомнить нам, зачем существует человеческая жизнь, зачем мы (хоть и сами того не помним) выбрали родиться именно здесь.

И иногда такие люди говорят с нами, иногда показывают нам что-то самим примером своей жизни, но в нашу эпоху, когда слова обесценились, а жизненные примеры слишком легко подправляются в PhotoShop’е, иногда кажется, что самый чистый метод передачи – это музыка, передающаяся напрямую от сердца к сердцу. И слава Богу, что такие люди и такая музыка у нас есть.{227}

Данный текст является ознакомительным фрагментом.