ФОРЕЛЬ

ФОРЕЛЬ

Salmo fario L.[139]. Пеструшка, пеструха, пестряк, форель, в Нарве — крошница; по Палласу, также — трошница, грошица; на р. Тикше и Сарке, впадающих в Оять: большие — тарпинки, маленькие — синюш-ки; в Олонецк. губ. — торпа; в восточных губерниях — красуля, лошок (?). В Подольской и Минской губ. — пстронга, в Польше — пестрек. Финск. — форелли, таймен; лат. — таймини, мелкие — тырнад; эст. — ноор-яз. У каз. тат. — эшнеш; крымск. тат. — ала-балык и чубар-балык; у татар на р. Белой — кирка; груз. — калмак, кармрахет, кармрахант; перс. — кызил-алла.

Рис. 76. Гатчинская форель (по Либериху)

Эта рыба имеет в Европейской России гораздо большее распространение, нежели предыдущий вид. Впрочем, распространение форели заметно суживается: возрастающее население мало-помалу вытесняет се, и она исчезла уже из многих речек, где еще не так давно была довольно обыкновенна, или удалилась в самые верховья.

Пеструшка очень красива, и это название дано ей весьма удачно: она вся испещрена красными, черными и белыми крапинами, так что вообще гораздо пестрее тайменя. Кроме того, она сложена заметно плотнее и кажется шире и площе последнего; нос у нее тупой, и только у очень крупных самцов, отличающихся своим более удлиненным рылом и более ярким цветом тела, образуется на кончике нижней челюсти небольшой хрящеватый крючок; парные плавники приметно более закруглены, чем у тайменя, и чешуйки всегда имеют кругловатую форму. Наконец, пеструшка никогда не лошает, живет постоянно в реках и, несмотря на бесчисленные изменения в цвете, всегда бывает темнее тайменя: спина у нее большею частию бурая или буровато-зеленая, бока туловища желтые или желтоватые, плавники желтовато-серые, красные пятна на туловище наичаще находятся вдоль боковой линии или по сторонам ее и нередко имеют голубую каемку. Впрочем, случается иногда, что красных пятен совсем недостает или, наоборот, не бывает черных и остаются только красные крапины. Спинной плавник также почти постоянно бывает усеян черными и красными пятнышками.

Вообще же цвет форели находится в очень большой зависимости от цвета воды и почвы, от пищи и даже времени года, так как во время нереста он бывает значительно темнее. Замечено, что в известковой воде форели всегда светлее и серебристее[140], а в речках, текущих по илистому или торфяному дну, они бывают очень темного цвета. Первые у немцев известны под названием каменной форели (Steinforelle); к этой разновидности принадлежит, напр., известная гатчинская форель (из р. Ижоры), светлая, почти совершенно серебряная, с светло-коричневой спиной и белым, слегка желтоватым брюхом. Мясо этих форелей почти совершенно белое, только у крупных светло-розовое, тогда как у ямбургских темное, а у мелких розовое. Ямбургская форель гораздо темнее цветом, и пятен на ней меньше, и расположены они неправильно. По наблюдениям английских рыбоводов, форели, питающиеся насекомыми, имеют красноватые плавники и больше красных пятен, а форели, питающиеся мелкой рыбой, — большее число черных пятен. Считается также за правило, что чем сытее форель, тем она одноцветнее, пятна менее заметны, спина становится толще, голова меньше, а мясо принимает желтоватый или красноватый оттенок. Из опытов известно, что мясо форели краснеет с уменьшением количества кислорода в воде. В одном из торфянистых шотландских озер водятся даже форели с темно-красным мясом. Самцы отличаются от самок относительной величиной головы и большим числом зубов; у старых самцов конец нижней челюсти иногда загибается кверху, как у семги. Кроме того, самки всегда сравнительно крупнее.

Что касается величины форели, то хотя последняя никогда не достигает размеров семги и тальменя, но при исключительно благоприятных условиях вырастает до — аршинной длины и 30, даже более, фунтов веса. Вместе с тем, во многих горных речках и в ручьях, текущих на большой высоте, форели бывают ростом не свыше 20 см, так что едва ли найдется другая порода рыб с такими значительными колебаниями в росте. В большинстве случаев форель имеет в длину около 6–8 вершков и весит 1–2 фунта. Вообще же величина форели находится в зависимости от величины обитаемого ею бассейна, обусловливающего обилие пищи. В Западной Европе самые крупные форели водятся в горных озерах Швейцарии и Тироля (до 15 килогр.) и в Англии — в Темзе (до 7? килогр.). У нас, в России, крупные пеструшки замечены в Ропшинских прудах, близ Петербурга (до 10 ф.), где я ловил их лет 30 с лишком назад на куски мяса; в Ижоре (8—10 ф. и около аршина длины), в притоках Камы (напр., в р. Ирени, впадающей в Сылву, — до 15 ф. и в одной из рек Бугульминского уезда— до 1? аршина ростом), а также в притоках Кубани (до 18 вершк. длины). Продолжительность жизни этой рыбы должна быть весьма значительна, так как известен достоверный случай, что одна форель прожила более 60 лет. При благоприятных условиях, т. е. при обилии корма, форель растет очень быстро и 2 лет достигает половой зрелости.

Рис. 77. Форель (по Геккелю)

Коренное местопребывание форели— Западная Европа. Здесь она встречается почти всюду, кроме больших рек. У нас же форель имеет сравнительно весьма ограниченное распространение и встречается, можно сказать, спорадически, т. е. местами. Всего обыкновеннее она в северо-западной России, в родниковых речках бассейна Балтийского моря; в Черноморском бассейне она встречается в немногих ручьях Подольской и Волынской губерний (напр., в ручье, впадающем в р. Ушицу при с. Кужелеве) и во всех крымских и кавказских речках. В Каспийском бассейне (кроме кавказских и персидских рек) форель всего известнее в притоках Камы и очень редка в притоках собственно Волги. В северной России, т. е. в реках, впадающих в Белое и Ледовитое моря, а также во всей Сибири форели нет вовсе, и она появляется только в Средней Азии, начиная с верховьев Амударьи[141].

