3. Улыбка в семь октав

3. Улыбка в семь октав

Есть на Восьмой линии Васильевского острова в Санкт-Петербурге дом, на котором невольно останавливается взгляд. Старинный дом. Замкнутый, строгий, как нелюдимый человек. Узкие окна, толстые стены, замысловатые переходы, тесные внутренние дворики. В пасмурный серый день, когда солнце не зажигает густым бордовым цветом его кирпичные стены, он выглядит особенно таинственно. Но если постоять около него несколько минут, сумрачность рассеется нежным, тихим звуком рояля.

Что же там, за его высокими стенами? Если задать такой вопрос кому-нибудь из старожилов Васильевского острова, то они наверняка скажут с лёгкой укоризной: «Ну как же, это фабрика “Беккер”. Та самая, что первой в России рояли стала выпускать».

В тридцатых годах XX века в Ленинграде открылась первая кустарная мастерская по производству роялей. Рояль тогда был очень популярным инструментом, и мастерская быстро переросла в фабрику, получившую название по имени своего владельца Якова Беккера. Он хорошо разбирался в музыкальных инструментах, знал технологию фортепианного дела до самых тонкостей. Инструменты Беккера ценились очень высоко. На углу Невского проспекта и канала Грибоедова размещался большой магазин роялей. Покупателей было много. У входа в магазин их поджидал ломовой извозчик. Лошади нетерпеливо перебирали копытами по мощеной мостовой. Тщательно упакованные, перевязанные, как огромные конфетные коробки, рояли грузили на подводы и развозили по петербургским гостиным. Старинные рояли с золоченой надписью «Беккер» ещё и сейчас встречаются. Они занимают полкомнаты, но хозяева ни за что не желают расставаться с инструментом, ставшим душою дома. Когда и какому музыканту пришла блестящая мысль — ввести в струнный инструмент клавиши? Точной даты и конкретного имени у этого изобретения нет.

Предком рояля считают инструмент XV века — клавикорд. Представь себе четырехугольный ящик, внутри которого натянуты струны одинаковой длины. Когда нажимали на клавишу, металлическая пластинка, закреплённая на другом конце струны, делила её на две части. Одну заглушала войлочная прокладка, а другая звучала во весь голос — так получались звуки разной высоты. На прадедушку рояля можно посмотреть в Музеях музыкального искусства в Москве и Санкт-Петербурге.

На смену клавикорду пришел клавесин.

В клавесине струны были разной длины, и поэтому он приобрёл крыловидную форму, то есть внешне уже был немного похож на рояль. В клавесине при нажатии на клавишу струна цеплялась птичьим пером или кусочком кожи. Клавесин играл звучно, нежно. Его музыка была понятна и любима, она очень хорошо передавала настроение романтической, галантной эпохи XVII века. Но идёт время, меняется сам человек и его вкусы, его чувства. Светлое, беззаботное звучание клавесина не позволяло человеку до самого дна раскрыть душу, глубинные чувства и переживания. В 1709 году итальянец Б. Кристофори придумал ввести в него клавишный механизм с молоточками. Теперь удар молоточка по струне будет зависеть от музыканта. Он может менять силу удара по желанию, соответственно с настроением музыки. Инструмент зазвучал гораздо выразительнее. Молоточки были деревянные, обтянутые прочной лосиной кожей и ударяли по струне снизу. Новый инструмент Кристофори назвал «пиано форте». «Пиано» по-итальянски означает «тихо», «форте» — «громко».

Какая долгая и славная жизнь выпала на долю любимого детища Кристофори! Позади у него — трёхсотлетняя история, а впереди — необозримое будущее. Ведь невозможно даже представить, что человечество когда-нибудь откажется от этого дивного инструмента.

На фабрике роялей, как заведённые игрушки, стрекочут сотни станков, визжат пилы, грохочут мощные прессы. Трудно представить, что все эти шипящие, свистящие, режущие и колющие звуки имеют отношение к великолепному роялю. Но если приглядеться… Вот, к примеру, эта крыловидная конструкция как будто очень знакома. Конечно, это чугунная рама, к которой прикрепляют струны рояля. Только что изготовленные, они висят на длинных перекладинах цеха. Струна лёгкая, почти невесомая, но, когда её натянут на раму, сила натяжения будет около двадцати тонн!

На первый взгляд фабрика роялей — вполне современное производство с новейшей техникой. Но самые важные операции — это те, которые и превращают рояль из мебели в музыкальный инструмент, подвластный только талантливому человеку.

Каким прибором, с помощью каких величин можно измерить красоту звучания рояля? Есть только один такой — чуткий и взыскательный, как и сто, и тысячу лет назад — человеческое ухо. Много раз пытались поручить настройку роялей электронным аппаратам, и ни разу они не справились с этим делом так, как человек. О настройщиках фортепиано говорят: «Они руками слышат». Профессия настройщика до сих пор считается уникальной.

Рояль без клавиатуры выглядит, словно первоклашка, у которого одновременно выпали все молочные зубы: немного смешно и беспомощно. Осторожно, чтобы не повредить инструмент, монтажники вставляют ему сразу все 85 «зубов». Получается ослепительная улыбка в 7 октав.

Если теперь вы попробуете нажать клавишу, то никакого звука не услышите, — лишь слабый шорох. Пока что клавиши существуют сами по себе, а рояль — сам по себе. Задача мастеров — соединить их. В рояле насчитывается около нескольких сотен рычажков. Одни передают колебания от клавиш, другие ударяют по струне, третьи гасят звук через определенные доли секунды. Чтобы все эти звуки не смешались в кашу, время работы каждого рычажка должно быть точно выверено, ведь каждый музыкант мечтает об инструменте, который был бы послушен его пальцам, чутко отзывался при игре на каждое их прикосновение.

Великое соединение клавишей с роялем произошло. Теперь впереди главное таинство — настройка и интонирование инструмента. Притулившись друг к другу, стоят в ожидании своей очереди рояли. Открывается тяжёлая звукоизолирующая дверь кабинки, и оттуда выкатывается на колесиках настроенный рояль. А в кабину вталкивают очередного грузного «пациента» — рояль «Миньон».

Настройщик открывает крышку и пробегает пальцами по клавишам. Звуки получаются некрасивые, нестройные. Он ударяет легонько по камертону, берет первую ноту «ля» и с этой минуты весь обращается в слух. Для него уже не существует ничего на свете, кроме инструмента. Осторожно подтягивает струну, снова нажимает клавишу, — и вот уже струна звучит в унисон с камертоном. Теперь камертон можно убрать — дальше настройка идёт на «слух». Это похоже на сказку, в которой добрый волшебник оживляет камни прикосновением своей волшебной палочки. Только волшебной палочкой здесь служит настроечный ключ.

Рояли — существа одушевлённые. Прикоснутся к клавишам чьи-то талантливые руки — и он заживёт, задышит, отзовётся всей своей душой, переполненной звуками.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.