Еврей в нееврейском мире

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Еврей в нееврейском мире

Мало кто знает, что народный артист Евгений Матвеев вырос в еврейском местечке Новоукраинка, а потому свободно говорил на идише и довольно хорошо разбирался в обычаях и традициях еврейского народа. Об этом автору этой книги как-то со смущением поведал известный израильский русскоязычный журналист, которому во время его работы в ТАСС довелось коротать время с великим артистом в одной больничной палате. В отличие от Евгения Семеновича, мой коллега ни идиша, ни еврейской традиции не знал, был совершенно ассимилированным евреем, а потому пришел в немалое замешательство, когда знаменитый сосед по палате вдруг решил заговорить с ним на этом языке. Поняв, что на «мамеле-лошн»[49] ему в больнице поговорить не удастся, Матвеев махнул рукой и спросил:

Великий русский актер Евгений Матвеев через всю жизнь пронес знание языка идиш и любовь к еврейской кухне

– Но хоть гефильте-фиш, то есть фаршированную рыбу, вы любите?

– Нет! – с вызовом ответил мой знакомый.

– А я очень люблю! – признался Евгений Матвеев. – Ах, какой гефильте-фиш готовили наши соседки! Бывало, забежишь в гости к другу, когда его мама готовится к субботе, и тебе перепадет кусочек… А потом моя мама научилась это блюдо готовить даже лучше соседок, у нас был самый вкусный гефильте-фиш во всей деревне! И иногда, когда у соседей было какое-то торжество, они звали маму готовить фаршированную рыбу и все такое прочее для гостей. Это, знаете ли, было своего рода признанием нас своими – ведь обычно евреи к своей печи никого чужого не подпускают…

Мой коллега рассказал мне эту историю в 2003 году спустя несколько дней после смерти великого актера, и я опубликовал его рассказ, не придав особого значения деталям.

И только начав писать эту книгу, я до конца оценил некоторые ее подробности. Новоукраинские евреи действительно должны были необычайно уважать мать Матвеева и доверять этой женщине, чтобы «подпустить ее к своей печи». Впрочем, думаю, никакого нарушения Галахи в данном случае не было.

Дело в том, что еще еврейские мудрецы постановили, что нееврей не может заниматься варкой в еврейском доме, так как любая сваренная им еда и посуда, в которой он ее варил, объявляется «трефной». Само приготовленное им блюдо должно быть выкинуто, а посуда – либо откошерована, либо – если ее нельзя откошеровать – выкинута или подарена нееврею.

Это правило действует и в том случае, если нееврей знаком с законами кашрута и утверждает, что соблюдал их в процессе готовки. Более того – еда, сваренная неевреем, не перестает быть «трефной», даже если она готовилась в присутствии еврея – например, нееврейской прислугой в еврейском доме (а Феликс Кандель в своих «Очерках времен и событий» утверждает, что в начале ХХ века русские горничные в еврейских домах были знакомы со всеми тонкостями законов кашрута не хуже любой еврейской хозяйки) или нееврейским поваром в еврейской гостинице в присутствии наблюдателя-еврея, следящего за тем, чтобы соблюдались требования кашрута.

Такая (сваренная неевреем) еда называется на иврите «бишуль нохри» – «чужое варево».

Рав Ш. Вагшал объясняет столь резкое неприятие иудаизмом любой еды, сваренной неевреями, двумя основными причинами.

Первая заключается в том, что тот, кто не обязан соблюдать определенные (и в особенности, религиозные) законы, никогда не в состоянии осознать до конца их значение для тех, кто их соблюдает. Ему всегда будет казаться, что эти законы «слишком строгие», что тот, кто им следует, «немного перебарщивает», что если их «чуть-чуть нарушить, то ничего страшного не произойдет», и т. д. А значит, нееврей никогда не будет следовать еврейским религиозным законам с той же строгостью, что и религиозный еврей. И эта мысль подтверждается самой жизнью: ребецен[50] Блу Гринберг в своей книге «Традиционный еврейский дом» рассказывает, как она намучилась с нанятой ей домработницей-нееврейкой, которая, будучи, в общем-то, добросовестной и порядочной женщиной, долго не могла понять, насколько важно для хозяев дома соблюдение каждой буковки диетарных законов Торы.

Вторая причина, по раву Вагшалу, заключается в стремлении… предотвратить смешанные браки и ассимиляцию еврейского народа, считающуюся сегодня главной угрозой для его будущего существования.