Причина ограниченного распространения форели в России, по моему мнению, заключается в том, что форель, собственно говоря, жительница горных, притом почти незамерзающих речек с холодной водой, где не могут жить никакие другие хищники, с которыми она никоим образом конкурировать не может. Наши русские реки и речки текут медленно, воды их мутны и весною разливаются на огромное пространство, унося выклюнувшуюся, еще не окрепшую молодь, а зимою, в то время, когда форель только начинает метать икру, покрываются льдом. Налим и щука водятся у нас чуть не в ручьях, так что для форели остаются только самые верховья немногих чисто родниковых, никогда не замерзающих речек, где еще нет щук и окуней. С такими плодовитыми хищниками форели не под силу бороться за существование. А так как у нас очень мало таких вод, где бы не было щук, налимов и окуней, то это следует иметь в виду и не особенно увлекаться культурой форели, т. е. не разводить ее напрасно, в качестве дорогого корма для дешевой рыбы. Хотя западноевропейские рыбоводы и уверяют, что форель совершенно не чувствительна к мутности воды, даже может жить в родниковых ямах, наполненных навозной жижей, что они выносят очень теплую воду (до 26° R), но тем не менее, быть может в силу упомянутой конкуренции, эта рыба у нас может жить или в верховьях родниковых речек, или в нарочно для нее выкопанных родниковых прудах. Точно так же и за границей всем известно, что форель тем изобильнее в данной речке, чем последняя изобильнее ключами; поэтому речки, текущие в меловых и известковых формациях, отличающихся богатством подпочвенных вод, всегда богаче форелями; по наблюдениям английских рыболовов, только в таких речках не замечается уменьшения форелей. Очень холодная вода, заключая в себе мало пищи, именно червей и насекомых, правда, сильно задерживает рост форели, но они тут по крайней мере в совершенной безопасности. Американские рыбоводы считают температуру (летнюю) в 9°R неблагоприятной для роста форели, а самой выгодной для нее— температуру до 16° и не свыше 18°. Во всяком случае, форель, не любит резких перемен температуры, и это, вместе с продолжительностью наших зим, одна из причин ее редкости в русских водах. Ранняя зима заставляет форель нереститься ранее, чем в Западной Европе, — в октябре, даже сентябре, так что развитие икры сильно замедляется и неминуемо уменьшается процент благополучно выведшейся молоди.

Образ жизни форели, благодаря значению ее для рыбоводства и для уженья, а также прозрачности вод, ею обитаемых, довольно хорошо исследован. Зимою, после нереста, форель скатывается вниз и держится поблизости родников, в глубоких местах реки — бочагах, на самом дне, и, по-видимому, питается больше мелкою рыбою, именно гольянами, — постоянными ее спутниками, вместе с гольцом и подкаменщиком. Впрочем, мелкая форель, не достигшая фунтового веса, редко бывает хищною и, кажется, подобно особям, не достигшим зрелости, кормится икрою, выметанною взрослыми рыбами, разыскивая ее в хряще, на перекатах. Весенняя мутная вода, так же как и паводки, заставляют форель держаться крутого берега и даже забиваться под него; в это время главную пищу ее составляют земляные черви, вымываемые из почвы ручьями. Но едва оденется лес, появятся крылатые насекомые, форели занимают свои летние места. Самые крупные экземпляры держатся под водопадами, в омутах, под мельничными колесами или в омуточках, лежащих на поворотах реки, где течение ударяет в берег, образуя водоворот, также близ впадения ручьев; эти форели живут здесь оседло иногда до глубокой осени, притом в одиночку и питаются главным образом мелкой рыбой, выжидая ее под каким-либо прикрытием: корягой, камнем, под корнями деревьев. Мелкие форели держатся каменистых перекатов, стоя здесь небольшими стайками; они постоянно кочуют с одного места на другое, большею частию поднимаясь вверх по течению, особенно после сильного дождя и, следовательно, паводка. Чтобы не утомляться, форель стоит здесь иногда за большим камнем, где течение менее сильно.

Главную пищу форелей составляют крылатые насекомые: мошкара, различные жуки, мухи и кузнечики[142] падающие в воду, также личинки. Проворство и ловкость, с которыми они ловят насекомых, достойны удивления: они часто хватают их на лету, прежде чем упадут в воду. Ловля эта продолжается почти весь день, кроме средины дня и средины ночи. Кормятся форели главным образом ранним утром и под вечер или, вернее, в это время они бывают всего голоднее. Самую обильную пищу доставляет им ветер, стряхивающий с прибрежных деревьев и кустов массу насекомых. По той же причине форель, обыкновенно держащаяся в полводы, в грозу всегда плавает на поверхности. Только грач заставляет ее уходить в глубину, ложиться на дно и не выходить из своего убежища еще несколько часов после того, как пройдет градовая туча. Для форелей, более чем для какой-либо другой рыбы, необходимо, чтобы река не текла в голых берегах, тем более что деревья доставляют им крайне необходимую тень и прохладу. В сильные жары, если вода нагревается свыше 15°, все форели держатся около ключей, родничков и у устьев мелких ручьев или же забиваются под корни, камни, в норы, приходя в некоторого рода оцепенение. В это время их нетрудно ловить руками, как налимов и пр. рыбу; рассказывают даже, что она любит, когда ее гладят рукой, и не делает никаких попыток к бегству. В такую погоду форель, по-видимому, ничего не ест; говорят, что она также не бродит и не кормится в лунные ночи, но это еще требует подтверждения.

