Поиск

Поиск

Резидентом советской военной разведки в Испании во время гражданской войны являлся «Швед». Это был псевдоним опытного разведчика Александра Шихайловича Орлова (носившего также фамилии Никольский, Николаев, Берг и другие; настоящие имя и фамилия — Лейба Фельдбинг). Одновременно он занимал должность советника по вопросам безопасности при правительстве республиканцев.

Орлов (под этой фамилией вошел в историю советской разведки) был незаурядной личностью. В 1920 году он стал сотрудником ЧК, а в 1926 — Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ, так как знал немецкий, английский, французский, а затем и испанский языки.

В 1926–1930 годах началась нелегальная работа во Франции, затем в Австрии и Великобритании, где он возглавил большую нелегальную резидентуру, обладавшую ценными источниками информации, среди которых — знаменитая "кембриджская пятерка": К. Филби, Д. Маклейн, Г. Берджес, Эн. Блант, Дж. Кернкросс. Работа Орлова в разведке была отмечена орденами Ленина и Боевого Красного Знамени. В 1935 году ему присвоили специальное звание майора государственной безопасности, что соответствует нынешнему званию генерал-майора.

Работа в Испании была трудной, опасной и разносторонней. Борьба со шпионажем, организация диверсий, практическое создание контрразведывательной службы, руководство (во время встреч во Франции) работой Кима Филби, бывшего тогда корреспондентом английской газеты «Таймс», аккредитованным при ставке Франко, и другой агентуры.

Были в этот период и светлые моменты (спасение генерала Вальтера — будущего министра обороны Польши, генерала Сверчевского — от возможных репрессий, попытка не допустить отзыва чекиста Сыроежкина, знаменитого своим участием в делах «Синдикат» и «Трест», окончившаяся неудачей (он был отозван и расстрелян). Были и темные — участие в похищении и убийстве Нина, главы троцкистского крыла испанской компартии. Были и героические — участие в разгрузке боеприпасов с советского судна под бомбежкой.

Но 9 июля 1938 года в резидентуру пришла роковая шифровка под номером 1743. В ней Орлову предписывалось прибыть в Антверпен в сопровождении генерального консула в Париже для встречи с известным ему человеком. В те времена это могло означать только одно — захват, насильственное возвращение на родину, ложные обвинения, пародия на следствие и смерть. Шел грозный девятый вал ежовских репрессий, жертвами которых пали десятки тысяч ни в чем не повинных людей. Его ждала та же участь. Орлов понял это, выехал во Францию, а оттуда, пользуясь дипломатическим паспортом, в США. Вскоре в советское посольство поступило драматическое письмо Орлова на имя наркома внутренних дел Н. И. Ежова, в котором автор объяснял причины своего поступка. Он писал, что был и остается преданным Родине и партии человеком, никогда не станет на путь предательства и отказался от возвращения даже не из страха за свою судьбу, а опасаясь за судьбу своей больной 14-летней дочери. Он давал торжественную клятву: если его не тронут и оставят в покое его 70-летнюю мать, "до конца моих дней не проронить ни единого слова, могущего повредить партии, воспитавшей меня, и стране, взрастившей меня".

Из текста письма, в котором упоминались псевдонимы Филби, Маклейна, а также Зборовского, задействованного в операции по устранению Троцкого (которая находилась под контролем самого Сталина), а также из приложения на двух страницах, где Орлов напоминал о других лицах (перечислены 62 агента) и операциях, раскрытие которых могло бы привести к катастрофическим последствиям, стало ясно, что он прибег к шантажу. И Ежов, и его заместитель Берия были уверены, что Орлов положил копию этого документа на хранение в банковский сейф и дал инструкцию своему адвокату вскрыть его в случае исчезновения или внезапной смерти автора.

