В. В. Кандинский

В. В. Кандинский

Василий Васильевич Кандинский (1866–1944) — двоюродный брат Виктора Хрисанфовича — тоже был весьма незаурядным человеком. Страдал ли он психическим заболеванием? Вряд ли. Хотя отклонения от так называемого здравого смысла, а уж тем более от традиционных взглядов на изобразительное искусство у него определённо были.

Родился он в Москве, в семье фабриканта, выходца из Сибири, и немки, коренной москвички. Согласно семейному преданию, его прабабушка была монгольской княжной. Успешно закончив юридический факультет Московского университета в 1892 году и женившись на своей кузине Анне Чимянкиной, он, вроде бы, остепенился: стал доктором правоведения, доцентом юрфака. Его пригласили в Дерптский университет.

Ему тридцать лет. Открылась возможность стать профессором. А он, решив посвятить себя живописи, переехал в Мюнхен! Что это — чудачество? блажь? психический сдвиг?

Возможно, всё это в той или иной мере сказалось. Хотя он в детстве был приобщён к искусству: занимался рисунком у частного преподавателя, а также брал уроки игры на фортепьяно и виолончели. Любовь к живописи тлела в его душе долго и в конце концов вспыхнула с неодолимой силой. Не исключено, что стремление круто изменить жизненный путь было связано и с обстоятельствами личной жизни.

В Мюнхене он стал учиться живописи, вошёл в круг художников, с 1900 года стал выставлять свои полотна. В 1904 издал альбом с 12 ксилографиями с поэтическим названием „Стихотворения без слов“. Он стремится выразить порыв, цветовую экспрессию, вслед за фовистами (А. Матиссом и др.).

„Потрясённый красотой собственной картины, случайно поставленной набок, — пишет историк искусства Мэри Холлингсворт, — он заключил, что может полностью отказаться от изображения реальных предметов. Кандинский даёт теоретическое обоснование своих экспериментов в исследовании „О духовном в искусстве“, где утверждает, что главная цель искусства заключается в выражении внутреннего мира художника“.

Надо заметить, что любой подлинный художник в своих произведениях выражает свой духовный мир (хотя и не только это). Вопрос лишь в том, как он это делает, с какой целью и какими средствами. Иначе самовыражение становится самоцелью, вне зрителя, которому предоставляется возможность на свой лад продумывать „художественные ребусы“.

Примерно так рассуждал Н.А. Бердяев в своей статье „Кризис искусства“ (1917). Необычайное разнообразие авангардистских направлений в художественной жизни Европы начала XX века, порой полный отказ от традиционных форм и средств он считал признаками разложения и деградации; отражением общего состояния общества потребления.

„Много кризисов искусство пережило за свою историю, — писал он. — Переходы от античности к средневековью и от средневековья к возрождению ознаменовались такими глубокими кризисами. Но то, что происходит с искусством в нашу эпоху, не может быть названо одним из кризисов в ряду других. Мы присутствуем при кризисе искусства вообще, при глубочайших потрясениях в тысячелетних его основах“. Вот и картины Кандинского подвергались обычно резкой, а то и грубой критике.

Его первой абстрактной картиной считается акварель 1910 или 1911 года. Это разноцветные пятна и мазки кистью, подчёркнутые тушью пером. А вот в полотне того же времени „Казаки“ — экспрессия, символизм, порыв, но с элементами реальности: подобие сабель, папах, коней, фонарных столбов, домов. Образы схематичны, однако читаемы.

Современный его биограф французский искусствовед Мишель Лакост в духе новых веяний, высказывает мнение прямо противоположное: „Какая великая творческая сила должна была действовать в Кандинском! Какая стремительная эволюция с 1908 по 1914 год: от пейзажных картин, хотя и дерзких уже по цвету и форме… до хаотического этюда под названием „Ущелье“ и беспокойных композиций в серии панно „Времена года“ … Тут скованный порыв, там — раскрепощённое движение“.

Как бы ни относиться к абстрактным композициям или к обретшему шумную популярность „Чёрному квадрату“ К. Малевича, неискушённый зритель без эмоционального подъёма и озарений проходит мимо подобных творений, в глубокой задумчивости задерживаясь перед картинами Леонардо, Рафаэля, Боттичелли, Босха и многих других мастеров. На изощрённые комментарии апологетов „авангарда“ такой простак заметит по-детски: „А король-то голый!“.

А можно ли считать авангардом абстракции или инсталляции, если именно с них начиналось древнейшее искусство каменного века? С такого „авангарда“ вообще начиналось изобразительное искусство. Неандертальцы более 40 тысячелетий назад создавали нечто подобное, не говоря уже о первых творениях кроманьонцев, наших непосредственных предков. Вряд ли следует восторгаться „дерзкими по цвету и форме“ картинами и „хаотичными композициями“. Это вовсе не дерзновения ума и таланта. Хотя, конечно же, в оригинальности (на время их появления) им не откажешь.

…Буйная поросль авангардистов разных течений, направлений школ воспрянула перед Первой мировой войной и революциями. Художники, поэты, композиторы выражали в своём творчестве общественное брожение, смятение умов, стремление вырваться из обыденности. При становлении Советской власти футуристы и прочие авангардисты, взялись создавать „новое искусство“. Василий Кандинский в 1918 году вошёл в Отдел изобразительных искусств Наркомпроса, стал профессором Высших художественно-технических мастерских (ВХУТЕМАС), организатором провинциальных музеев и различных выставок. Но когда спала волна культурной революции, он в 1921 году перебрался в Берлин и с тех пор на родину не возвращался.

Если чудачества и оригинальность Виктора Кандинского были связаны с его психической аномалией, то у Василия Кандинского подобная аномалия определялась не личным, а общественным недугом. В поисках новых форм выразительности он, а также Питер Мондриан, Казимир Малевич и другие абстракционисты отказались от самого, пожалуй, выразительного в изобразительном искусстве: образности на основе зримой реальности, вызывающей у зрителя не только смутные чувства и абстрактные умствования, но ясные и чёткие эмоции, переживания, мысли. Во всяком случае, такова моя точка зрения.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.