Вообще же она ест почти круглый год и может быть причислена к самым прожорливым и быстро растущим рыбам, с самым быстрым пищеварением. Один из досужих французских рыбоводов вычислил, неизвестно каким методом, что для того, чтобы достигнуть веса одного килограмма, форель должна съесть 10 кг мелкой рыбы. Между тем достоверно известно, что форель, при благоприятных условиях, съедает вдень количество пищи равное 2/3 веса ее тела. Во время нереста гольянов форели поедают их в таком множестве; что кажутся набитыми ими. Jourdeuil рассказывает, что им была поймана на гольяна форель немного более полуфунта, в желудке которой было найдено 47, частью уже переварившихся, гольянов! Последние исследования американских рыбоводов показали, однако, что всего быстрее растут форели, в изобилии питающиеся мухами, вообще летающими насекомыми, а не рыбой.

К концу лета, а в сильные жары при нагревании воды, и в Петровки, форель, особенно мелкая, начинает понемногу подниматься все выше и выше по реке. В притоках Кубани начало подъема, по-видимому, совпадает с группированием форелей в стайки в половине августа; общественную жизнь они ведут здесь до половины октября, т. е., вероятно, до окончания нереста. При своем подъеме эти сильные рыбы легко преодолевают такие препятствия и стремнины, которые совершенно не по силам всякой другой рыбе, кроме лосося и тайменя. Они делают прыжки до 2 аршин; согнувшись в дугу и оперевшись хвостом о камень или какой другой твердый предмет, форель в несколько приемов, выбрав место сбоку, потише, взбирается на водопады до 2 сажен высотой, при падении в 45°. При этом они выказывают изумительную настойчивость и при неудачной попытке возобновляют ее несколько раз. В это время они бывают так заняты своей задачей, что теряют обычную осторожность и их легко поймать простым сачком.

Время нереста различно, смотря по широте местности, абсолютной высоте над уровнем моря и температуре воды. Вообще чем севернее местность и чем холоднее веда, тем нерест начинается ранее, иногда в половине сентября; в Западной Европе он иногда замедляется до зимы, до конца января, даже (во Франции) до конца февраля (нов. стиля). У нас форели в притоках Кубани нерестятся б. ч. в октябре; в Петербургской губ. т. н. гатчинская форель мечет икру с половины сентября до конца октября, тогда как ямбургская гораздо позднее — в декабре и до половины января (Либерих). В одном и том же определенном районе все форели, как мелкие, так и крупные, выметывают икру в продолжении месяца с небольшим, причем каждая особь нерестится в несколько приемов в течение 7–8 и более дней. Замечено, что форели трутся главным образом начиная с заката солнца до совершенной темноты, затем утром перед рассветом, но уже не так энергично. По некоторым наблюдениям, форели выбирают для нереста преимущественно лунные ночи.

Половая зрелость достигается форелью обыкновенно по достижении 3-летнего возраста, но очень часто двухлетние самцы заключают в себе зрелые молоки; икряники же этого возраста встречаются только при исключительно благоприятных условиях роста и питания. Последние исследования показали, что пеструшки мечут икру не ежегодно, как думали прежде, а через год; по-видимому, холостые молошники встречаются реже холостых икряников. Холостых форелей не следует смешивать с бесплодными, т. е. яловыми, которые отличаются сильно укороченным туловищем и небольшою головою.

Количество икры у форели сравнительно незначительно и только у очень крупных экземпляров достигает нескольких тысяч. Обыкновенный 2-фунтовый, т. е. 4—5-летний, икряник заключает до 1000 яиц; 3-летний — около 500; 2-летний — 200. В горных, малокормных речках, находящихся на большой высоте, встречаются форельки, вероятно 3-летние, в 12-сантиметров длины и с 80 икринками. Во время нереста и, кажется, до его наступления пеструшки в значительной мере утрачивают свою красоту, именно получают темный, грязно-серый цвет, не исключая живота, а красные пятна теряют яркость и у иных даже совершенно исчезают.

Самый нерест производится на перекатах, иногда настолько мелких, что видны спины трущихся рыб, однако не на самой стреже, а где течение слабее, т. е. большею частию ближе к берегу. При этом форели выбирают перекаты с каменистым дном, именно усеянным гравием — галькою от лесного ореха до куриного яйца; реже нерестятся они в крупных камнях или плитняке, также на хрящеватом, а тем более на мелкопесчаном дне. Это предпочтение гравия обусловливается самым способом икрометания, почти таким же, как у семги. Самка хвостом и частию грудными плавниками выкапывает предварительно неглубокую продолговатую ямку, отгребая в сторону голыши; вместе с этим переворачиванием она очищает последние от грязи и водорослей, вредных для икры. В реках с плитняковым дном работа самки заключается только в этой очистке от травы и плесени; в р. Ижоре, например, место нереста форели поэтому узнается по большому белому пятну, аршина 2 диаметром, резко выделяющемуся на темном фоне. Там, где нет гальки, также во избежание дальнего подъема рыбы в места, более удобные для нереста, полезно сваливать на перекатах несколько возов голышей, устраивая таким образом искусственные икрометни, не тратясь на разные приборы, аппараты и приспособления для искусственного вывода икры.