Когда письмо Орлова дошло до Москвы, в Центре уже был составлен словесный портрет Орлова для организации охоты за беглецом. Но эта операция так и не состоялась: она была отменена по указанию «сверху». Начался американский этап жизни Орлова, его жены и дочери. Они ненадолго остановились в Нью-Йорке, затем пожили в Филадельфии, переехали в Калифорнию, оттуда — после смерти дочери в 1942 году — в Бостон и, наконец, в Кливленд, который на последующие тридцать лет стал их родным городом. Жили они в постоянном страхе за свою жизнь, всегда держали двери на замке и не пускали никого в квартиру, если это был незнакомый человек. Главным «телохранителем» семьи стала жена Орлова Мария, подозревавшая всех и каждого.

В 1953 году, когда заканчивались «изъятые» Орловым из кассы резидентуры деньги, он написал книгу "Тайная история сталинских преступлений", позаботившись при этом о том, чтобы изобразить себя не как соучастника, а как одну из намеченных Сталиным жертв.

Надо, однако, сказать, что обе стороны выполнили молчаливое соглашение: ни советская сторона не пыталась уничтожить Орлова, ни Орлов не выдал ни одного агента и ни одной операции.

В то же время у руководства советской разведки всегда существовали опасения: ведь еще действовали разведывательные сети и отдельные агенты, о существовании которых Орлов знал, недвусмысленно предупредив об этом в своем письме и приложении к нему. Надо было убедиться, что Орлов никого не выдал ни по доброй воле, ни на допросах в Службе иммиграции, в ФБР и подкомитете Конгресса по внутренней безопасности. О факте его показаний в Москве узнали в 1955 году, однако их характер не был полностью известен. Учитывая, что ни один агент, о котором Орлов знал, не пострадал, можно было сделать вывод, что он никого не выдал. Лучшим способом убедиться в этом была бы личная встреча с Орловым, но его местонахождение оставалось тайной.

Первые расплывчатые сведения о том, где проживает Орлов, появились в Центре в 1964 году. Они могли показать только направление поиска. Номер телефона Орлова не был указан в списке абонентов; почту он получал через адвоката, который пересылал ее на несколько абонентских почтовых ящиков. Было известно лишь то, что Орловы в 1962 году переехали в штат Мичиган. В 1969 году КГБ получило новую информацию с указанием адреса и телефона в Анн-Арборе, где Орлов жил под своим собственным именем.

Встал вопрос о том, кого направить на встречу с Орловым. Рассматривались кандидатуры бывшего летчика Федора Химочко, который когда-то спас жизнь Орлову, и бывшего офицера НКВД в барселонской резидентуре Николая Прокопюка, ставшего в годы Отечественной войны известным партизанским командиром, Героем Советского Союза, писателем. От направления Химочко отказались из-за его возраста, от Прокопюка — потому, что провал мог бы привести к крупному скандалу.

Остановились на кандидатуре сотрудника разведки Михаила Александровича Феоктистова, который в это время под псевдонимом «Георг» работал в нью-йоркской резидентуре. Юрист и следователь по образованию и подготовке, хороший спортсмен, смелый и находчивый человек, Феоктистов как никто другой подходил для выполнения этого деликатного задания. Он был вызван в Москву, где получил подробную информацию по делу Орлова, изучил все детали его досье и был подробно проинструктирован.

Георг был сотрудником ООН, и на него не распространялось требование об обязательной нотификации при выезде за 25-мильную зону. Тем не менее он не афишировал свою поездку и неизменно проверялся от наружного наблюдения.

"Метлард хаус", где жили Орловы, оказался одиннадцатиэтажным домом. Посторонний мог войти в него, только позвонив снизу хозяину и дождавшись ответного щелчка дверного замка. 14 ноября 1969 года Георг стоял у витрины магазина рядом с подъездом, раздумывая о том, как войти внутрь. В это время к подъезду направились два школьника. Георг обратился к ним, перебросился парой слов на спортивную тему и так, разговаривая, прошел вместе с ними в подъезд. Поднялся на седьмой этаж и нажал кнопку звонка у двери квартиры 763.