И, по крайней мере, для еврея суть этой его мысли ясна: ведь если еда, сваренная неевреем, запрещена для еврея, и еврей следует этому запрету, то он вряд ли станет часто ходить в гости к своим соседям-неевреям – и значит, вероятность того, что они подружатся семьями и захотят поженить своих детей, снижается. Да и если бы, пишет со вздохом рав Вагшал, еврейская молодежь соблюдала запрет на «бишуль нохри», она бы поневоле держалась подальше от нееврейских вечеринок и клубов и количество смешанных браков между евреями и неевреями стало бы меньше, а значит, приостановились бы темпы ассимиляции.

Но, как заметил один великий нееврей, суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет…

Далеко не всегда евреям удавалось найти домработницу-еврейку, а порой обстоятельства складывались и так, что обед готовился на всех – евреев и неевреев – поваром-неевреем, который и рад был бы сделать что-то кошерное, да ведь самого себя он устранить не может! Такая ситуация особенно часто возникала и возникает сегодня в тех подразделениях армии США, заметную часть которых составляют солдаты и офицеры-евреи.

И для разрешения этой ситуации и пригождается характерное для евреев вчитывание в каждую букву своих законов. А закон гласит, что «бишуль нохри», «чужое варево», запрещено только тогда, когда нееврей производит процесс варки пищи целиком – от зажжения огня до установления на нем посуды с пищей. Но если нееврей участвует в процессе варки пищи лишь частично, вместе с евреем, то и проблемы «чужого варева» не возникает. То есть еврею достаточно зажечь огонь или поставить кастрюлю на огонь – и то, что сварится в этой кастрюле, будет совершенно кошерным (если, разумеется, были соблюдены все остальные правила кашрута).

Именно этим законом и руководствуются как еврейские хозяйки, нанимающие домработницу-нееврейку, так и еврейские солдаты в американской армии. Например, перед приготовлением пищи для всей роты какой-нибудь еврей зажигает огонь на плите – и вот уже компот, кашу и прочую еду, приготовленную на армейской кухне, можно считать кошерной, если тот же еврей играл роль наблюдателя за соблюдением кашрута на всех остальных стадиях приготовления обеда.

И даже если нееврей сам зажег огонь и лично поставил кастрюлю на плиту, еще не все потеряно: пока пища не стала горячей, то есть не начался сам процесс варки, можно снять кастрюлю с огня, чтобы затем именно еврей снова поставил ее на огонь, – и пища будет кошерной.

Но вот если нееврей или нееврейка варили в еврейском доме пищу исключительно для себя, и сама эта пища, и посуда, в которой она сварена, объявляются некошерными. Поэтому посуда, в которой готовит нееврейская прислуга, в еврейском доме обычно хранится отдельно от остальной посуды – ведь эти люди находятся в своем праве и вполне могут позволить себе приготовить то, что запрещено евреям.

Именно на незнании или непонимании неевреями всей важности законов кашрута для евреев и основаны все законы, связанные с кошерной пищей, кажущиеся неевреям оскорбительными.

Так, например, еврейские хозяева, отправляясь в длительную поездку, либо вообще запрещают своей нееврейской прислуге заходить в дом, либо запирают в нем буфет, холодильник, а порой и отключают подачу газа к плите. И делается это отнюдь не из скупости, а из опасения, что домработница-нееврейка может вольно или невольно нарушить законы кашрута, превратив кошерные продукты и посуду в «трефные», а хозяева дома об этом и не узнают.

По этой же причине кошерную еду, которую оставляют под присмотром нееврея, принято «опечатывать» – например, прикреплять к обертке листок бумаги с надписью на иврите таким образом, чтобы этот листок разрывался, если пищу вынимают из обертки. И это опять понятно: если нееврей отрежет кошерным ножом сначала кусок некошерной, а затем и кусок кошерной колбасы, то нож нужно будет откошеровать, а от колбасы как минимум отрезать и выбросить один кусок. Но ведь для этого нужно еще и знать, что нееврей прикасался к ножу и кошерной колбасе!

И, наконец, этими же соображениями обусловлен закон, запрещающий посылать нееврея покупать какие-либо незапечатанные кошерные продукты, даже если этому человеку заранее были даны самые подробные инструкции, – как, впрочем, запрещено посылать с неевреем еврею любые сырые или вареные продукты.

Но на этом, разумеется, странности еврейского поведения не заканчиваются. Наоборот – они только начинаются.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.