Хотя за каждой самкой следует по нескольку самцов, вообще более многочисленных, и на удобных для нереста местах замечаются целые стаи этих рыб, но оплодотворение совершается всегда одним молошником с наиболее зрелыми половыми продуктами, а прочие самцы отгоняются. Едва только самка сложит несколько десятков икринок, как самец оплодотворяет их; вслед за этим самка заваливает ямку, или, вернее, рытвинку, голышами, прикрывая ими икру, чем предохраняет последнюю от хищников и от опасности быть снесенной течением. Замечательно, что первое время яички крепко прилипают ко дну и теряют свою липкость по прошествии 30 минут, т. е. когда они прикрыты. Величина их весьма значительна — с мелкую горошину, на которую они походят и цветом. Впрочем, у форелей с красноватым мясом икринки бывают оранжевого или красноватого цвета.

Несмотря на то, что икра так хорошо защищена, большая часть ее пропадает бесплодно. Главным образом истребляется она рыбами же, усердно ее разыскивающими; самые опасные враги ее — налимы и хариусы, а также сами форели, преимущественно молодые, еще не достигшие совершеннолетия; хотя нерестящиеся форели вовсе не принимают никакой пищи (т. е. около недели), но еще не выметавшие или уже выметавшие икру рыбы также охотно подбирают икру других форелей, нередко разгребая гальку, ее прикрывающую. Всего губительнее продолжительность срока развития икры, из которой молодь выклевывается не ранее как через 40 дней, а иногда через 2, даже 3 месяца. Кроме того, молодая форелька, обремененная громадным желточным мешком, который заменяет ей недостаток корма раннею весною, в течение 3–5 недель почти не двигается и избегает опасности только тем, что прячется между камнями.

Рис. 78. Молодая форелька (увеличено)

Убежища свои молодь оставляет, только уже несколько окрепнув; кажется, в средине или в конце весны она скатывается вниз, на более кормные и тихие места. Пища ее состоит главным образом из падающих в воду комаров, мелких личинок и затем поденок. При благоприятных условиях форель позднею осенью вырастает до 1?—2 вершков, а в год, т. е. к весне, 2—3-х вершков, иногда попадаются пятивершковые двухлетние форели.

***

Форель относительно роста, бесспорно, самая сильная и бойкая из наших пресноводных рыб, а потому уженье ее требует большого искусства и навыка. Можно положительно сказать, что сила и осторожность этой рыбы, осторожность, зависящая, впрочем, от прозрачности вод, обитаемых форелью, послужили к изобретению уженья с катушкой и вообще ко всем многим усовершенствованиям в рыболовном спорте. Несомненно, что крупная и даже средняя форель не может быть поймана на муху и насекомое иначе как на тонкую леску, обусловливающую катушку, которая дает возможность с большим или меньшим сопротивлением отпустить рыбе количество шнурка-лески, достаточное для ее утомления. Но и при других способах ужения, требующих несколько более грубой и крепкой снасти, катушка тоже не бесполезна. Вот почему там, где форель и лосось являются обыкновенными рыбами, катушка, хотя иногда в весьма упрощенном воде, употребляется не только интеллигентными охотниками-рыболовами, но и простолюдинами. Финляндцы, например, ловят семгу, а иногда и форель, приделывая к цельному (березовому) удилищу с кольцами деревянную катушку. У нас же, собственно в России, тоже нельзя сказать, чтобы катушка вовсе была не известна и безусловно отвергалась простыми рыболовами, так как блоки, прикрепленные к лодке (на Дону) для ловли крупных сомов, та же катушка.

Тем не менее последняя никогда не приобретет у нас полного права гражданства и никогда не будет настолько необходима, как за границей, прежде всего потому, что форель и семга редки и встречаются в немногих местностях; во-вторых, потому, что крупная рыба вообще у нас менее напугана и живет в крепких местах, где без расчистки уженье с катушкой немыслимо; в-третьих, потому, что хорошие снасти английского образца дороги и достать их трудно; плохие же только способны укрепить предубеждение большинства русских рыболовов в полной их непригодности и нецелесообразности. Главное назначение катушки — в тот критический момент, когда леска близка к разрыву, дать рыбе хоть несколько аршин — у нас в большинстве случаев выполняется гибким натуральным удилищем, волосяною лескою, обладающею, если она свежа, по крайней мере вдесятеро большею растяжимостью, чем несмоленые, тем более смоленые шелковые лески, исключительно употребляемые для уженья с катушкой. А москворецкие рыболовы, едва ли не самые искусные в России, на свои усовершенствованные русские снасти с превосходными волосяными лесками ловят на четыре волоса рыбу, напр. шерешперов, до 8, даже 10 фунтов весом, т. е. такую, которая могла бы оборвать малорастяжимую шелковую леску, выдерживающую втрое больший мертвый вес. Шелковые лески, безусловно, незаменимы только при катушке; при уженье без нее они хороши, когда очень крепки и не путаются; для ночной ловли на донную с коротким удильником хорошо и правильно свитые или сплетенные, а потому некрутящиеся волосяные лески, бесспорно, пригоднее шелковых.

Независимо от высокого качества употребляемых у нас волосяных лесок мы имеем еще одно, весьма остроумное, приспособление, отчасти заменяющее катушку и замечательное по своей простоте и целесообразности и еще ожидающее разработки, — это жерлица, или, вернее, жерличная рогулька, совершенно не известная в Западной Европе. Хотя настоящая рогулька еще не употребляется для уженья, но принцип ее уже применен в мотыльках — коротких зимних удильниках, при ловле подо льдом в отвес. Как мы видели, рыболов, если попалась крупная рыба, постепенно спускает с крючков мотылька запас лески, намотанной восьмеркой.

Все известные способы уженья форели могут быть разделены на три главных вида: 1) уженье на червя, 2) уженье на рыбку и, наконец, 3) уженье на насекомых.