Дверь открыл пожилой мужчина, в котором Феоктистов сразу узнал нужного ему человека. "Могу я поговорить с господином Орловым?" — спросил он по-английски. "Да, конечно", — ответил мужчина, но тут из комнаты стремительно выскочила женщина. Закрыв собой мужчину и оттеснив его, она спросила у Феоктистова: "Кто вы и откуда?" Михаил, ответив, что привез письмо от Николая Прокопюка, протянул его Орлову. Тот взял письмо и стоял, раздумывая, но жена снова требовательно обратилась к Феоктистову: "Кто вы?" Вынув из кармана пальто паспорт, он произнес: "Успокойтесь, пожалуйста". Увидев советский паспорт, женщина закричала: "Саша! Это агент КГБ! Он пришел, чтобы убить нас!" С криком она кинулась в комнату и выскочила оттуда с пистолетом. "Я застрелю вас! Вы явились, чтобы убить нас! Саша! Отдай письмо назад, оно отравлено!" Михаил, конечно, не был готов к тому, что его встретят с пистолетом, но, сохранив самообладание, выхватил у Орлова письмо, вскрыл конверт, энергично потер ладони о конверт и его содержимое, а затем лизнул обе руки. "Успокойтесь, — сказал он. — Если бы письмо было отравлено, я так бы не сделал".

Но это не образумило Марию Вячеславовну, жену Орлова. Она вытолкала мужа из комнаты. "Но, Мария, я хочу поговорить с ним", — возражал Орлов. "Нет. Он убьет тебя!" — повторяла Мария. Она заставила Михаила поднять обе руки и повернуться к стене, а затем ощупала его как заправский полицейский.

Михаил пытался урезонить Марию, несколько раз повторял, что в СССР Орловых не считают предателями и не собираются причинять им вреда, говорил о том, что у него есть вести от ее сестер, проживающих в Москве, но она не желала слушать. Неожиданно спросила у Феоктистова имя его дяди. Он назвал, и она сказала, что знала его. Но все это не успокоило ее. Вытеснив Михаила в коридор, она стала рассказывать о перенесенных ее семьей лишениях и снова начала кричать: "Вы сорвали все наши планы! Вы нам все испортили! От советской разведки нигде не скрыться, даже в гробу! — Немного успокоившись, добавила: — Тем не менее вы мне понравились!" Перед тем как уйти, Михаил услышал, как Орлов сказал: "Позвоните мне по телефону".

Выйдя на улицу, Феоктистов зашел в ближайшую телефонную будку и позвонил Орлову. Трубку взял сам хозяин. Произошел спокойный разговор двух бывших коллег. Задачей Михаила было вытянуть из памяти Орлова все, что нужно, и получить необходимую информацию. Он верил Орлову и считал, что если тот подтвердит, что никого не выдал, этого будет достаточно. Но Орлов тщательно избегал говорить по телефону о чем-либо, кроме общих тем. Телефонный разговор окончился, как только Феоктистов стал настаивать на личной встрече. Прощаясь, он сказал, что намерен вернуться в Анн-Арбор до конца 1969 года. Однако это произошло лишь в феврале 1970 года. Приехав в Анн-Арбор, Феоктистов обнаружил, что Орловы скрылись, не оставив следов. Пришлось возвращаться в Нью-Йорк ни с чем.

Только полтора года спустя он получил команду снова вернуться к этой операции. Летом 1971 года Михаил отправился на машине в штат Мичиган. Уезжая в отпуск в 1970 году, он оставил мне, автору этих строк, свой синий «шевроле», и теперь у него был «плимут-валиант». Деловую поездку он совместил с экскурсией на Ниагарский водопад, поэтому взял с собой находившуюся на последних месяцах беременности жену и дочь.