Уженье на червя— самый легкий, сподручный и, у нас в особенности, самый распространенный способ. Смотря по обстоятельствам, ловят с поплавком, но чаще без него, так как большею частию приходится ловить на мелких и быстрых местах. Ловля на червя, где река не замерзает, может производиться почти в течение целого года, кроме времени нереста, но всего удачнее бывает она в холодное время, весною и осенью; летом же форель хорошо берет на червя только в мутную воду, после дождей, однако не во время прибыли воды, а когда она начнет очищаться и сбывать. Но прежде чем перейти к описанию уженья форели на червя, рассмотрим снасти, при этом употребляемые.

Удилище может быть цельное, натуральное или складное, но во всяком случае оно должно быть крепко и гибко при небольшой тяжести (не более фунта), так как приходится ежеминутно перебрасывать насадку. Поэтому длинных удилищ стараются избегать, употребляя их только в крайности, напр. при ловле в более широких речках, с открытыми берегами. Во Франции обыкновенно удят на цельные тростниковые удилища, от 5 до 9 аршин длины, которые для большей крепости и ради предохранения от продольных трещин обклеивают очень тонкою ленточкою. Лучше, конечно, если удильник, цельный или складной, будет снабжен кольцами и приспособлением для прикрепления катушки, но если в данной местности нет крупной форели, то можно обойтись и без этих усовершенствований и усложнений. При уженье из-за деревьев и кустов достаточно, если удочка имеет в длину 3–4 аршина. Во всяком случае, она не должна быть жидка, и хлыстообразные удочки, употребляемые для уженья той же форели нахлыстом, здесь вовсе не годятся.

При ловле без катушки леска обыкновенно, для удобства закидывания, не должна много превышать длину удилища и может быть волосяною, но за границей употребляются только шелковые, преимущественно плетеные, очень тонкие при ловле с катушкой и довольно толстые при уженье без нее. К леске привязывается обыкновенным способом поводок с навязанным на него крючком. Поводок этот делается из одной жилки, иногда толстой отборной, т. н. семожьей, а там, где водятся крупные форели и ловят без катушки, даже из трех; лучше, иногда даже необходимо, чтобы он был окрашен под цвет воды, т. е. в серо-голубой, когда она прозрачна.

Размеры крючков зависят обыкновенно от величины рыбы и насадки; в этом отношении, как и в форме крючков, существует большое разногласие: одни советуют употреблять крупные (№ 00) крючки Кирби, а другие средние (№ 5 и 6) Лимерик без загиба, признаваемые первыми негодными. В последнее время для ловли форели стали употреблять луженые (или посеребренные), а также бронзированные крючки, менее заметные в прозрачной воде, чем обыкновенные. По всей вероятности, крупные крючки всего целесообразнее при ловле на выползка, а средние — при ловле на навозного червя. Не так давно в Англии стали ловить форель на т. н. стюартовскую снасточку из 2 мелких крючков (№ 9—10), привязанных на одном поводке, в небольшом расстоянии один от другого. Поводок из баска, несмотря на зубастость форели, совершенно излишен, так как зубы эти, по своей величине, не могут перекусить, или, вернее, перетереть, поводка.

Рис. 79. Стюартовская снасточка

Грузило бывает различной тяжести, смотря по тому, как ловят, и сообразно глубине воды и силе течения. При уженье с поплавком оно должно, конечно, соответствовать последнему. Если же ловля производится на мелких и быстрых местах, а следовательно, без поплавка, то, как кажется, всего удобнее ловить с мелким грузом на песчаном, хрящевом или мелкокаменистом ложе и с тяжелым сквозным (пуля или обыкновенное оливкообразное просверленное грузило), когда на дне находятся большие камни и вообще задевы, не дозволяющие ловлю с движущейся насадкою.

Поплавок, как сказано, удобен только в более глубокой и тихой воде или в водоворотах, под шлюзами. Во всяком случае, при осторожности форели и прозрачности воды, он не должен быть велик и окрашен в яркие цвета; лучше, если это будет кусочек пробки с закругленными углами или даже камыша и палки, чем красивый продажный поплавок. По всей вероятности, форель на перекатах можно ловить с большим успехом с самоогружающимся поплавком, как голавлей (см. далее), или (особенно на очень каменистых местах, где без поплавка крючок будет беспрестанно задевать) с очень легким поплавком, почти без груза (см. «Язь», «ловля на пробочку»), так, чтобы насадка шла по дну далеко впереди поплавка. При обыкновенной ловле поплавок ставится таким образом, чтобы насадка, т. е. червяк, плыла несколько выше дна; в глубоких же местах, где форель держится в полводы, иногда на аршин от него.

Черви для насадки выбираются смотря по местности. Иногда форель лучше берет на мелкого червя, иногда на крупного, но вообще следует заметить, что по глухим речкам лучше ловить на обыкновенного земляного червя, живущего тут же в берегах и хорошо знакомого рыбе, которая здесь вовсе не знает красного навозного, а тем более большого червя (глист, глистовка, выползок, бертыль, росовой, дождевой червь), который водится преимущественно в санах и огородах. Есть местности, где никакая рыба почти не берет на выползка Насаживается червь на крючки соответственной величины, крупные на № 0 или 1–2, а простые земляные и навозные— на 3–6 №№, пониже головы, отпуская длинный хвостик, если форель не объедает червя. В последнем случае удобнее насаживать червя на стюартовскую снасточку из 2–3 небольших крючков. Червь предпочитается очищенный, т. е. лежалый и с пустыми внутренностями, так как такой крепче сидит на крючке и рыба охотнее его берет. В мутной воде, однако, по мнению многих иностранных авторов, лучше насаживать свежего, неочищенного и более вонючего червя, потому будто, что форель дальше его чует. Обоняние у рыб вообще гораздо сильнее развито, чем обыкновенно думают.

У нас, в России, большая часть форелей выуживается на червя и лишь небольшая часть на мушку. На Кавказе, именно в притоках Кубани, а также почти по всему Черноморскому берегу, казаки ловят форелей главным образом на куриные кишки (или разной дичи), обыкновенно в мутную воду, чуть ли не за недостатком червей. Кишечки, вероятно, могут служить хорошей насадкой и в других местах. В Западной Европе, местами; именно там, где форелей подкармливают (в форелевых прудах) всякой всячиной, эти рыбы делаются такими же всеядными, как карпия или усач-мирон, и отлично берут на картофель, сало и т. п. Последнее время в Германии и Бельгии быстро распространяется один вид американской форели, т. н. радужной (arc-en-ciel), которая, превосходно уживаясь в теплой прудовой воде, предпочитает растительную пищу червям и насекомым и превосходно ловится на различные зерна.

Общие правила ловли форели на червя те же, как и для уженья на мушку. Главное, надо стараться прятаться за кусты или какую-нибудь защиту, во всяком случае, избегать ярко цветных костюмов и не становиться таким образом, чтобы тень падала на воду, т. е. спиной к солнцу, а также не стучать и не шуметь, ходя по берегу. Надо всегда иметь в виду, что всякая рыба лучше слышит шум шагов через сотрясение берега, чем голос и другой шум. Понятное дело, когда вода очень мутна, нет такой надобности прятаться, а в ветреную погоду — соблюдать безусловную тишину. Так как форель рыба пугливая и не стайная, то, поймав на одном месте несколько штук, иногда 2–3, необходимо переходить на другое место, так что и эта ловля почти такая же ходовая, как и уженье нахлыстом: обудив известный район во всех направлениях, если не было поклевок, необходимо спуститься ниже по реке. Ловят почти всегда с берега, почти никогда с лодки и редко с мостов, плотин и шлюзов, под которыми форели, однако, очень любят держаться и бывают всего многочисленнее. Забрасывать насадку надо всегда немного выше того места, где замечено или предполагается присутствие рыбы.

Собственно говоря, существует три способа ловли форели на червя: без поплавка с легким грузилом, так, чтобы насадка волочилась по дну или плыла недалеко от него; без поплавка, опуская и поднимая насадку, и с поплавком. Первый способ употребляется на перекатах, остальные два — в более глубокой и тихой воде — в ямах, под шлюзами и в омуточках в извилинах реки. При ловле с берега и на мелком месте закидывают червя взмахом кисти, придержав крючок с насадкой пальцами левой руки, немного выше того места, где стоят; уженье в отвес производится большею частию из-за кустов (см. «Голавль») и в небольших речках или даже в ручьях. В озерах на червя (с поплавком) форель ловить не стоит, так как для успешной ловли надо закидывать очень далеко от берега.

Что касается времени уженья, то у нас, в России, форель берет на червя почти круглый год, кроме периода нереста и вскрытия рек. За границей же, напротив, клев форели на червя летом почти везде совершенно прекращается, и она в это время ловится только на муху (натуральную или искусственную). Всего лучше повсеместно форель идет на червя в апреле и мае, затем поздней осенью после нереста. В Петербургской губ. форель в конце августа собирается в бои, на перекаты, и перестает брать. Местами форель хорошо ловится и зимою, из прорубей (на ямах), но зимнее уженье ее малоизвестно и малоупотребительно. Кажется, она лучше ловится ночью, с фонарем, в отвес и со дна. В Англии форель ловят позднею осенью и зимою на икринку лосося, насаженную на небольшой крючок. Раннею весною и позднею осенью форель также берет лучше со дна и в более глубоких и тихих местах, почему удобнее ее ловить с поплавком.

Как и следует ожидать, лучшее время для уженья форели на червя у нас — раннее утро до восхода и сумерки после заката. За границей и на юге вообще, где летние сумерки очень коротки, вечернее уженье непродолжительно и начинается часа за два до заката; точно так же утренний клев иногда продолжается до 10 ч. пополудни. На севере России в мае и июне форель, кажется, берет всю ночь, кроме полуночи.

Погода и состояние воды, как и всегда, имеют очень важное значение при уженье форели. Всего удачнее бывает оно в пасмурные, тихие дни, а также после дождей, но когда муть уже начинает проходить. Вообще в мутную воду можно ловить только на червя или на рыбку, а удить на муху поверху не стоит. Во время сильного дождя, когда вода очень мутна, форель держится под самым берегом, в заводях, и берет плохо. когда же идет град, она впадает в оцепенение, забивается в норы и под камни, и ее можно ловить руками. Весьма возможно, что это бывает с нею и при очень сильных ударах грома, но замечу кстати, что во время грозы она большею частию плавает на поверхности, имея обильную жатву в снесенных ветром на воду насекомых. По наблюдениям западноевропейских рыболовов, при сухих и холодных ветрах форель держится на дне, при влажных и теплых — на поверхности.

Поклевка форели на червя передается различно, смотря по местности и времени года. На перекатах и быстрине, также там, где форель не напугана и голодна, она хватает червя сразу, причем топит поплавок, а при ловле без него передает руке довольно сильный толчок; поэтому подсекать должно сейчас же. При более вялом клеве руке передается сначала более или менее резкий толчок, затем следуют 2–3 удара и потяжка, при первом толчке удилище необходимо поддать вперед или опустить; подсекать лучше, не дожидаясь потяжки, потому что последняя означает, что форель совсем заглотала червя. При ловле на стюартовскую снасточку необходимо подсекать при первой же поклевке. Сытая и напуганная форель, особенно в речных омуточках и в прудах, берет гораздо осторожнее, чем на быстрине, и хватает насадку сбоку, зачастую, особенно при тяжелом поплавке, объедая ее. Подсекать тогда лучше всего как только дрогнет поплавок.