Просмотрев список профессоров университета Анн-Арбор, Михаил убедился, что Орловы не вернулись, и принялся за поиски. Он начал обходить все библиотеки университетского городка и его ближайших окрестностей. В одной из библиотек ему повезло — он обнаружил советский журнал «Коммунист» № 11 за 1969 год. Это был тот самый журнал, который он заметил в квартире Орлова — на его обложке было чернильное пятно. Он попросил библиотекаря проверить регистрационные записи и узнал, что пожилая русская пара покинула их город более года назад. "Однако, — сказала библиотекарша, — они уехали не очень далеко, поскольку говорили, что не хотели бы уезжать от могилы любимой дочери". Она любезно посоветовала Феоктистову, который выдал себя за старого друга семьи, поискать в Детройте, Толедо или Кливленде — трех ближайших городах на берегах озера Эри.

Для начала Михаил поехал в Кливленд. Не найдя Орловых в списке местных телефонных абонентов, направился в центральную библиотеку, где имелись адресные книги пригородов Кливленда. Ему не хотелось называть фамилию разыскиваемых им людей, но и тут ему повезло. На этаже, куда его направили, никого не было, лишь за занавеской он услышал звуки любовного свидания и разглядел две пары ног. Не теряя времени, бросился к стеллажам. Интуиция подсказала ему, что Орловы живут теперь под собственной фамилией, и он вытащил том на букву «О». И вот удача! Феоктистов без труда отыскал адрес Орловых, запомнил его и номер телефона. В это время из-за занавески вышел чернокожий служащий и спросил, чем может помочь. Михаил ответил, что вопрос сложный и он заглянет через неделю.

На следующее утро, 10 августа 1971 года, Михаил подъехал к дому, где жили Орловы. Оставив жену и дочь в машине, он вошел в дом.

Жена Орлова не сразу узнала Михаила — он был небрит, в шортах, сандалиях и спортивной рубашке. Увидев его паспорт, спросила: "Когда вы порвали с вашим правительством?" — предположив, что он тоже стал перебежчиком. Услышав, что он по-прежнему работает на свое правительство, она снова обыскала его и лишь после этого позволила говорить с мужем.

Александр Михайлович дружески пожал Михаилу руку, усадил на диван "подальше от современной техники" — телефона и радиоприемника, и начался серьезный, можно сказать дружеский, разговор, который растянулся на пять часов. Орлов рассказал все, что интересовало Феоктистова. Из его рассказа явствовало, что он до конца остался верен своему слову.

Расставаясь с Михаилом, Орлов подарил ему свои книги, а прощаясь, обнял за плечи и сказал: "Мне бы человек двадцать таких молодцев, как ты, в то время, когда я работал, и теперь весь мир был бы советским, а во главе каждой разведки стояли бы советские сотрудники".

Феоктистов сказал супругам, что он уполномочен предложить им вернуться в СССР, где им будут предоставлены генеральская пенсия, квартира в Москве и гарантировано возвращение в США, если они передумают. Орловы поблагодарили, но сказали, что, во-первых, они не могут покинуть могилу дочери, а во-вторых, слишком стары, чтобы начинать новую жизнь.

Операция «Поиск» завершилась.

Расставание было трогательным. Мария Вячеславовна, сжав руку Михаила, сказала: "Будьте верны себе и никогда, ни за какие миллионы не предавайте свою страну. Родина — это все!" — и глаза ее наполнились слезами.

На прощание она вручила Михаилу торт для его жены и дочери. Но Михаил побоялся угощать им своих близких. Он привез торт в резидентуру и сказал: "Вот, сами решайте, не отравлен ли он". И автор этих строк, большой любитель сладкого, отважился первым попробовать подарок Марии Вячеславовны. А за ним и другие.

Мария Вячеславовна умерла в том же, 1971, году, а в 1973 году, написав ее сестре первое и последнее письмо на Родину, умер и Александр Михайлович Орлов.