Подсечка, при ловле на поплавок, должна быть довольно энергична; при уженье же без поплавка, особенно на быстрине, достаточно небольшого движения кисти, а при более резкой подсечке можно оборвать и крепкую леску. Не следует забывать, что форель самая сильная из наших рыб и что даже полуфунтовая пеструшка оказывает весьма сильное сопротивление. Некоторые считают, что полуфунтовая форель ходит на удочке так же бойко, как 3-фунтовый хариус, т. е. вшестеро сильнее рыбы тоже не из слабых. Подсеченная форель бросается стремительно в противуположную сторону и выскакивает из воды. Эти маневры особенно опасны бывают на перекатах, а потому ловля даже средней форели, около фунта, на быстрине, без катушки, требует большого уменья и сноровки. Приходится сплошь да рядом заменять катушку ногами, т. е. бегать за рыбой, а иногда даже и входить в воду. Нередко, кроме того, пойманная форель забивается под камень или запутывается в траве, и тогда хлопот с нею бывает еще больше.

При ловле на каменистых быстринах крючок, задевая за камни, очень быстро тупится, а потому необходимо от времени до времени его подтачивать и для этого брать с собою мельчайший подпилок (часовой) или брусочек, в карандаш шириною, из аспида. Жилковые поводки тоже быстро здесь изнашиваются и мшатся.

Уженье на икринки лосося очень добычливо и теперь, кажется, в Англии запрещено. Всего употребительнее был этот способ в Шотландии. У Стоддарта (а у фон дем Борне в извлечении) имеется очень подробное описание ловли форелей на лососевую икру. Автор советует заготовлять лососевую икру заблаговременно и впрок (солить), вырезывая ее осенью из самок лососей незадолго до нереста и очищая от пленок. Из раздавленной икры делается также нечто вроде теста, на которое форель вдет очень хорошо, отчасти благодаря содержанию соли, которую очень любят все рыбы. Такая смесь вместе с тем служит превосходной притравой, на которую форель приходит с очень больших расстояний. Тесто это (величиною с конский боб) насаживается на небольшой крючок (№ 6–8), и так как оно плохо на нем держится, то закидывать его надо весьма осторожно.

Уженье на рыбку — живую, тем более искусственную, распространено у нас, пожалуй, еще менее, чем уженье нахлыстом на насекомых. К тому же не везде форель и берет на эту насадку. Мелкая редко бывает хищною, а крупные форели водятся не везде и всегда редки. Но там, где их много, а пищи мало, напр. в Ропшинских прудах, они берут превосходно даже на кусочки рыбы. На искусственную или мертвую рыбу форель попадается еще реже и только в том случае, если приманка находится в сильном вращательном или колебательном движении, т. е. или на очень сильном течении, напр. под шлюзами, или когда закидывают ее далеко от себя на глубине и потом притягивают к себе легкими толчками, т. е. способом, называемым spinning, описанным выше (см. «Лосось»), Уженье форели на искусственную металлическую рыбку со шлюзов производится так же, как и уженье шересперов (см. «Шереспер»). Поэтому прибавлю только, что в большинстве случаев форель попадается на искусственную рыбку весною и осенью (позднею и притом или в мутную, воду, или же когда совсем стемнело, даже ночью). Кроме того, форель берет только на небольших искусственных рыбок, никак не более 2 вершков, притом на легкие лучше, чем на металлические. Всего жаднее она хватает пестренькие шелковые рыбки, изображающие гольянов[143].

У женевских рыболовов существует оригинальный способ ловли, несколько напоминающий уженье шереспера со шлюзов: они ловят с моста (вероятно, в истоках Роны из Женевского озера), имея только большой блок, на котором намотано 300–400 метров (т. е. до 560 аршин) бечевки. Насадку (искусственную рыбку или живца) спускают по течению, затем снова наматывают бечевку и т. д. По всей вероятности, ловят с поплавком. Впрочем, женевские форели отличаются от обыкновенной «ручьевой» своей огромною величиною и другими особенностями.

Рис. 80. Джардиновская снасточка

Об ужении на живую рыбку тоже не стоит особенно распространяться. Живцом могут быть гольян, пескарик и голец, иногда подкаменщик. Лучше всех гольян, который хотя и не так крепко сидит и не так долго живет на крючке, но бойчее ходит и не забивается под камни, как прочие. Местами форель недурно берет на небольшую уклейку, но последняя очень хлипка и гораздо скорее снет, чем гольянчик. Насаживают большею частию за губу, на одиночный крючок № 1–4, привязанный к крепкому, но не толстому жилковому поводку на карабинчике. Иногда, при неверном клеве в особенности, употребляют Джардиновскую снасточку с двумя двойниками и добавочными третьими крючками. Способ насаживания виден из рисунка. Ловят на живца почти всегда с катушкой, и удилище должно быть довольно жестко, а шнурок толще, чем при ловле на червя, тем более на мушку. Можно удить с поплавком, но лучше без него, опуская и приподнимая живца (в глубоких омуточках) или пуская его по течению (на перекатах, под шлюзами). При ловле с поплавком рыбку пускают в полводы и никак не глубже как на четверть от дна. При ловле на одиночный крючок надо выждать, чтобы форель забрала живца; при Джардиновской снасточке подсечка должна следовать немедленно за поклевкой. В общем, уженье форели на живца мало различается от таковой же ловли лосося.

Перейдем теперь к описанию самого главного и наиболее интересного способа ловли форели — уженью нахлыстом поверху на живых и искусственных насекомых. Большая часть рыб очень лакомы до насекомых, падающих на поверхность воды, но из всех рыб форель, бесспорно, самая насекомоядная, так как большую часть теплого времени года держится в верхних слоях воды и кормится исключительно насекомыми. Рыболовы, конечно, давно заметили, что рыбы очень жадно хватают падающих в воду мух, кузнечиков, поденок и бабочек, а потому ловля поверху на насекомых практиковалась с незапамятных времен. Но уженье на легкую нетонущую насадку требовало тонкой и легкой лески. Обыкновенные речные рыбы, лакомые до насекомых, — голавль, язь и другие, — сравнительно небойкие, легко могли быть вытаскиваемы на тонкие волосяные лески, без всяких приспособлений; но такие сильные рыбы, как форель, а тем более лосось, при первых же порывах легко рвали тонкие лески, волосяные и шелковые, особенно на быстрине. Следуя, в воде или берегом, направлению движений рыбы, можно было до известной степени ослабить сильные порывы ее и утомить добычу, но так как этот способ не всегда удобоприменим, то с давних времен, много столетий назад, рыболовы-удильщики Северной Европы, Великобритании и Скандинавии, изобилующих лососевыми, стали употреблять небольшое приспособление, которое давало возможность ловить рыбу на самые тонкие лески. Приспособление это — катушка, на которую наматывается более или менее значительный запас лески, так что последняя по мере надобности может удлиняться и укорачиваться, до совершенного утомления рыбы. Последняя, бросаясь стремглав после подсечки, сматывает с катушки леску, а так как на это сматывание требуется, смотря по обстоятельствам, более или менее значительное усилие, то рыба, раньше или позже, истощает свои силы и останавливается. Этим моментом усталости и пользуется рыболов, чтобы подтащить рыбу к себе, до нового ее порыва после передышки. До некоторой степени катушка представляет аналогию с нашей русской щучьей жерлицей, т. е. собственно рогулькой, на которую наматывается восьмеркой в виде ? запас волосяной или бечевочной лески. Та и другая имеют одинаковое назначение — истощить силы рыбы сматыванием лески и этим предохранить последнюю от разрыва.

Первобытная катушка была очень груба и несовершенна. Такие катушки, в виде катушки из-под бумажных ниток, но большого размера и с приделанной сбоку рукояткой, и теперь еще встречаются у английских рыболовов-простолюдинов и у финляндских крестьян. Спортсмены же употребляют преимущественно медные, реже очень дорогие, но зато очень легкие алюминиевые катушки; деревянные же преимущественно для одного способа ужения, называемого нотингэмеким, который будет описан далее (см. «Мирон-усач»), Обыкновенная катушка состоит из медного станка, прикрепленного к удилищу планкой; планка эта прикрепляется недалеко от комля удилища, большею частию вставляется в желобок и закрепляется здесь кольцами. Иногда вместо планки катушка снабжена кольцом, которое можно сузить или расширить посредством винта и надеть на толстый конец удилища. В станок вложена медная же шпулька, приводимая в движение рукояткой. Форма и величина катушек весьма разнообразна; есть катушки с трещоткой, тормозами, мультипликаторами и задвижками, но описание их заняло бы слишком много места.

Рис. 81. Катушки

Изобретение катушки послужило ко многим дальнейшим усовершенствованиям удочки. Прежде всего к удилищу стали приделывать кольца, через которые пропускалась леска; кольца эти прикреплялись на известных расстояниях и имели целью облегчить правильное сматывание лески с катушки и дать возможность рыболову вполне воспользоваться гибкостью удилища. Позднее, уже, кажется, в текущем столетии, удилища приняли более изящный вид, и вместо натуральных цельных начали употребляться, главным образом ради удобства перевозки, складные удильники, требовавшие для своей фабрикации столяров и токарей. В настоящее время фабрикация удилищ английского образца, т. е. для ужения с катушкой, в Западной Европе, особенно в Англии, родине рыболовного спорта, достигла высокой степени совершенства. Лучшие удилища делаются из чрезвычайно упругих и вязких сортов деревьев тропического происхождения, а потому очень дороги и стоят нередко несколько десятков рублей.

В настоящее время катушка и английское складное удилище с кольцами нередко употребляются западноевропейскими достаточными охотниками и для ловли всякой рыбы, ввиду удобства укорачивания лески по мере надобности и возможности удить очень крупную и осторожную рыбу на очень тонкую и малозаметную леску. Но там, где рыба еще проста, где очень много хлама и коряг, как в большей части русских вод, там катушка, за редкими исключениями, излишня, а зачастую и вовсе не применима. Поэтому катушка приносит у нас пользу и даже необходима в довольно редких случаях, а именно: во-первых, при ловле форелей и лосося на мух, — безусловно, вообще при ловле нахлыстом других рыб, как, например, голавлей и язей, хотя далеко не всегда и везде; при ловле крупных хищников — лососей, форелей, шерешперов — на искусственную рыбку на быстрине или со шлюзов; при ужении крупных сазанов, миронов и вырезубов, на чистых плесах, наконец, в тех случаях, когда приходится закидывать или отпускать леску очень далеко. Надо всегда иметь в ввиду, что удобства катушки не всегда выкупаются ее неудобствами и что хороший рыболов на хорошую и свежую четырехволосную леску должен ловить довольно крупную рыбу без всякой катушки. Английские снасти дороже, требуют деликатного обращения, катушка увеличивает тяжесть удилища, не всегда уравновешивая последнее, леска в кольцах провисает, особенно в ветреную погоду, и подсечка нередко бывает очень слабою; наконец, катушка требует обязательно шелковых лес, которые не всегда могут заменить хорошую, более упругую и менее путающуюся леску из конского волоса.